– Все у тебя тайны, Клаус, даже стекляшка на столе, и та секретная. Не говоря уж о тебе самом.
Тонкие губы Зибеля дрогнули в усмешке.
– Такая служба, Пол. Мы оба, ты и я, личности таинственные. Ты человек наполовину, а я… – он снова улыбнулся, – я, быть может, вообще не человек.
С минуту Коркоран молчал, обдумывая это заявление. Шутка, розыгрыш? Но, несмотря на усмешки Зибеля, ни шуткой, ни розыгрышем тут не пахло. Определенно не пахло! Наоборот, он ощущал некую твердую решимость, словно его другу надоело притворяться. Казалось, маски, скрывавшие лицо, душу и разум Клауса Зибеля, были готовы спасть.
Какая-то мысль билась в сознании Коркорана, словно он прозревал уже сущность, спрятанную под всеми масками.
– Сильмарри, – медленно вымолвил он, – сильмарри… ты слишком много знаешь о сильмарри. Откуда, Клаус? Йо о них точно не говорила. Вся информация – в отчетах Литвина, и я ее неплохо помню, в отличие от Асенова. Есть там про коллективный разум, про вражду с фаата и про корабль, уничтоженный в зоне Юпитера. Еще описание внешнего вида, без указания размеров… Больше ничего.
– В самом деле? – Зибель с иронией приподнял брови. – Ну, и чего там нет?
– Ни слова о том, как попасть в их корабль, о механизмах, чувствительных к теплу, о кожном питании сильмарри, об их воспроизводстве и странствиях в Галактике, – перечислил Коркоран. – Ты мне, Клаус, очки не втирай, я тебе не простодушный Асенов! Этого нет в отчетах и быть не могло – думаю, по той причине, что ни один фаата не видел живого сильмарри.
– Фаата не видел, но мы – я про Секретную службу говорю – куда любопытней. Это ты учитываешь, Пол? Может быть, сильмарри мы встретили не в первый раз, только не все об этом знают. Не каждый офицер космофлота, скажем так.
– Ксенологи были бы в курсе… и Врба… – Коркоран смолк на секунду, потом, улыбнувшись, коснулся пальцами виска. – Кого ты хочешь обмануть, Клаус? Телепата? Ты закрыт, я не воспринимаю твои мысли, но вот эмоции – другое дело, их за барьер не упрячешь… И если уж начистоту, не попадались мне люди, умеющие ставить ментальный блок. Никто и никогда, кроме одного сотрудника Секретной службы!
Зибель рассмеялся, но взгляд его был серьезен, даже печален.
– Ну, будем считать, что ты меня разоблачил. Может быть, не сегодня, а давным-давно, и если так, я ценю твою деликатность. Но мир движется вперед, вращаются колеса судеб и, независимо от нашего желания, подталкивают к этому или к тому… Когда-нибудь такой разговор должен был случиться, так почему не сейчас? Время вполне подходящее, особенно если представить, что нужно коммодору.
– Врбе?
– Да. Что ему нужно от тебя, зачем на твой корабль погрузили модуль, и для чего ты в этой экспедиции… Ты думал об этом?
– Вообще-то я парень догадливый, – сказал Коркоран.
– Не сомневаюсь. Ну, смотри!
Зибель потер лицо ладонями, и его черты вдруг стали расплываться, лоб и щеки потемнели, нос сделался шире, с глубоким вырезом ноздрей, губы оттопырились, а волосы, темные, как ночь, завились тугими кольцами. Хотя Коркоран был готов к чему-то подобному, он невольно вздрогнул и в изумлении приоткрыл рот. Магия, чертовщина! Над щуплыми плечами Зибеля торчала голова гиганта-негра – крупный череп, кожа цвета шоколада, мощные надбровья, выступающие скулы… Этот человек был еще молод и удивительно красив, красив той благородной красотой, какую дарила своим сыновьям Черная Африка.
– Кто? – прохрипел Коркоран. – Кто?
– Умконто Тлуме, дипломат, бывший представитель Свободной Территории Зулу в Совете безопасности. Именно так записано в досье Гюнтера Фосса, в секретном документе номер 112/56–AD… На Фосса хочешь посмотреть? Или на Роя Банча, Лю Чена, Николая Кривина? Есть и другие фигуранты… Показать?
Коркоран с шумом выдохнул воздух.
– Хватит, пожалуй. Я, конечно, не совсем человек, но для любой из моих половин зрелище жутковатое. Могу я попросить… да, так хорошо. Негр из тебя красивый, но к Клаусу я все-таки привык.
– Насчет половинки человека я пошутил, – с серьезным видом произнес Зибель. – Прости, если это тебя обидело. Что земляне, что фаата – люди, и сам ты – лучшее тому свидетельство. А я… даже я… вроде бы стал человеком. Почти.
Они сидели в тесной каюте небольшого корабля, заброшенного на окраину звездной системы Гондваны, смотрели друг на друга и улыбались. Потом Коркоран спросил:
– Расскажешь, Клаус?
