Рейтинговые книги
Читем онлайн Живой Будда - Поль Моран

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 35

Сейчас Жали только улыбался, вспоминая о своем прошлом. Живя теперь в Лондоне, в Хэмпстеде, в полном одиночестве, он сделался мудрецом — мудрецом в индусской традиции, то есть богатым человеком, решившим все бросить, а не тем невежественным пролетарием, коими были христианские апостолы. Он отправил обратно в Карастру слуг вместе со всеми своими драгоценностями — как Будда, который, увидев, как он разряжен, покраснел от стыда и отправил драгоценности магарадже Шуддходану, своему отцу. Тем не менее Жали послал француженке с Коммершиаль-роуд — Анжели — две длинные нити жемчуга.

Почти ежедневно он ходит в Библиотеку восточных языков. Фэнсбери-сиркус образует в центре Сити тихую заводь. Все тут окрашено в лазурное и розовое. Надо всем возвышается похожее на греческий храм институтское здание XVIII века, закопченное, как трубка. Слегка приподнятый над землею газон с его первыми тюльпанами обрамляет овальную решетку сквера, словно орнамент родосского блюда. Вокруг этого хранилища азиатской мудрости и азиатской науки возвышаются величественные монументы, навеянные архитектурой Уолл-стрита, твердыни колониальных акционерных обществ «Burmah Wil», «River Plate» и т. д. Рядом с Западом, который торгует, — Запад, который учится. «Разве один не равнозначен другому?» — иногда с досадой вопрошает себя Жали. Разве не те же самые белые, что захватили порты, прорубили насквозь горы и оттеснили джунгли, предприняли победоносные усилия по разгадке тайны иероглифов, придали новый вид индийской филологии и отодвинули на тысячелетия вглубь сотворение мира. Всюду эта их непреклонная методичность, эта неуемная энергия, эта ослепительная и раздражающая культура, обращенная к внешнему миру, которую он не решается назвать разумом, так как для восточного человека разум всегда обращен к внутреннему миру. И здесь Жали старается подавить в себе зависть: он думает лишь о том, как ему спасти душу этой слишком прекрасной особы — Европы, блистательной и ненавистной, которая припозднилась на балу, не ведая, что больна смертельной болезнью.

Сегодня Жали, которого снова преследует миссис Кристобаль Хэнди, напавшая на его след после того, как его фотографии появились во всех газетах, не будет отклонять приглашений Общества «Gates of the East», поскольку он пообещал себе, что отныне станет общественным деятелем. «Мой Закон — закон спасения для всех», — сказал ему явившийся над крышами Всеведущий.

Общество «Врата Востока» находилось на Эджвейр-роуд. Жали еще издали увидел некое подобие византийской кирпичной церкви с увенчанным шестью минаретами куполом; внутреннее убранство — как в американском банке: письменные столы красного дерева, зеркала и стальные классеры. «Проявляйте усердие в деяниях ваших!» — написано позолоченными бронзовыми буквами над амфитеатром.

Жали затрепетал, увидев на дверях напечатанные крупными буквами, словно концертные, афиши:

ФЕСТИВАЛЬ ЖАЛИ ИЗ КАРАСТРЫ

ПРИДИТЕ ПОСЛУШАТЬ

«ТОГО-КТО-ПРОБУДИЛСЯ-ОТ-СНА»

Однако народу оказалось меньше, а прием — прохладнее, чем он ожидал. Миссис Кристобаль Хэнди ничуть не утратила своего пропагандистского пыла. Она вышла навстречу ему с цветами и украсила принца гирляндой из тубероз. Слегка опешив при виде его бритой, словно у каторжника, головы, она тут же взяла себя в руки.

— Я собрала здесь, монсеньор, — сказала она, — все активные силы, коими в Лондоне располагает в настоящее время буддизм. Вами восхищаются. История с лисицей поразительна! Скажите несколько слов… всего несколько слов.

Жали оказался в обществе климактериков с красными прожилками на лицах, недоедающих старых дев, считающих Метерлинка мыслителем, голенастых клерков, называвших его Братом, Поводырем, Светочем Закона. Среди присутствующих — несколько атеистов, прибывших из пригорода, оккультисты, а также бывшие уклонисты от службы в армии по убеждению, в сандалиях и с пенсне на цепочках, которые во время войны предпочли получать, а не наносить удары. От имени Шотландской секции Жали поприветствовал высокий шотландец в национальном костюме, обросший рыжими волосами, полинявший от низких атмосферных давлений на Цейлоне, где он прожил десять лет в качестве «бикху» в одном из монастырей. На плечах у него вместо клетчатого пледа — желтая монашеская накидка. Это бывший инженер службы эксплуатации Южно-индийской железнодорожной компании: его красные кровяные шарики остались в хоботках москитов, и теперь цвет его лица бледностью напоминает сало. Присутствует здесь и секретарша Галльской секции со своим помощником, они любят друг друга и в настоящий момент совершают этакое экзотическое свадебное путешествие по религии отречения. Есть здесь и теософы, недоверчивые и ревнивые ко всем богам. Пришли и любители столоверчения, охотники за домами с привидениями, женатые священники, а также знахари и гипнотизеры.

Миссис Кристобаль Хэнди, которая тоже надела на себя гирлянды (но из экономии — бумажные), хочет во что бы то ни стало заставить Жали говорить. Тот отнекивается. Тогда шотландец берет его в охапку, как ребенка, и относит на середину амфитеатра. Жали видит вокруг себя всех этих бедных людей, отмеченных печатью неудач, следами бессонниц, знаком невезения: в их обездоленных глазах он видит не состоявшиеся карьеры, ненасытный голод, домашние невзгоды. Отречение? Конечно, сама жизнь позаботилась об этом за них. Именно с таких людей начинаются религии.

Тогда он произносит в тоне обычной беседы несколько слов, всего лишь несколько, ибо речи умаляют намерения:

«Сейчас, о Превосходные Сердца и Святые Братья, мы на распутье… Сейчас новые времена… Сейчас, после крушения материалистического XIX столетия, возникла нужда в новой философии и новой религии. А разве есть более современная, более приспособляемая, более свободная от предрассудков религия, нежели буддизм? Не надо говорить, что „Будда хорош только для Индии“. Буддизм, как, впрочем, и католицизм, наибольший успех имел отнюдь не в той стране, в которой он возник…»

Публика, из вежливости внимавшая его словам, немного потеплела.

«Речь идет не о том, чтобы завербовать себе еще нескольких сторонников из числа тех, кто интересуется Востоком — среди отставных колониальных чиновников и бывших туристов, как это было до сих пор целью ваших обществ. Необходимо руководить массами, поднять их, пояснить им эту очень простую веру, за которой нет политического умысла, нет клерикальных кругов, нет божественного аппарата…»

Собравшиеся, среди которых преобладают англичане-буддисты, тихие маньяки, питающиеся лепестками лотоса вместо салата, опасливые, боящиеся всяких любых внешних проявлений, а также покушения на свободу ближнего и прочих британских запретов, взирают на Жали со страхом. Однако небольшая группа, образовавшаяся из темнолицых чужаков и зеленолицых интеллектуалов, уже неистово аплодирует.

— Вы правы, вы говорите то, что думаем и мы! — Надо идти в народ! — Агитировать на улицах! — Выступайте в Гайд-парке!

Жали попал к ним в лапы. Его окружили со всех сторон. Миссис Кристобаль Хэнди воскликнула, желая помочь ему:

— Монсеньор…

— Не называйте меня больше монсеньором, мадам.

— Тогда позвольте мне называть вас сеньором.

И она произнесла великолепную речь:

«Теперь, сеньор, вам нужны апостолы! Разрешите представить вам доктора Примуса Кайзера — заместителя председателя, ответственного чиновника прусского режима: он настоящий „бикху“, он не знает выходных, сам застилает свою постель, моет посуду, чистит лампу, он — преподаватель физики. Его расчеты в области вогнутых зеркал получили жаркое признание. Он перевел „Тевигга-сутту“.»

Жали увидел перед собой огромный квадрат с заплатанными щеками, с зубами акулы, с лицом, напоминающим скульптуры Новой Гвинеи. Доктор Примус Кайзер, редактор одного из германских буддистских журналов, поприветствовал его, раскачиваясь, как на пружинах.

— Брат мой! — начал он. — Шопенгауэр выражал надежду, что настанет день, когда азиатские державы, в свою очередь, тоже потребуют законного права наводнить Европу буддистскими миссионерами. Для вас этот день наступил. Но, поверьте, вам нечего делать в этой стране. Стране забитых, равнодушных людей. Вы только вообразите, чем является Азия для наших стоящих у власти классов, которые ищут в ней панацеи от собственных просчетов, и чем — для германской мелкой буржуазии — этого истинного пристанища романтизма! Что в Германии являет собою человек, побывавший в Азии? Ведь там на него смотрят, как на Александра Македонского, как на Марко Поло, как на Иисуса! Женщины ходят за ним по пятам! А тем более если такой человек — само воплощение Азии, если он — король, если это вы! Приезжайте в Германию. Приезжайте посмотреть на великолепное возрождение у нас буддизма! Три процветающих журнала! Две тысячи пятьсот изданных в Лейпциге за один только год книг, и все — по буддизму. Приезжайте посмотреть нашу пагоду близ Берлина. Какая масса рьяных последователей! Что могут смыслить англичане в религии просвещенного разума, религии анализа, что для них эта высокая стоическая мораль? Только мы, открывшие подсознание, можем понять Восток — это «подсознание мира». Над океаном прорицаний и магий, над черным потоком кофейной гущи, в которой Германия в эпоху инфляции старалась распознать свое туманное будущее, над простоватым оптимизмом Кайзерлинга, над антропософами, которые заверяли Мольтке в его успехе на Марне — над всем этим царит ваш Будда! Концепции германской философии следует вылавливать на берегах Ганга — подобно тому как Шопенгауэр и Хьюстон Чемберлен[29] истоки северных культов политик-теоретик, один из «интеллектуалов» нацизма. Сын английского адмирала, он жил в Германии и стал натурализованным немецким гражданином в 1916 г. искали в ведических временах. Для меня это большая честь… sehr geehrter Herr[30], мое вам почтение!

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 35
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Живой Будда - Поль Моран бесплатно.

Оставить комментарий