Если бы дело было днём, то я бы скорей всего просто легкомысленно махнул на это предостережение рукой. Авось обойдётся и сегодня злодеи не сподобятся чего-нибудь учудить. А завтра я буду уже далеко… Но возвращаться в «Драконью голову» мне пришлось после захода солнца, когда на улицах уже горели редкие масляные фонари, то есть в ту пору, когда выползают из своих нор промышляющие тёмными делами людишки. Потому я, двигаясь в направдении таверны, внимательно следил за обстановкой, дабы дабы не приключилась со мной какая досадная оказия — вроде ножа в спину.
К счастью всё спокойно было. Ни подозрительных типов, что преследовали бы меня по пятам, делая вид что просто прогуливаются, ни тёмных компашек, отирающихся на моём пути. Обычные люди всё снуют по своим делам — кто домой, а кто из дому — в гости там али в кабак. Обычная городская жизнь не нарушаемая ничем подозрительным.
Вон семья вон куда-то идёт… А следом перешептывающаяся парочка. А за ними семенит старичок… Вон какая-то молодуха в цветастом платке и со свёртком в руках вывернула из-за угла… И двинулась навстречу мне по противоположной стороне улочки…
Распахнулась дверь стоящего чуть поодаль кабака, из которого на улицу вывалилась пара каких-то мужичков. С виду каких забулдыг… Один, поёжившись, сразу нахлобучил на голову сжимаемый в руках потёртый котелок, а другой, поглядев на дружка-приятеля, просто пригладил торчащие в разные стороны чёрные космы, ибо шапки или на худой конец какой-нибудь шляпы у него не имелось, да запахнул поплотней свой потрепанный армяк.
А затем огляделись эти двое, явно решая куда податься теперь и тут же заприметили проходящую мимо молодую особу противоположного пола… Переглянулись, одновременно ухмыльнулись, и устремились за ней. Быстро нагнали и… И сбавили шаг. А затем, согнувшись чуть и растопырив руки, якобы собираясь ухватить кое-кого за зад, крадучись двинулись вперёд.
Совсем недолго это длилось. То ли молодуху насторожило громкое сопение пьянчуг, доносящееся из-за спины, то ли учуяла она ядрёный запах перегара источаемый этими двоими, но факт в том что она оглянулась… И узрев тянущиеся к ней жадные лапы громко взвизгнула, да как рванёт вперёд!
Далеко впрочем не убежала. Остановилась буквально через десяток ярдов, услышав громкий гогот донельзя довольных своей шуточкой мужичков, обернулась и, пригрозив охальникам кулачком, пообещала сдать их страже. После чего гордо и весьма спешно удалилась.
А две эти, уже и думать забыли о ней. Обхватили друг друга за плечи, ибо поодиночке их шатало неслабо, и потопали дальше. Но спокойно идти им конечно было невмоготу и один тут же громко затянул: — Лятять гуси!.. — А второй подхватил: — Гуси лятять…
«Лятять, лятять, — непроизвольно ухмыльнулся я про себя. — До первого патруля. И сразу же в холодную полятять… Разумеется если не успеют ещё в какой кабак заскочить и там схорониться.»
В этом момент они меня и заметили. Сперва заткнулся один, а затем и другой бросил горланить немудрёную песенку. И эта честная компания резко изменила маршрут движения, перейдя на другую сторону улицы.
— Друг, выручи! — приблизившись, взмолился один — тот что в котелке и куцем пальтишко, вперив в меня мутный взор.
— Ага, выручи! — поддержал его второй. И, пригладив растрёпанную бороду, похоже для придания своей не внушающей почтения физии большей солидности, выпалил: — Займи две серебрушки до завтрего!
Поглядев на этих забулдыг из числа опустившихся горожан, с испитыми рожами, в замызганной и изрядно потрепанной одежонке, явно жаждущих продолжения загула, я, хмыкнув, покачал головой:
— Не, ничем помочь не могу. Звиняйте.
Пошёл дальше. Но, как и следовало ожидать, так просто мне уйти не дали. Пьяные люди они ж страсть какие докучливые… Резво забежали вперёд меня и заныли:
— Ну будь бы человеком, паря! Ну, займи пару серебрушек!
А один из них добавил, для вящей убедительности: –
— Мы ж не просто так, а с возвратом!
— Нет, — вновь покачал я головой.
— Да не может быть! — не поверил мне косматый, отчего-то посчитавший, что я говорю ему об отсутствии денег, а не о том что отказываюсь их давать. И кивнул на мой новенький плащ: — Эвон у тебя какая одежонка справная… Не может быть, чтоб у такого богатого тьера пары жалких серебрушек в кармане не нашлось.
— Всё равно, ничем помочь не могу, — сурово отрезал я, собираясь вновь обогнуть приставучую парочку. Не о чем тут собственно и разговаривать. Ладно просили бы пару медяков, на кувшинчик дрянного винца, единственным достоинством которого является то, что оно моментом в голову ударяет, это ещё можно понять… Но две серебрушки… Сие уже совсем другое дело. Такие деньги на дороге не валяются. И, к тому же, их определённо никто не вернёт.
— Ну хоть серебрушку дай! — вцепился мне в рукав один из пьянчуг.
А другой неожиданно бухнулся передо мной на колени и слёзно взмолился: — Да хыч медяк-другой! Страсть как надо!
Выдернув рукав из грязных лап забулдыги, я вздохнул и достал кошель. Фиг с ним — с этим медяком. Дешевле будет с ним расстаться, чем морочиться дальше с этими пропойцами.
— Спасибо, друг! — обрадованно вскричал тот, что стоял на коленях, хватая брошенную ему в руки монету. — Ты нас прямо спас!
— Ага! — поддержал его второй, счастливо улыбаясь. И предложил на радостях: — Дай я тя расцелую, благодетель ты наш!
— Вот это ну его на фиг! Обойдусь! — непроизвольно вырвалось у меня, и я оттолкнул подальше упрямо лезущего ко мне, дабы облобызать, забулдыгу.
А тот не устоял на ногах… Снег ведь днём подтаял чуть, а к вечеру подмёрз, образовав на камнях ледяную корку. Немудрено, что подвыпивший мужичок так запросто поскользнулся… Хуже то, что этот бедолага при этом ещё и упал край как неудачно… Лицом вниз.
Неслабо явно грохнулся. Аж взвыл. И неспроста. Нос себе разбил, как выяснилось едва он, побарахтавшись чуть, всё же поднялся.
— Ты это… Ты почто Брана ударил?.. — переводя то на меня, то на своего товарища мутный взгляд растерянно вопросил другой пьяница.
— Да не бил я его — он сам навернулся, — попытался я растолковать нетрезвому мужичку обстоятельства приключившегося с его приятелем несчастья.
— Как это не бил? — не поверил он, глядя на своего поднявшегося на ноги дружка, что шмыгнув носом, утёр текущую из него юшку, после чего недоумённо уставился на окровавленную ладонь. — А нос ему кто раскровенил? — И подступился ко мне: — Да я тебя ща…
Легко уклонившись от устремлённого мне куда-то в плечо кулака, а затем и от второго богатырского замаха разошедшегося пьяницы, я легонько пробил под дых попутавшему мужичку. Отчего тот, засипев, упал на колени. Впрочем, я ему тут же помог. Схватил за ворот армяка, заставил подняться и присесть несколько раз, а затем подтащил к стене дома. Где и оставил болезного посидеть — отдышаться. Но он не оценил моих потуг. Вместо того чтоб глотать целительный воздух, начал выталкивать его наружу, с сипом выговаривая: — По… Помогите!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