– Расскажу. Это, Пол, долгая, очень долгая история…
Глава 4
Клаус Зибель. Века одиночества
Имя, которое он получил при рождении, не передавалось с помощью звуков, но, как большинство имен в любом обитаемом мире Галактики, имело определенный смысл. Не очень приятный для Клауса Зибеля, однако не оскорбительный; с точки зрения его расы, в имени заключалась главная его особенность, отличие от других метаморфов-протеидов, определявшее судьбу и род занятий носителя. Перевести это имя на языки Земли можно было сотней способов, если использовать слова, какими описывают людей с физическими недостатками. Хромой, слепой, глухой, безрукий… Все это в принципе подходило Зибелю, с тем лишь отличием, что у его соплеменников не имелось рук и ног, ушей и глаз. При желании они могли их вырастить, но в исходном виде являли собой упругую, гибкую и пластичную субстанцию без определенной формы. По этой причине лучше подошел бы термин, не связанный с отсутствием того или иного органа, а отражающий проблему в целом: увечный, ущербный, инвалид… Но это опять-таки было бы не истиной, а приближением к ней: способность метаморфов преобразовывать свой организм такие понятия исключала, как и любые болезни, старость и преждевременную смерть.
Не увечный, не инвалид, а Изгой – так примерно переводилось имя Клауса Зибеля на языки Земли. В определении его занятия и статуса тоже существовала неясность, проистекавшая из человеческого эгоизма в самой высшей степени – желания считать себя избранниками и средоточием силы и разума Вселенной. Потворствуя этой нелепой идее, Зибель, он же Изгой, в последнее столетие все чаще представлялся эмиссаром, что льстило самолюбию землян, с которыми он вступал в прямой контакт. Эмиссар означает посланец, личность с дипломатическими полномочиями или важной миссией, – и, следовательно, Землю отметили среди других примитивных миров, признали ее исключительность или хотя бы проявили интерес к землянам. Выходит, не так уж они примитивны! Уже не кровожадные дикари на галактических задворках, а что-то большее, почти цивилизованные существа!
Если учесть ту роль, которую Зибель, он же Гюнтер Фосс, сыграл в борьбе с фаата, его могли признать не просто эмиссаром, а хранителем Земли. Даже ее спасителем! Как все метаморфы, он обладал способностью к телепортации, хотя и несколько ограниченной: он мог свободно перемещаться в пределах планеты и перебросить мелкий объект за орбиту Марса или в Пояс Астероидов. Бесценный дар! И разве он его не использовал, чтобы помочь Литвину, захваченному в плен на корабле фаата? Разве, едва лишь они приземлились, не перечеркнул их планы, а заодно и жизни? Пусть не своими руками, но смертоносный акт задуман им, а направляющая мысль важнее, чем мышцы исполнителя! Конечно, жертв избежать не удалось и были они колоссальны, но так уж устроен мир: даром не получишь ничего – ни песка в пустыне, ни воды на речном берегу. Разум у земных аборигенов невелик, но эту истину они усвоили.
Если бы он мог, то уничтожил бы фаата сам, сыграв роль спасителя без ассистентов. Но что невозможно, то невозможно… Хотя он прожил на Земле немало лет и приобрел массу привычек, диктуемых людской физиологией, убийство было ему недоступно. Полезный инстинкт, однако утерянный его народом еще в незапамятные времена… Праметаморфы, имея лишь зачатки разума и ментальной силы, уже доминировали на планете и за десять-двадцать тысяч лет истребили все угрожавшие им виды, всех конкурентов на суше, в воздухе и море, заняв экологические ниши хищников. Существование стало безопасным, но заплатили за него исчезновением многих животных, разрывом пищевых цепочек и скудостью общепланетного биоценоза. И не только этим: в отсутствии внешних врагов инстинкт убийства атрофировался.
Впрочем, альтернатива убийству была элементарной – не убивать самим, манипулировать теми, кто сохранил такую ценную способность. И потому Изгой, он же Клаус Зибель, переменивший за восемь столетий тысячу имен, не был ни эмиссаром и посланником, ни, тем более, хранителем и спасителем. В мире метаморфов, который он покинул так давно, что память о родине начала блекнуть, он считался Оберегающим. Но оберегал он не Землю, а все-таки этот покинутый им мир.
* * *
Пола метаморфы не имели. Новая жизнь зарождалась при слиянии нескольких особей: одна из них, приняв сформированную почку, затем растила ее в своей плоти и через длительное время, равное трем-пяти Оборотам планеты вокруг солнца, производила отпрыска. Связь между потомком и родителем была исключительно крепкой и устанавливалась еще до разрешения от бремени. Пока потомок взрослел (что тоже было долгим делом), связь носила ментальный и эмоциональный характер, но постепенно центр тяжести все более смещался в интеллектуальную область. Потомок воспринимал от предка некий объем информации, позволявшей ему определиться в мире взрослых метаморфов и осознать, что срок его жизни так велик, что всякая склонность, каждый дар природы успеют развиться и достигнуть высшего предела. Эти таланты разнообразили существование и были лекарством от скуки, так как иных забот раса Изгоя не знала: в своем естественном виде метаморфы питались любой органикой и не испытывали нужды в одежде, жилищах и всевозможных мелочах, необходимых для других, не столь совершенных созданий.
