Все время он, уже старый и совершенно больной, сам следил, как продвигалась рукопись в печать. Таким образом, крупнейшие ботаники Франции помогли «Флоре Франции» появиться перед судом публики.
Зная, как беден Ламарк, Бюффон и об этом подумал. Он выхлопотал разрешение на передачу всего дохода от издания «Флоры Франции» автору.
Как эти деньги поддержали Ламарка! Они дали ему передышку в материальном отношении: у него не было никаких средств к жизни, кроме ничтожной пенсии.
За «Флору Франции» Ламарка избрали адъюнктом при кафедре ботаники в Парижской Академии наук.
Вероятно, и избрание в академики не обошлось без влияния Бюффона. А может быть, значительную роль в этом сыграла мода на ботаников и ботанику, возникшая с легкой руки Жан Жака Руссо.
Во всяком случае, король утвердил Ламарка, и он занял почетное место, правда, пока не в кресле, а на академической скамье. Адъюнкты были самыми младшими в составе Академии, на заседаниях они сидели на скамьях позади именных кресел остальных членов. Денежное вознаграждение адъюнктам не полагалось.
Это событие имело большое влияние на дальнейшую судьбу Ламарка.
«Отныне моя жизнь принадлежит только науке», — решил новый член Академии.
Недавний служитель Марса — бога войны — окончательно и бесповоротно стал на путь ученого, начав его серьезным успехом в науке, благодаря своей оригинальности, огромной воле и исключительному трудолюбию.
Ментор и Телемак
Вскоре Ламарку представился редкий случай пополнить свои ботанические знания: он получил длительную заграничную командировку. Произошло это довольно случайно.
Однажды Бюффон призвал его к себе и сказал:
— Мой сын закончил образование, я полагаю, ему полезно отправиться за границу для знакомства с природой других стран и повидать их ученых.
Бюффон сам был уже очень стар и слишком занят, чтобы ехать вместе с сыном, и он продолжал:
— Я буду рад, если вы возьмете на себя труд сопровождать моего сына.
Ламарк пришел в восторг от такой перспективы. Пусть на положении гувернера, но он объездит все европейские страны, побывает в знаменитых ботанических садах Италии, побывает в музеях! При своих ничтожных средствах, едва перебивавшийся на скудный литературный заработок, не имея определенной службы, он и мечтать не мог о заграничном путешествии.
Бюффон же в глубине души лелеял мечту, что его сын со временем пойдет по стопам отца, наследует и приумножит его научную славу. Поездка в чужие страны под руководством серьезного, вдумчивого, преданного науке Ламарка как нельзя лучше направит молодого человека к научным занятиям. Возможно, сын станет потом директором Королевского Сада, — надеялся Бюффон.
Он добился у короля указа, назначавшего шевалье де Ламарка корреспондентом Королевского Сада, с поручением выискивать во время путешествия редкости и доставить то, что удастся собрать, во Францию.
Путешествие длилось только два года и «…окончилось раньше, чем предполагалось, потому что Ментор не всегда соглашался с Телемаком», — пишет один из биографов Ламарка Бленвиль.
Ламарк, выступивший в качестве ментора,[7] при молодом Бюффоне, очень ответственно отнесся к своей роли. Он наметил план научных учреждений, какие надо было посетить, ученых, знакомства с которыми следовало искать. Телемака же больше интересовали развлечения в городах, куда они приезжали. Вместо музея он предпочитал посетить театр, кафе, кабачок.
Много-много лет спустя Ламарк с горечью вспоминал о неблагодарности Бюффона-сына, к которому он относился очень заботливо и внимательно.
Ламарк рассказывал такой случай. Однажды им нужно было идти на какой-то официальный прием, совсем не входивший в планы молодого щеголя, который собрался провести время более интересным для себя образом. Не долго думая, он облил чернилами парадное платье и белье Ламарка, чтобы тот не мог выйти из дома. Ламарк глубоко обиделся на эту злую и глупую выходку своего товарища по путешествию..
Ламарк дорожил каждым часом пребывания за границей. Больше увидеть, больше узнать, больше собрать материалов и привезти в Париж! Он всюду стремится завязать обмен коллекциями, гербариями, а молодому Бюффону все это быстро надоело.
