Аля сидела напротив меня, касаясь подбородком сцепленных в замок рук.
— Порой погоня за мечтой перерастает в борьбу с неизбежностью.
— А иногда попытка отказаться от мечты в нее перестает!
Я была взбешена. В том мире, к которому я привыкла, отстаивать собственное мнение и бороться за свое счастье, было похвальным, это вызывало одобрение и даже восхищение. В этом же мире я должна безропотно принимать то, что мне бросают — как кость дворовой собаке. И еще удивляются, почему я радостно не виляю хвостом.
Аля долго смотрела на меня прежде, чем заговорить.
— Даже если Ньютона в детстве забросили бы к туземцам какого-нибудь Богом забытого острова, он продолжал бы рассуждать о земном притяжении, но уже не на яблоках, а на кокосах. Так же с тобой. У каждого свой путь. Каждый раз, когда мы слишком отклоняемся, то бьемся о высокое ограждение и чувствуем боль. И эта боль пробуждает в нас осознание того, что нужно возвращаться к центру. Ты вернешься на свой путь, но будет поздно. Ты пройдешь через горе, несчастья, потери. И тогда по-настоящему оценишь то, что однажды потеряла.
— Я уже потеряла! — воскликнула я. — Я потеряла надежду, потеряла себя. И именно сейчас я хочу это вернуть!
— Какой ценой? Если ты потеряла что-то, то это не зря, Лина. Это должно научить тебя мудрости, сделать сильнее! В каждом из нас живет тихий голос совести. Он подсказывает, каков наш собственный путь, вплетенный в Великий Путь, в Великую Предопределенность, которая проявляется во всем.
— Ты не могла бы перейти на русский! Не надо рассказывать эту муть! — я была откровенно груба, и давала себе в этом отчет, но что-то внутри надломилось, грозя разрушить меня целиком. — Постарайся обойтись без философии и объясни на пальцах, почему я не имею права бороться за свое счастье?
— Знаешь, кого я вижу сейчас? Эгоистку, уверенную в себе настолько, что готова рискнуть чужой жизнью, положить ее на алтарь своего безрассудства! — Аля резко дернулась, схватившись за живот; глаза широко распахнуты, рот шумно втянул в себя воздух, будто она задыхалась.
— Черт! Что с тобой?!
Она схватилась меня за руку, за ту самую, которую вчера исцарапала кошка, да так сильно, что костяшки ее пальцев побелели, а я громко пискнула, пытаясь освободиться от цепкой хватки.
— Словно в живот ударили, — тяжело дыша, прохрипела она. И вдруг резко распрямилась, отпустила мою руку, на которой уже проступали багровые вмятины от ее пальцев, удивленно проведя по животу рукой. — Все. Отпустило. Мне нельзя говорить тебе это.
Синяк мне обеспечен, но сейчас это не важно.
— В моем будущем ты видишь Стаса? — спросила я с надеждой и болезненно поморщилась, но словно Алевтина не слушала меня.
— …И многое бы отдала, чтобы не видеть то, что вижу постоянно.
— А что ты видишь? — настаивала я.
— Как-то я имела неосторожность ответить на этот вопрос, и меня напичкали таблетками, а потом на «Скорой» увезли в психушку. Теперь я знаю, что не на все вопросы следует отвечать.
— А что с тобой было?
— На этот вопрос я тоже отвечать не буду.
— Отлично! — возмущенно выкрикнула я. — Ненавижу недоговоренности! Ты ведь можешь мне помочь! Я чувствую!
— Мля! Ты совсем не слушала меня? У этой помощи есть последствия. И к ним я не готова!
Глава восьмая
Я не была уверена, что Черт не найдет другой возможности затащить меня в свой мир, но пустое место на стене, то самое, где совсем недавно был вход в Навь, действовало сильнее успокоительного.
Времени до начала торжественной линейки по случаю первого дня учебного года оставалось достаточно, и я успела привести себя в подобие порядка: нанесла три слоя тонального крема на лицо, чтобы скрыть следы бессонной ночи; причесалась и погладила платье.
Университет располагался между маленькой речкой, с названием «Везелка» и угрюмыми серыми пятиэтажками, окруженный аккуратно подстриженным газоном.
Крупные капли дождя сменил тяжелый град. Он стучал по крыше, отскакивал от асфальта, рассыпаясь по клумбам прозрачным жемчугом. И не смотря на паршивую погоду, день оказался приторно удачливым и прекрасным до тошноты.
На линейку я опоздала, к тому же, занятия уже начались. В пустынных коридорах, изредка раздавались глухие шаги. Ступени лестницы поднимались от холла по скрученной спирали, а кабинет располагался за первой дверью справа от входа.
