Три дня шли убийства.
12, 13 и 14 мая.
Все трупы найдены голыми или полураздетыми. И в то время, как город постепенно превращался в обширное еврейское кладбище, христиане мирно жили в домах своих, благочестиво возжигая лампады перед иконами. Какому Богу они молились? Часто, когда в одной половине дома, у евреев, шел разгром и убийства, в другой половине христиане чувствовали себя спокойно, оклеив стены крестами и выставив на окнах образа. Достаточно было иногда, по свидетельству большинства евреев, чтобы христианин удостоверил, что он знает данных евреев, как благонадежных и честных людей, чтобы бандиты никого не трогали. Случаи защиты так редки, но тем резче они стоят перед глазами. На торговой улице христианин офицер спас своим вмешательством целую улицу, в то время как в других случаях чиновники, интеллигенция вполне равнодушно наблюдала сцены, погрома и убийств своих соседей, не делая никаких попыток вмешательства. В иных случаях были даже картины злорадства, особенно со стороны поляков, закрывания дверей перед молившими о защите, а иногда и прямого науськивания.
Но надо отметить, что даже черносотенный священник Никольский, укрывал у себя евреев.
…Ученики идут всегда дальше учителей.
14-го массовый погром кончился.
В приказе главнокомандующего писалось:
«Жидовська влада скинута».
Разрешено было похоронить убитых.
Из домов и улиц сваливали на телеги тела и свозили их на еврейское кладбище, где предали земле в огромных 3-х общих ямах. Отдельных могил евреям копать не позволяли. Когда согнанные для уборки и похорон трупов евреи, в числе коих были отцы, матери, жены, братья, сестры и дети убитых, плача рыли яму, повстанцы всячески смялись и издевались над ними.
Передразнивали их.
Не давали женщинам плакать, грозя оружием.
Проходившие мимо кладбища группы повстанцев, при виде похорон, запевали веселые песни. Однако, некоторые крестьяне, особенно женщины, плакали при виде огромных куч убитых.
Через несколько дней родственники убитых отправились на кладбище, чтобы разрыть братскую могилу и перенести трупы в отдельные могилы. Но толпа мещан, — в большинстве участники погромов, — преградили им дорогу и заявили, что не позволят беспокоить мертвецов.
— Нельзя их тревожить, а то они рассердятся и будут нам мстить…
…Всего убито до 400 человек…
Мытарства
Резня в Умани кончилась.
Но она раскинулась по всей Уманьщине.
Везде, где только жили евреи, их громили и убивали, причем, процент убитых и разгромленных евреев в селах и местечках неизменно был выше процента пострадавших евреев города. В резне и погромах принимали главное участие бродившие по уезду повстанческие банды. Но во многих местах, наряду с крестьянами чужих сел, в погроме и убийствах принимали участие и односельчане евреев, зачастую соседи, знавшие их десятками лет и наблюдавшие жизнь этих трудовых, почти поголовно живших в бедности и нужде, евреев.
Оставшиеся в живых бежали.
Бежали с насиженных мест куда глаза глядят, — по дорогам, запруженным повстанцами.
Многие погибали в пути.
Тела их не отысканы поныне.
Часть бежала в Умань, где ютилась среди городской бедноты в синагогах, под открытым небом.
…Но и в самой Умани, хотя резня кончилась, не кончились еврейские мытарства. Гонения и преследования еврейского населения в самых разных видах не прекращались во все время пребывания повстанцев. Самым тяжелым видом преследования был отказ окрестных крестьян и местных торговцев и торговок продавать что бы то ни было евреям, особенно съестные припасы. Повстанцы крестьяне говорили:
— Уморим жидов голодом.
Окраинные и живущие вблизи дорог мещане, и агитировали среди крестьян не продавать евреям ничего, а сами скупали у них продукты за бесценок и взвинчивали цены. Они же распространяли слухи, что евреи отравили колодцы, вызывая у крестьян опасения приезжать на базары. Пришлось даже назначить комиссию из врачей, которая опубликовала обращение к населению, — что воду можно пить. Иногда у евреев отнимали купленный ими у добрых крестьян хлеб.
Избивали и арестовывали при этом.
Часто ни базаре отказывались продавать хлеб крестьянам, с виду похожим на евреев.
— Мабуть жидивка.
В то же время часть штаба Клименко и повстанцев была недовольна им за то, что он запретил дальнейшие погромы и резню евреев и открыто обвиняли его, зло говоря:
— Продался жидам.