Гербарии, коробочки с насекомыми и раковинами, образцы горных пород, которые накапливал Ламарк для родной Франции со страстью скупца, — как они опротивели молодому повесе! Это был избалованный, самовлюбленный аристократ, смотревший на жизнь как на возможность переходить от одного удовольствия к другому и совсем не собиравшийся следовать примеру своего знаменитого отца.
Занятия наукой он представлял себе как пребывание на высоком посту, при дворе короля, а сан академика — как еще один титул в созвездии его родовых.
Быть директором Королевского Сада, — это он не прочь! Являться к королю, говорить в присутствии его и королевы о цветке и быть предметом общего внимания, — это, право, очень мило и занятно!
Отец жесток, приставив к нему Ламарка. Нет, молодой вельможа ничего не может возразить против Ламарка по существу: он хорошего рода, у него прекрасные манеры, всегда ровное расположение духа, наконец, он так весело и заразительно смеется. Но он несносен своей непрестанной озабоченностью научными делами, к которым Бюффон не испытывает решительно никакого интереса.
Какая скука! Объездили Голландию, Германию, Венгрию, ходили из музея в музей, из одного кабинета ученого в другой. Ламарк без устали ездит, ходит, смотрит, записывает, он, кажется, не спит совсем. Бесконечные беседы в Берлине, в Вене, в Геттингене и вообще всюду, которые он ведет с учеными.
А эти ботанические сады; разве недостаточно Королевского Сада, чтобы быть ботаником!
Конечно, было кое-что интересное, например очаровательный прием у австрийского императора!
Но ведь Ламарк и это сумел испортить. Вместо того, чтобы разделить развлечения блестящего двора, радушно предложенные гостеприимным хозяином, Ламарк отправился в серебряные рудники, обширные и глубокие копи, куда спускались при помощи машин. Что-то там изучал, рассматривал…
А впереди еще путешествие в Италию, о котором мечтает Ламарк. Тоже музеи, может быть, какие-нибудь копи — скука!
Молодой Бюффон больше не мог выдержать. В письмах домой он жалуется на Ламарка, на его педантичность.
Бюффон-отец, хорошо зная сына, понимает, что вряд ли имеет смысл продолжать путешествие.
И вот оно внезапно оборвалось. По вине баловня судьбы Ламарк не попал в Италию и всегда сожалел об этом.
Но и те впечатления, что он получил за два года, обогатили ум и душу, сильно расширили его познания. Он познакомился лично с выдающимися ботаниками (некоторые из них уже знали «Флору Франции» и радушно встретили ее творца), завязал с ними оживленную переписку, обмен гербариями.
Ламарк возвратился во Францию. Здесь его ждала интересная работа: ему предложили принять участие в составлении знаменитой «Энциклопедии» Дидро и Д'Аламбера по разделу ботаники.
Под этим названием известна Энциклопедия, издававшаяся во Франции группой прогрессивных французских философов, ученых и писателей. Они держались различных политических убеждений, разных философских школ, но все были ярыми противниками абсолютной монархии, феодализма и католической церкви. Они отстаивали права «третьего сословия» с буржуазией во главе.
Ламарк стал сотрудничать в Энциклопедии. Он написал первые два тома и часть третьего ботанического словаря, доведя свою работу до буквы «Р» и затем передав ее другим ботаникам (в энциклопедии, как во всяком словаре, описания растений давались в алфавитном порядке их названий).
Работать надо было много и тщательно. Участие в Энциклопедии потребовало усидчивого труда над специальной литературой. Целые дни приходилось проводить, рассматривая через лупу гербарные экземпляры, сличая и проверяя их описание в книгах с натурой. Потребовались и живые растения.
Ламарк трудился с упоением, с жадностью поглощая все, что расширяло его знания. Он ищет путешественников, приехавших из дальних стран, чтобы узнать, нет ли у них какой-нибудь новинки, не известного ему растения.
Когда в 1781 году приехал ученый Зоннерат, привезший из далекой Индии огромный гербарий не виданных во Франции растений, Ламарк встретил его с таким вниманием и уважением, что тот отдал ему для исследования все свои научные сокровища. Но все это время Ламарк очень материально нуждался. За научные статьи и книги платили мало и с большими задержками.
Лишь в 1789 году он получил в Королевском Саду платную должность хранителя гербариев королевского кабинета естественной истории с вознаграждением всего в тысячу франков в год.
К этому времени он был женат и у него были дети; требовались большие расходы, а доходы оставались ничтожными.