Попытка по-тихому проскользнуть к своему месту закончилась полным крахом. Наш куратор — Шляките Ирена Альгиманто, невысокая миленькая женщина, с прической, делающей ее похожей на пуделя — вместо того, чтобы отругать за опоздание, или, в крайнем случае, одарить угрожающим взглядом, вытащила меня в центр аудитории. И все присутствующие узнали, что по результатам прошлого года я являюсь подающим большие надежды специалистом в области психологии.
Стоя в центре аудитории, я с повышенным вниманием рассматривала запачканный мелом манжет рукава куратора. Как сохранить хорошую мину при плохой игре, когда между слов собеседников выхватываешь насмешку Черта?
После адских получасовых похвал, выжигающих меня изнутри, я миновала несколько парт, остановившись в последнем ряду.
Запищал мобильник, скривившись, я отругала себя, что забыла поставить его на виброзвонок. На дисплее всплыл конвертик, помеченный «Славка». Выключив звук, я прочитала:
«Рискуешь быть занесенной в ботанический сад». Обежав взглядом аудиторию, я наткнулась на отправителя, звезду университетской волейбольной сборной. Стильные джинсы, белая майка, предназначенная подчеркнуть все прелести его мощной фигуры.
Я улыбнулась и быстро набрала ответ.
«У меня затяжная аллергия на пыльцу»
Наблюдая, как губы Славы вытянулись в трубочку, пока пальцы нетерпеливо набирали ответ, я еле сдерживала смех.
Щелчок, на дисплее новый конверт.
«У меня тоже», и улыбающийся смайлик.
Катя сидела в дальнем углу и всю пару смотрела на меня в упор. Уткнувшись взглядом в тетрадь, чтобы как-то успокоиться, я схватила ручку и принялась выводить на листе замысловатые узоры. Как только прозвенел звонок, Катька сорвалась с места и галопом понеслась к двери, дрожащими руками поправляя растрепавшиеся волосы и выбежала из аудитории.
А как бы поступила она, если бы тоже оказалась в Мире Нави? Она, конечно, предпочла бы свою жизнь моему счастью. Да и я, если предстоит выбирать, выберу то же самое.
— Она сегодня не в форме, — заметил Слава.
Он подошел ко мне, миновав пеструю стайку девушек, уже обступающих его плотным кольцом. Они жеманно кривлялись, откровенно заигрывая. Но к моему удивлению, Славка на них не обращал внимания, он пристально рассматривал меня. Словно на моем месте уже стояла не Линка Ветрова, а Мисс Мира. Когда осмотр был закончен, он заговорил.
— Поздравляю, Линок, все заслуженно и справедливо. Уже с первого курса было понятно — замах у тебя что надо. Как лето провела, Веснушка?
— Отлично, — коротко ответила я и поморщилась.
Не нравится мне эта кличка, прилипшая ко мне еще с первого курса. Россыпь веснушек не сходила даже зимой. Летом загар выравнивал цвет лица, кожа становилась смуглее, и веснушки не казались такими чудовищными, как в начале весны.
— Может, пересечемся вечером?
— Пересечемся? — я захлопала глазами, впервые за все время нашей дружбы, отмечая не только неприкрытый интерес, но и откровенное заигрывание. Более того — он кобель высшей пробы, да любая готова самозабвенно повиснуть на его шее, а он почему-то приглашает меня. Я отдавала себе отчет в том, что не блещу красотой и пышностью форм, что обычно привлекает таких парней, как Слава, поэтому удивленно напомнила:
— Я замужем.
— Я тоже небезгрешен, — весело ответил он и, скрестив руки на груди, уставился на меня.
— Тем более.
— Ответь мне на вопрос: неужели я совсем тебе не нравлюсь?
— Тебе как ответить? С точки зрения психологии или проще?
— Проще, ты ж у нас, — Слава скривил лицо и довольно сносно спародировал куратора: — «подающий большие надежды специалист в области психологии».
Посмеиваясь, мы подошли к двери, Славка галантно пропустил меня вперед и мы оказались возле винтовой лестницы, куда не спеша подтягивались одногруппники.
Да, порой жизнь делает неожиданные повороты, но только я привыкла воспринимать себя частью Стаса. События последних дней ни в коей мере не уменьшили моего чувства. Вот если бы сегодня со мною рядом был он, только тогда я смогла бы стать по-настоящему счастливой.
Коридоры универа шумели, как море во время прилива.
— А не забухать ли нам завтра? — Слава снова оказался рядом, то и дело норовя обнять меня за талию. Хорошо, что я такая юркая, однако, ускользать от назойливых рук ухажера в толпе студентов, наполняющих коридор, становилось все труднее.
