Рейтинговые книги
Читем онлайн Морской волк (сборник) - Владислав Савин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 57

Повожу стволом «Вала», держа всех в секторе огня. Ребята в темпе рассредоточились, не забывая и о подступах, держат под контролем и фланги, и тыл.

И тут пожилой подал голос:

– Русские, что ль?

За бортом плещет вода. Мы медленно движемся к выходу из фьорда. На палубе тесно, потому что все мы здесь. И хозяева тоже. Все живы и здоровы. Пока. Ну а дальше – как Бог и удача положат.

С немцами было бы много проще. Их «мирняк», деревенские бюргеры, хозяева насмерть забивали, травили собаками, морили голодом, наших рабов, «за леность и неусердие», о чем остались документы, воспоминания тех, кого наши успели освободить. Спасаясь от нашего гнева, эти рабовладельцы бросились в бега, зимой, лишь с тем, что могли унести. Был февраль сорок пятого. А первый город на их пути, где можно было обогреться, поесть, передохнуть и даже сесть в поезд, назывался Дрезден. Сто тридцать пять тысяч погибших под английскими бомбами – это лишь официальные потери. Те, кого смогли как-то опознать, о чьей пропаже было заявлено – жители самого города. А сколько было проходящих беженцев – не знает никто, даже сейчас. Двести, триста тысяч, полмиллиона?

Мне их не жаль. Пусть это будет их плата за Ленинград!

Так что, будь это немцы… Не мы начали первыми, не мы придумали план «Ост», не от нас «сотни тысяч заживо сожженных» в Бухенвальде, Освенциме, Дахау, Майданеке и многих других. «Мы все равно победим – кто будет судить нас?» – вы не думали в сорок первом, что так будет и с вами, потому что вы сами дали нам такое право. Можете жаловаться в Гаагский суд, надеюсь, в этой реальности не будет суверенных шпротий, где ветераны эсэс устраивают парады, а советских партизан кононовых объявляют убийцами. Мы знаем, кто победит!

Будь «мирняк» норвежским – ну, середина наполовину, «будем посмотреть». Спецоперации – это никогда не бой местного значения, цель и ставки обычно повыше. А потому мы стоим перед выбором: жизнь чужого гражданского ценой больших потерь наших на фронте или, соответственно, наоборот. Что бы выбрали вы?

А взять в ножи пятерых, в том числе двух женщин – дело нескольких секунд. Именно в ножи, не тратя пуль, да еще имитировав ограбление, чтобы замести следы и не озаботить их контрдиверсов хотя бы на время. Наверняка в Норвегии тоже был криминал, и вряд ли местные душегубы с приходом немцев все разом стали законопослушными, ну если только новые хозяева не вписали их всех в «норге полицай».

Но сейчас случай был особый. И время, и ситуация терпит. Плюс какой-то шальной азарт – пошло везение! И здравая мысль сэкономить батареи буксировщиков – а вдруг не сразу найдем лодку? И не придется плыть в ледяной воде.

Вообще-то русские жили в этих местах со времен Великого Новгорода. Шпицберген раньше звался Грумант, и еще прежде, чем тут начали селиться викинги, стояли по этим берегам поморские деревни. В девятнадцатом веке граница была тут условным понятием – и роднились семьями, и переселялись свободно, но бывало, и бились насмерть за охотничьи угодья. Однако самая волна пошла в революцию и двадцатые – бежали и «бывшие», и «крепкие хозяева», и верующие сектанты, да просто те, кто желал подальше от огня гражданской уйти. Как раз в это время знаменитый Амундсен совершил первую кругосветку через наши полярные воды – плыл себе сквозь льды, пока где-то воевали с Колчаком.

Наш хозяин Олаф Свенссон – Олег Свиньин – был, похоже, из последних. Хотя в разговоре старательно избегал прямых ответов. То, на чем мы плыли сейчас, оказалось его «семейным предприятием» – старшая женщина была его женой, молодая и один из парней – его дочерью и сыном, второй парень – мужем дочери. Жили они дальше по берегу этого фьорда, в… – слово это у норвежцев означает и «деревня» и «хутор». На жизнь зарабатывали – ясно чем.

– …рыбаки мы все, земля-то не пахотная! Что поймаем – сыты будем. Перед войной хорошо жили – не богато, но и не бедствовали, а что еще человеку надо? Я на траулере, полгода сезон, полгода дома. Сына хотел в училище морское отдать – да вот война, ну да после пойдет… Дочку замуж выдал в тридцать девятом, за хорошего человека – образованный, места капитана ждал, помощником ходил уже два года. Дом по дешевке купили, починили, баркас этот – тоже…

Земля пахотная – ну никогда не сказал бы так норвежец, да и наш, живший тут поколения. Точно – с двадцатых ты, псковской или тверской – на хохла не похож… И попал ты на севера не иначе как в раскулачивание, а границу перелетел, воронок, срок оттянув на канале – до тридцать третьего тут граница еще на некрепком замке была, слышал что-то… Ну да я тебе не товарищ Ежов или Берия, мне твое житие прошлое по барабану. И слушаю я тебя очень даже внимательно, единственно чтоб понять – чего ждать от тебя и твоего семейства прямо сейчас. Потому как не решил еще – дойдем до сговоренного места и мирно разбегаемся, или…

– А что ж ты здесь? Тебя послушать – так тебя, зятя да и сына на любое судно бы взяли, может, даже не простым матросом, а целым боцманом? Или немцы в торгфлоте своем сейчас мало платят? Уж точно не одной рыбкой бы питались!

– Или на дне бы лежали. Сколько знакомых моих лежат, война ведь! А по-нашему, так лучше – не в первых, но зато и голову сохранишь. Пока – война. Ну а после видно будет. Те победят, эти – всем моряки нужны. И рыба тоже.

– Так ты что, за немцев, или…

Знал бы ты, дядя, что ответом своим сейчас приговор выносишь. И себе, и всем своим.

– Знаешь, начальник, отчего я от Советов ушел? С землицы родной, где дед и отец мои остались? Это вот «даешь!» – и гори, себя не жалея, ради общего дела. Нельзя так, чтобы всем и по приказу! Вон, кровь моя, сын Игорем был – стал Ингваром, и дочка Оля – стала Хельгой, от русских речь только осталась. Я ни за тех, ни за этих – я за жизнь, которая при любых должна продолжаться. А не гореть, незнамо за что.

М-да, а впрочем, если б не план «Ост» – не стало бы у нас таких свенссонов. Ладно, живи, дядя, раз семью свою так любишь. Потому что донесешь после – и хрен немцам докажешь, что случайно помог: подметут и тебя, и твоих без остатка.

– Как знаешь, дядя. Только тех, кто смирно сидит, тех первыми и режут, как один мой знакомый сказал, Румата Эсторский – ну да ты не знаешь его. Мы вот, может быть, своей смертью и не помрем, хотя и хочется, но уж точно любому врагу напоследок такое устроим, в аду нас со страхом помнить будет. А тебя прихлопнут походя, как комара – и даже отомстить некому.

– Не прихлопнут, – твердо ответил Свенссон. – Рыбка, она всем нужна. Как хлеб. Война, не война – а кушать хочется.

– Ага. Хочется. Потому ты сейчас и плывешь на палочном ходу!

Немцы – это орднунг! То есть, чтобы ничто мимо кассы! Здесь, в Норвегии, не было таких зверств, как на Восточном фронте, но налогом облагалось всё; причем в отличие от большевиков с их продразверсткой или братков девяностых с их поборами «за охрану», собиралось все до копейки, и никакие оправдания в расчет не брались по определению. Норвежцы, естественно, не были дураками – как учесть, сколько рыбы ты вчера поймал? – но и немцы тоже. Таких, как Свенссон, могли остановить в любое время и по своему усмотрению забрать любую часть улова (правда, пару самых тощих рыбин обычно оставляли, чтоб с голоду не помер).

Впрочем, менты – они одинаковы всюду и во всех временах. В конце девяностых мне пришлось по делу с месяц жить в Питере у одной дальней родни. Васильевский остров, Шестая линия – и прямо под окнами, у закрытого кинотеатра, самостийный «блошиный рынок», на который раз-два в день совершали налет менты. Лениво покрикивая что-то о торговле в неустановленных местах, они обходили ряды, собирая оброк в свой карман, надо полагать, по закону! Еще у этой родни в квартире делали ремонт два таджика – клали плитку в ванной; так вышло, что по завершении не оказалось под рукой машины, чтобы отвезти их обратно.

– Тогда на такси дай, хозяин! Уговор был, что отвезешь. И вызови.

– Вы что, оху…? Отсюда до Петроградки – пешком добежать двадцать минут, тем более что лето, сухо и тепло! На трамвай дам – и не борзейте!

– Нет, хозяин, нам нельзя. Милиционер спросит – где регистрация? Вот, пятьсот рублей. Дальше другой подойдет спросит. А если в участок, то все деньги, что ты заплатил, найдут и отберут. На такси дешевле выйдет, хозяин! За что работали?

– Тьфу! Ладно, держите еще – вызову сейчас.

М-да, оставляли рыбакам не много, лишь чтобы с голоду не померли. Но для Свенссонов рыба была не одной лишь едой, но и товаром на продажу, за который они только и могли купить хлеб, одежду, любую нужную в хозяйстве вещь – и топливо тоже! Потому сейчас мы сплавлялись, не включая мотор, пользуясь отливом – сам хозяин, его сын и зять здоровенными дрынами (назвать это веслами у меня язык не поворачивался, разве что такие на римских галерах были) то подгребали, то отталкивались от дна или камней.

– Так даже лучше. Там, на мысу, раньше лоцманский пост был. А теперь немцы свой поставили. Мимо идешь – остановят, обыщут, заберут. Особенно если с уловом идешь.

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 57
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Морской волк (сборник) - Владислав Савин бесплатно.
Похожие на Морской волк (сборник) - Владислав Савин книги

Оставить комментарий