Евреи жили под вечной угрозой.
Но на селянском съезде, созванном повстанцами, многие украинцы говорили речи против погрома и в защиту евреев, причем съезд, руководство на котором принадлежало не левым эсерам, каким считал себя Клименко, а сторонникам Директории — принял и выслушал еврейскую делегацию. И съезд отрицательно отнесся к погрому и враждебно к городским мещанам, духовенству и чиновничеству, единственно виновному, по мнению съезда, в погроме. Крестьянство же, по мнению ораторов, не принимало никакого участия в этом злом деле, прикрытом лозунгами борьбы с большевиками. Доказано, что из числа убитых евреев не оказалось:
…Ни одного коммуниста…
Было убито без суда и приказа властью крестьян лишь два коммуниста, но оба убитых — христиане украинцы.
…Так шла борьба вокруг еврейского вопроса.
А евреи жили в непрестанной панике.
Придавленное и ошеломленное пережитым, еврейство сидело по домам, не выходило на улицу. Все приказы и требования властей открыть магазины и приступить к обычной деятельности не имели никакого влияния.
Город имел жуткий, онемевший вид.
Улицы были безлюдны.
Не выходили даже христиане.
……………………………………………………………………………………………………………………………….
…Между тем повстанческая армия разлагалась, боевое настроение повстанцев падало. Крестьяне уходили по домам, унося вооружение. Многие увозили на подводах в деревни награбленное при погроме различное еврейское добро и товары из магазинов. Часть крестьян ужасалась тому, что пролито было столько невинной крови, и, не ожидая хороших последствий, разъехалось по домам. Неуверенность и тревога охватила повстанцев, особенно в последние дни, когда советские войска перешли в наступление.
22-го мая артиллерийская стрельба
Всю ночь шел бой.
И вот в Умань вступили красноармейцы.
…8-ой украинский советский полк…
«Тотчас же с первого дня прихода этого полка в Умань, — повествует уманьская хроника, — начались в городе нескончаемые массовые грабежи, главным образом еврейского населения, носившие в некоторых местах и в некоторые дни характер сплошного погрома». Вооруженные люди с красными бантами, красными шарфами и перевязками, верхом на убранных красными ленточками лошадях, с нагайками, револьверами, шашками, ружьями и во многих случаях даже пулеметами, врывались в квартиры. Начав с какого-нибудь предлога, или просто без предлога, производили разгром и расхищение.
Требовали:
— Денег.
Забирали ценности.
Избивали… издавались… пытали.
И убивали.
В течение шести недель все население Умани, особенно еврейское, было в полной власти организованных, отлично вооруженных отрядов, бандитов и погромщиков, с которыми высшие военные власти не могли справиться. Многие квартиры жителей евреев и христиан, были разгромлены по несколько раз; из них было забрано буквально все, что в них находилось, включая подушки, одеяла…
И даже грязное белье. Никакой защиты никто не оказывал.
Было, правда, до десяти случаев расстрела бандитов, но они все принадлежали к составу полка. Главные организаторы разгромов остались вполне безнаказанными, будучи хорошо известными высшим властям. К тому же настроение весьма многих солдат полка было ярко антисемитским и случаи оказания защиты евреям вызывали в них злобу и ярость против защитников и защищаемых. Не раз хлопотали представители уманьской власти о переводе этого полка, но смена не могла произойти из-за критического положения на фронтах, к тому же полк считался крупной боевой единицей и показал себя грозной для повстанцев силой, разгромив на голову в некоторых боях отряды атаманов Тютюнника, Попова и Клименко.
Громил он и население.
Совершались насилия, превосходившие по своему характеру ужасы погрома. Бывали случаи, когда бандиты среди белого дня, на улице, в присутствии многих вооруженных людей, раздевали догола мужчин и женщин, насилуя последних чуть ли не на улицах, на виду прохожих, бессильных что-либо предпринять.
…Голый красноармеец средь белого дня на Нижне-Николаевской улице, после купания в бадье из-под белья, набросился на проходившую 35-ти летнюю женщину.
И изнасиловал ее…
Избиения, ограбления, пьяные скандалы, издевательства и стрельба стали самыми обычными явлениями на которые никто даже не жаловался. Украшенные огромными красными шарфами и бантами, вооруженные люди останавливали изредка проходивших улицу евреев вопросами:
