Савельев, вышел из комнаты. Через минуту возвратился.
— Ну, что увидели? — спросил Людов.
Странное дело, товарищ майор, не видно тела сквозь щель… Часть пустого пола — и все.
Следовательно, — сказал сурово майор, — приходится или подвергнуть сомнениям показания Жукова… Или предположить, что в тот промежуток времени, когда Жуков вызывал патруль, потерпевший передвинулся в другую часть комнаты…
Не оставив кровяного следа? — перебил сотрудник милиции. Но Людов как будто не слышал вопроса.
Или же допустить, что кто-то, находившийся в комнате, когда стучался Жуков, перетащил потом убитого на другое место.
Но зачем, товарищ майор? — спросил удивленно Савельев.
Валентин Георгиевич пристально всматривался в электроутюг, стоящий на туалетном столике, у кровати. Прошел к столу, наклонился над телом.
Установить причины этого и является одной из наших задач. Так же как и то, кто таков человек, затаившийся здесь, пока Жуков стучался снаружи.
Что-то очень похоже на детективный роман, — усмехнулся Савельев. — Убийца, ждущий в запертой комнате… Переместившийся труп…
Не забывайте, что материалы для романов, как правило, берутся из жизни, — улыбнулся ему из-под очков Людов.
Агеев и Жуков быстро шли к городу мимо кораблей и портовых построек. Над пирсами блестели фонари, над темными водяными излучинами — судовые огни и сигналы.
Кончилась военная гавань. У стенок чуть покачивались рубки и мачты рыбачьих шхун и баркасов, покрашенные в синий, зеленый, желтый цвета. Свернутые паруса — длинные остроконечные жгуты — темнели среди чуть видных на фоне вечерного неба снастей. На широких каменных плитах пристани были расстелены для просушки длинные сети вернувшихся с лова судов.
Путь в город вел по широкому шоссе мимо наваленных по обочинам разбитых проржавленных вражеских автомашин и танков, мимо исковерканных зенитных орудий, причудливыми очертаниями высившихся в полутьме. «Сколько времени, как кончилась война, а железный лом отсюда нам еще возить и возить», — подумал боцман, отбрасывая с дороги попавшийся под ноги раздавленный фашистский противогаз.
Все четче вставали впереди городские огни. Домики, стоявшие поодаль один от другого, огороженные неизменными штакетниками, теперь сменялись сплошными рядами домов. Городские постройки толпились треугольниками черепичных крыш, чернели узкими прорезами окон.
И снова начинались провалы мрака. В сгущающейся темноте было видно, что во многих домах нет стекол, высокие подоконники опалены пожарами, бушевавшими здесь много дней назад.
Становилось людней. В полосах света возникали силуэты прохожих. Женские лица выглядывали из окон. Но и здесь то и дело груды щебня пересекали дорогу, сверху нависали кронштейны разбитых балконов, полусорванные вывески с фамилиями бывших владельцев предприятий. А дальше снова мерцал неяркий фонарный свет, взлетало ослепительное пламя электросварки, слышались голоса рабочих, повизгивание лебедок, поднимающих вверх штабеля кирпича.
Плотники двигались на подпорках лесов, каменщики раскачивались в подвесных беседках. На расчищенных пустырях, рядом с приземистыми древними домами, там и здесь вырастали коробки новых многоэтажных корпусов.
Пройдя мимо старинного памятника морякам — героям Гангута (фашисты, заняв базу, вывезли за город, пытались уничтожить массивный гранитный обелиск, а он вот восстановлен на прежнем месте, темнеет шлифованными гранями в освещенном сквере!), Жуков свернул в еще более узкий лабиринт переулков.
Он оглянулся, замедлив шаг.
Мичман немного отстал, задержался на выходе из сквера, среди темного кустарника, обнесенного низкой чугунной оградой.
В сквере шуршал опавшими листьями ветер.
Висячий фонарь на площадке у обелиска скупо освещал листву деревьев, гладкие ступени постамента, решетчатые, выгнутые спинки скамеек на бульваре. Кто-то встал с дальней скамейки. Среди черных стволов двигался, удаляясь, неясный силуэт женщины.
«Не Клава ли?» — подумал Жуков.
Мичман напряженно всматривался в силуэт.
— Татьяна Петровна? — услышал Жуков его удивленный, нерешительный оклик.
Силуэт растаял в темноте, исчез за дальними стволами деревьев.
— Товарищ мичман, вы что? — подошел к Агееву Жуков.
— Нет, это я так… обознался… Голос Агеева опять звучал твердо.
— Ну что же вы, товарищ старший матрос! Идите, указывайте путь.
Жуков зашагал в переулок. Агеев шел рядом.
Они вошли в сводчатые ворота одного из домов. Повеяло сырой прохладой.
В глубине прохода тускло светилось задернутое плотной занавеской окно. Рядом виднелась приоткрытая дверь. У двери прохаживался милиционер.
— Вот так мы и нашли ее приоткрытой, когда с комендантским патрулем сюда прибежали, — обернувшись к мичману, сказал возбужденно Жуков.
Под взглядом милиционера Агеев достал из кармана удостоверение. Коротко объяснил причину прихода. Мельком взглянул на Жукова, на его стиснувшие увольнительную пальцы.
Да ведь рассказывал ты, что заперта была дверь?
Была запертой, а как вернулся я с патрулем — смотрим, она уже открыта.
Милиционер пропустил их внутрь.
У стола сидел офицер в белом кителе, свет от лампы блестел на поношенных майорских погонах. Из-под круглых очков глядели внимательные впалые глаза.
Товарищ… майор! — По давней фронтовой привычке Агеев чуть было не назвал капитаном прославленного командира североморских следопытов.
Здравствуйте, мичман, давно не видались, — сказал Людов, вставая. Он протянул худые, узловатые пальцы, и Агеев радостно сжал их своей сильной рукой.
А я думал, демобилизовались вы, товарищ майор! — улыбался Агеев. — Философией, думал я, вы занялись, как грозились…
— М-да, философия… — Людов поправил очки. — Нет, не демобилизовался, Сергей Никитич… Так же, как и вы…
Фронтовые друзья жали друг другу руки. Оба — всегда сдержанные, владеющие собой — вложили в это пожатие огромное чувство…
— Чем обязан удовольствию видеть вас здесь, Сергей Никитич? — помолчав, спросил Людов. Еще по фронтовым дням помнил Агеев, что бывший командир североморских разведчиков никогда, ни по какому поводу не выказывает явного удивления.
Жуков остановился у двери. Так сердечно встретивший мичмана майор не взглянул, казалось, в его сторону ни разу, но Леонид ощущал, что прикрытые толстыми стеклами глаза словно пронизали его насквозь.
Кроме майора в комнате был еще совсем юный, подтянутый, что-то делающий у стола лейтенант.
Никаких признаков, что Клава возвратилась домой. Неужели не появлялась с тех самых пор? Или, может быть, ее уже допросили? А не случилось ли чего плохого и с ней? Страстно хотелось получить ответ на эти вопросы, но сначала нужно покончить с другим…
