Дороти Гарлок
Река вечности
ГЛАВА 1
Бросив тревожный взгляд в окно, Мерси поняла: глупо бояться возвращаться в пустой дом. Иное дело – эти два человека, которые вот уже полдня слоняются вокруг школы. Поначалу она не обращала на них никакого внимания. Ближе к полудню незнакомцы направились мимо школы к лесу, разложили костер, хотя было слишком рано, чтобы готовить обед или ужин.
Занятия в школе уже закончились, дети разошлись по домам, но эти двое все еще сидели у костра. Когда Мерси вышла из школы и направилась к своему дому, находившемуся в миле отсюда, мужчины куда-то исчезли.
По пути в Винсенс и обратно невозможно было миновать Стейшн Куил, основанный французами почти 100 лет назад, в 1732 году на берегах Уобаша. Население городка, со всех сторон окруженного лесами, не превышало ста человек.
Более трех десятков домов, построенных прямо на земле, без фундамента, стены которых облицовывались камнем и покрывались известью, были одноэтажные, зато с двумя крыльцами, выходящими в противоположные стороны. Окруженные фруктовыми деревьями, дома, как солдаты, выдерживали интервал и линию вдоль дороги.
Плотно закутавшись в шаль, Мерси привычно шла по утоптанной дорожке, окунувшись в повседневную городскую жизнь: Майк Хартман с переброшенной через плечо веревкой стоял на крыльце магазина, принадлежавшего ему и ее отцу; в двуколке проехал отец одного из ее учеников; на крыльце меблированных комнат в кресле-качалке восседала Старуха Халпен, укрытая до пояса стеганым одеялом, с прилипшими к уголкам рга крошками жевательного табака, знавшая все и вся в Стейшн Куил. Фаруэй Куил однажды сказал, что раз у них есть такая старуха, им не нужна газета.
Дом Куила, белый, двухэтажный с массивными каменными колоннами, горделиво возвышался у изгиба дороги, почти на окраине. Сейчас он выглядел пустым и одиноким – в его окнах не было света.
Незабываемые воспоминания детства, не такого уж далекого: Мари Элизабет и Зак, бегущие ей навстречу, мать, стоящая на пороге, так взволновали Мерси, что ее глаза наполнились слезами.
Войдя в дом, она зажгла лампы. Тьма рассеялась, но одиночество и пустота по-прежнему окружали юную мисс Куил.
В камине все еще тлели угли. Мерси разгребла золу, достала из корзины щепки и подложила большое полено. Подобрав повыше юбку, чтобы не испачкаться, девушка разожгла огонь. Веселые язычки пламени вскоре осветили комнату. Повеяло теплом.
С наступлением темноты с северо-запада подул свежий мартовский ветер. Он завывал за окнами, раскачивая ветви деревьев, царапавших крышу, отчего рождались едва слышимые тревожные звуки. Залетев в трубу, стал дразнить огонь: искры в камине заплясали, уносясь вместе с ним по дымоходу.
Свернувшись калачиком в огромном кресле, в котором любил отдыхать вечерами папаша Фарр, Мерси смотрела на пламя и думала, как могла сложиться ее жизнь, если бы он не нашел ее в подвале полусгоревшей фермы в Кентукки и не привез сюда. Припомнилась сказанная кем-то фраза: Фаруэй Куил любит подбирать сирот. Во время того же путешествия он нашел Либерти с ее семьей, оставшихся совсем без средств к существованию, и Даниэля Фелпса, единственного, кто уцелел из обоза переселенцев, на которых напали речные пираты. Куил привез всех к себе в дом, женился на Либерти, и большая семья зажила счастливой жизнью. Даниэль и Мерси стали полноправными членами семьи, такими же, как Зак и Мари Элизабет – родные дети Фарра и Либерти. Мерси всегда нравилось представлять себе, что ее настоящие родители очень похожи на приемных.
* * *
– Со мной все будет в порядке, мама, – только и сказала Мерси в то утро, когда Либерти с детьми собралась уезжать из Стейшн Куил, чтобы сопровождать Фаруэя, отправлявшегося в качестве конгрессмена в Ван-далию – столицу штата Иллинойс. На последних выборах он был избран кандидатом от своего избирательного округа и хотел, чтобы его семья была с ним.
– Элеонора и Теннеси вернутся из Винсенса через пару дней. Теннеси останется с тобой, пока не закончится учебный год. Потом ты приедешь к нам в Вандалию, – сказала Либерти, обнимая Мерси на прощание.
Теннеси Хофман, дочь начальника почтового отделения в Дэвидсонвилле в Арканзасе, француза по национальности, была привезена в местечко Куил Гэвином Маккартни и его женой Элеонорой, купившего у Фаруэя Куила лесопилку. Бездетная пара была в восторге от девочки, в жилах которой текла французская и индейская кровь.
Мерси выросла на полголовы выше Либерти, что не мешало принимать их за родных мать и дочь. Светловолосые и голубоглазые, невысокого роста, хорошо сложенные и изящные, с привлекательными чертами лица, – смеялись ли они, разговаривали, молчали или плакали, – женственные, хрупкие на вид, мать и дочь обладали железной волей.
– Даниэль обещал присмотреть за мной? – спросила Мерси.
– Он уверял, что у тебя будет надежная охрана. Я спокойна, потому что Даниэль с тобой. Ты же знаешь, как он всегда заботится о тебе.
– Даже слишком, – резко ответила Мерси, опасаясь сорваться на крик. – Ему вечно что-то не нравится в каждом мужчине, который ухаживает за мной, и он всегда об этом докладывает отцу. Если он и дальше так будет продолжать, то я рискую остаться старой девой.
– Старой девой в девятнадцать лет? – усмехнулась Либерти. – Дорогая, уже 1830 год. Сейчас девушки не выходят замуж так рано, как в мое время. И кроме того, не думаю, что тебе действительно кто-то нравится из всех приходящих сюда мужчин.
– Нет, – улыбнулась Мерси. Но, мама, помнишь, я рассказывала тебе, что сделал Даниэль на танцах у Хамфери? Он ударил Уолта Коша только за то, что его рука соскользнула чуть пониже моей талии. У него не было дурных намерений. Он просто немного выпил. А Даниэлю следует владеть собой.
– Владеть собой? Он сказал, что Уолт вел себя недостойно.
– Уолту всего лишь восемнадцать лет, хотя он и здоров, как бык, а Даниэлю – двадцать пять. С тех пор, как он построил свой собственный дом, ему недосуг поговорить со мной. Он только слоняется где-нибудь поблизости, молчаливый как дерево, а потом приказывает мне сделать то или это. – Либерти рассмеялась.
– Даниэль ведет себя так еще с детских лет. А теперь у него все есть, и сейчас, когда Фарр будет занят в Ван-далии, он присмотрит не только за фермой и мельницей, но и за самым ценным нашим имуществом – тобой.
– Черт возьми, мама! Я и так раздражена. И ты уезжаешь! Я буду скучать по тебе.
– Не ругайся, дорогая. Я тоже буду скучать по тебе.
К тиканью часов вдруг присоединился посторонний звук. Это было не дерево, скребущее по крыше. Шум исходил из-за дверей. Она замерла, вслушиваясь в странный звук. Даниэль собирался заехать за ней по дороге домой, но для него было слишком рано. Он будет занят на мельнице еще около часа. Старик Джим уже закончил свою поденную работу и ушел в свою хижину около леса час назад. Вольные негры не любят выходить на улицу после наступления темноты.
