Оставалось дойти до поместья и отправиться спать.
* * *
Утром некромант гримировался особенно тщательно. Осмотрел руки в пятнах, подергал бородку, высовывающуюся из‑под капюшона, вздохнул.
Ладно. Шалотта тем и хороша, что кутаться в нее можно с ног до головы.
И отправился на поиски матери Ладората.
Женщину он нашел практически сразу, в гостиной, где та гоняла служанок. Девчонки протирали здоровущую люстру, а таша Ладорат командовала парадом.
— Таша Ладорат, мое почтение.
— сатро Раш. Доброго утра. Я могу вам чем‑то помочь?
— Можете, — перешел к делу Таши. С такой проще было не вертеть, а сказать все просто и ясно. — где мы можем поговорить, чтобы нас не подслушивали?
Женщина молча кивнула на дверь. И вышла первой.
Таши проследовал за ней до небольшого кабинета. И не мог не отметить, как схожи вкусы у матери и сына. Только цвета тут были чуть полегче. Зеленый, голубой, бежевый… а так — почти копия. И стол здоровущий.
— Итак?
— Таша Ладорат, мне нужно что‑то от вашей дочери.
— Зачем?
Таши не стал церемониться со старухой. Такую хоть об стену лупи. И коротко объяснил, что именно ему нужно. И насчет привязанной души, и…
Женщина слушала молча. А потом кивнула, опять напомнив Кайно Ладората.
— Медальон сейчас у мужа. Пройдем к нему.
Таши молча поклонился.
— Сатро Раш… вы сможете освободить душу моей дочери?
— Смогу. Но мне надо узнать, к чему она привязана. И кто это сделал.
— я рассчитываю на вас, — просто сказала старуха.
Таши шел за женщиной, смотрел на прямую спину — и думал, что и Лейри и Каирис так себя не вели бы. Девушки были слишком человечны. А старуха — она была больше госпожой, чем женщиной. Она привыкла повелевать. Вот и вымерзло в ней многое человеческое.
Нет, как бы там жизнь не повернулась…
Женщины могут быть сильными, умными, яркими. Они могут рваться во власть, получить ее и даже успешно с ней справляться. Но ради них же самих — не стоит давать женщинам в руки эту опасную игрушку. Она яркая и красивая, но это всего лишь чешуйки на ядовитой змее.
Пожилая женщина медленно поднялась по лестнице. Прошла в комнату мужа.
И — изменилась. Хотя и не сильно. Но выглядело это так, словно из‑под сугроба выглянул подснежник. Мужа она, определенно, любила. Только вот слишком сильно ее поломала власть. И проявлять эту любовь выходило все хуже и хуже.
— Милый, как ты себя чувствуешь?
— Живу, Мила. Живу…
— мне нужен медальон с волосами Ливелллы.
— Зачем?
— чтобы маг, которого нанял Кайно, попробовал что‑то установить по нему.
Таши деликатно отвернулся.
Уютная комната. Светлая, большая, кровать большая — супруги явно спят вместе. А на стене…
Р–раш!!!
Таши дернулся так, словно его шилом ткнули. И мгновенно оказался у портрета.
Красивая девушка. Яркая, умная…. О нем говорил Фирт! О нем, несомненно. А еще…
Руки некроманта прошлись над портретом. И ощутили явственное тепло. И не только тепло. Пульсация жизни… ее не должно быть в простом холсте, но она там есть, она бьется… неупокоенные души — это тоже ведомство некроманта. И распознать такую он сможет.
— Таша Ладорат!
Голос прозвучал так резко, что женщина даже дернулась. Но не разозлилась. Она была умна — и видела, что ее зовут не просто так.
— Да?
— Давно у вас этот портрет?
— Н–нет…
— Откуда он!? — почти прошипел Таши.
— Сын нарисовал. За день до смерти Ливеллы…
Таши выругался на лаарси.
— Да!? просто так взял и нарисовал?!
— В чем дело, молодой человек? — подал голос больной с кровати.
Таши вдохнул. Выдохнул.
— В том, любезнейший, что душа вашей дочери заключена в этот портрет. И если его от вас не убрать — долго вы не проживете.
— ЧТО?!
Таша Ладорат взвилась не хуже некроманта.
— вы понимаете, о чем говорите?!
— Более чем. Работа такая, — огрызнулся некромант. — Слуги где?
— Сейчас позову.
— Вот и отлично. Это надо немедленно снять. И в доме наверняка есть второй такой портрет. Дочери Рейно.
— Есть…
— где?
— в гостевой, кажется.
— Прикажите найти и принести, — распорядился некромант. — в кабинет к Кайно. Я буду ждать там.
И вышел, хлопнув дверью.
Старики переглянулись. И мужчина на кровати взмахнул рукой.
— Иди, Мила. Распоряжайся. А мне расскажешь, хорошо?
Женщина кивнула — и почти выбежала из комнаты. Некромант?!
Да хоть бы и сама восьмилапая к ней в дом явилась! Лишь бы родные живы были. А судя по словам некроманта… что‑то их еще ждет неприятное…
* * *
Кайно Ладорат посмотрел на некроманта с удивлением. Но Таши было не до того. Он промаршировал по комнате, упал в кресло и выдохнул.
— Брат твой где?
— Да у себя теперь. Рисует…
— Кого?
— Он хотел отца нарисовать.
— Вот как? Ну, поздравляю. Злодея можешь брать хоть сейчас, — издевательски протянул Таши.
— Что?!
— Так вот. Я вчера говорил про душу?
— Да.
— А сейчас посмотришь, к чему она привязана.
Был бы Кайно собакой — у него бы уши торчком встали. Но вместо этого он молча сидел и ждал. Ждал и Таши, пока в кабинет не внесли два портрета.
Две женщины.
Одна, Ливелла — постарше. Яркая, умная, броская, с сильным характером и невероятно похожая на своего брата. Вторая — помладше. Копия своей матери. Та же проявляющаяся стервозность в линии рта, те же капризные глуповатые глаза, те же жидковатые волосы…
И все же было в этих портретах нечто невероятно схожее. Особенно если их поставить рядом. Казалось что еще секунда — и обе женщины заговорят. Улыбнутся, поправят волосы, небрежно выйдут из рамы…
Таши усмехнулся. Он дождался, когда в кабинете останется только Кайно Ладорат и его мать — и протянул руку к портрету Ливеллы.
— А теперь полюбуйтесь. Ваашесс!
Сила, сброшенная в призыв,, на этот раз не ушла в никуда. Она канула в портрет, как камень в озеро. И несколько секунд ничего не происходило. Мила уже нахмурила брови, но высказаться не успела. Портрет словно бы поплыл. Легкая дымка пронеслась над ним, отделилась от рамы…
— Мама… братик…
Призрак Ливеллы повис посреди комнаты.
— Можете поговорить, — разрешил некромант. — только не очень долго. Девушку надо бы отпустить на волю.
Кайно поддержал пошатнувшуюся мать. Но и сам он выглядел не лучше.
— Ливи…
— да, Кай, это я. Я рада, что вы догадались. Так неприятно было…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
