Совершенно обессиленная, она моментально заснула и спала так же крепко, как и палач. Проснувшись, пленница почувствовала, что все ее тело затекло, оттого что она долго пролежала в одной позе. Она услышала, что совсем близко от нее кто-то поет заунывную песню. И поет довольно громко, причем таким гнусавым баритоном, каким обычно любят петь китайцы. Однако ее больше заинтересовал запах, исходивший от дымящейся сковородки с клецками.
Она открыла глаза и снова увидела ванну, стоявшую в самом центре комнаты. А еще она увидела расплетенную косу палача, закрывавшую его спину. Сначала ей даже показалось, что она видит перед собой женщину. Она и подумать не могла, что у мужчины могут быть такие красивые длинные волосы. Но потом он затянул следующий куплет песни (наверное, это была ария из какой-то китайской оперы), и Анна поняла, что это все-таки мужчина. Он поудобнее улегся в ванне, и она увидела его широкие мускулистые плечи. Эти плечи она хорошо запомнила.
— Я разбудил тебя, маленький миссионер, или ты еще спишь? — пропел он.
Она не сразу поняла, что эти слова не из песни.
Анна попыталась вытянуть затекшие ноги и скривилась от боли. Неужели она спала, свернувшись калачиком? Наверное, так и было, потому что она с большим трудом смогла разогнуть не только ноги, но и руки. Тем не менее она постепенно возвращалась из страны грез в реальную жизнь.
— Я думал, что монахиням все время приходится спать на твердом полу, — пропел Чжи-Ган. — Ты хочешь сказать, что твое тело не привыкло к подобным испытаниям? — снова затянул он, меняя ритм хорошо известной мелодии.
Анна поморщилась, не понимая, как он узнал, что она проснулась, если продолжал сидеть к ней спиной. Ей наконец удалось немного размяться и встать на колени. Потом она попыталась покачать головой, чтобы разогреть мышцы шеи… И вдруг она застыла как громом пораженная.
У него было зеркало! Правда, не очень большое. Как раз такое, какое ему было нужно, чтобы наблюдать за ней. Оно стояло на другом стуле, и его держали чьи-то руки. Без сомнения, это были руки Цзин-Ли. Зеркало было направлено определенным образом, чтобы палач мог ее видеть… Анна снова села на пол. Чжи-Ган предстал перед ней совершенно нагой — начиная от талии и выше.
Он посмотрел на нее и улыбнулся. В его глазах зажглись веселые искорки. Потом он взял губку и выжал ее над своим лицом. Вода заструилась по его рукам, по мускулистой груди, гладкой, с золотистым оттенком коже. На его теле не было ни единой складки, как у тех здоровенных мужиков, которые работали у ее приемного отца. Похоже, палач был физически сильным и при этом очень гибким… Ей очень нравилась его красивая фигура… очень нравилась. А особенно то, что он был идеальной машиной, предназначенной для убийства.
Анна опустила глаза и попыталась пошевелить ступнями. Кровь снова свободно циркулировала по венам, и вскоре она почувствовала легкое покалывание в области бедер. Левая ступня все еще не двигалась, но Анна смогла ее расшевелить. Жгучая боль в ногах помогла ей окончательно прийти в себя, и она стала медленно подниматься. Ее движения были довольно неуклюжими, однако она ни обо что не ударилась и ничего не опрокинула.
Палач жестом велел Цзин-Ли развернуть зеркало так, чтобы она могла полностью видеть его оголенный торс. Он, вероятно, тоже хорошо ее видел. Анна закусила губу, пытаясь разгадать, какую игру затеял палач. Со своего места она разглядела его мускулистую грудь и блестящие, ниспадающие на спину черные волосы.
Догадавшись, что она украдкой наблюдает за ним, Чжи-Ган улыбнулся и откинулся на стенку ванны. Затем, подняв руки высоко над головой, сказал:
— Боже мой, Цзин-Ли, я и не предполагал, что пение так утомит меня.
— Хвала Небесам, — в тон ему пропел друг-слуга, по-прежнему державший зеркало.
— Интересно, чем еще можно заняться в ванне, чтобы скоротать время?
Анна озадаченно посмотрела на палача. В его глазах светились шаловливые огоньки. Похоже, он решил поддразнить ее, вынуждая… что-нибудь придумать. Очевидно, он знал, чем она занималась, принимая ванну. По выражению его лица Анна поняла, что ее догадка верна. Он, конечно же, подглядывал за ней. Странно, но это совсем не беспокоило ее. Он так откровенно насмехался над ней, что она должна была чувствовать себя оскорбленной. По правде говоря, именно такое отношение слегка задевало ее самолюбие, но при этом она одновременно ощущала какое-то странное возбуждение. Вероятно, это было еще одним проявлением жизни в той игре, которую она затеяла с жестоким мандарином.
Она хорошо знала, что китайцы, как и англичане, не любят, чтобы их сексуальные игры проходили при свидетелях. Они придерживаются на этот счет даже еще более строгих правил. Однако когда муж и его жены остаются наедине, они частенько устраивают настоящие оргии. Особенно это распространено среди богатой аристократии. Замужние дамы, думая, что она не слышит их, шептались между собой, рассказывая друг другу такие пошлости, которые ей и не снились. Палач, без сомнения, принадлежал к китайской элите. К той самой откровенно развратной элите.
Она старалась не смотреть на него, а он специально делал руками нескромные движения, чтобы привлечь ее внимание. Она не видела, действительно ли он ласкал себя, — край ванны загораживал ей обзор.
Анна продолжала нервно покусывать губу, не зная, как ей быть. Будучи миссионером, она уже не раз видела обнаженные мужские органы. После работы в госпитале всю ее застенчивость как рукой сняло. Но она выдавала себя за монахиню, а монахини, как известно, скромны и целомудренны. Анна, конечно, не была такой невинной, как хотела казаться. Особенно принимая во внимание то, чем она занималась в ванне.
Она перестала кусать губу и вскинула вверх подбородок. Ее нерешительность уже начала действовать ей на нервы. Это просто еще одна изощренная пытка. Зато теперь она поняла, что ему нравится все необычное. Мандарин, похоже, пришел в восторг от того, что она проделывала во время купания. И сейчас он дразнил ее с вполне определенной целью — ему хотелось, чтобы она выкинула еще какую-нибудь необычную штучку. Очень хорошо. Она придумает нечто особенное. К тому же ей придется развлекать его сегодня вечером, а она никогда не пасовала перед трудностями.
Анна вышла из-за стола и посмотрела прямо на отражение палача.
— Добрый вечер, великий господин, — заговорила она официальным тоном. — Благодарю вас за то, что позволили мне поспать. Вы проявили невероятную доброту.
Она находилась чуть в стороне от ванны, однако чем ближе она подходила к ней, тем больше могла увидеть в зеркале. Еще один шаг, и… да, теперь ей уже не мешает край ванны и она видит самые интимные части его тела. Точнее, увидела бы, если бы ей не мешала его рука и мочалка.
