– Ты его затрахала, что ли?
– Больно надо! Показать хотела, как я его хочу. А он – неуемная.
– Обидно было, да?
– Больше непонятно. Я ведь все правильно делала: за собой следила, сексуальность демонстрировала, хозяйством даже занималась. Да, правда. Блины ему два раза сделала и борщ сварила. Цветы в клумбе развела. Я уже привыкла за год жить с ним, в доме этом жить привыкла. Не работать привыкла, со сцены-то я сразу ушла. И тут бамс – выметайся, надоела! И чего ему не хватало?
– А ты блины два раза и борщ ему за весь год один раз сделала? Может, чаще надо было готовить? – предположила я. – Говорят же, что путь к сердцу мужчины...
– Да занят был тот путь. У него домработница, Анна Георгиевна, готовила и убирала. Я еще месяца три не верила, надеялась, он передумает, обратно позовет. Фиг, даже звонить запретил, сменил номера на мобильнике.
– И даже не встречались ни разу?
– А где? Я сразу из его тусовки выпала. У меня таких денег нет, чтобы по тем же кабакам ходить и на те же курорты ездить. Я на таких бобах осталась! На сцену вернуться – возраст уже не тот, тридцать два года, старая для продюсеров, им девочки молоденькие нужны.
– А ты кто по специальности? – Я никак не могла взять в толк, при чем тут сцена.
– Певица я, разве не говорила? И когда он меня выгнал – как из жизни выкинул! Хорошо, подружка пристроила в это турагентство. Ладно, закрыли тему. Пора завтракать и загорать.
Меня немного пугала встреча с Пенкиным, не понятно было, как теперь смотреть ему в глаза. Но он в зале не появился. На пляже тоже. И только во время обеда Пенкин прошел мимо нашего столика – мы с девчонками снова сидели вместе – и неопределенно кивнул на Аленкино «Витя, привет!».
А после обеда нас повезли в талассо-центр.
Талассо-центр стоял у моря и был похож на дворец какого-нибудь падишаха. Белокаменные стены, серые и голубые изразцы, висячие сады и стеклянные двери. Роскошь такая, что дух захватывает. Хозяин центра лично встретил представителей российских СМИ, то есть нас, подождал, пока мы переоделись в выданные тапочки и халаты, рассказал, что «талассо» – это оздоровление с помощью морской воды, выдал талончики и повел на экскурсию по мраморным залам. Для начала мы поднялись по мраморной лестнице – лифтов не было, видимо, подъем входил в оздоровительную систему. Затем вышли на террасу, где водопад шумной завесой ограждал бассейн от стеклянной стены здания.
– Это бассейн с холодной морской водой, – переводил Абдель, и термометр на стене подтверждал: 12 градусов. – А внутри находится бассейн с подогретой водой. Там вы сможете отдохнуть, ожидая времени ваших процедур. Время написано на ваших карточках. Процедуры проходят на третьем этаже.
Я стала рассматривать английские слова на своем талончике. Так, этот массаж будет аж через сорок минут. А это еще что-то – через час.
– Абдель, а это что за процедура? – Я показала ему карточку.
– Релакс, пар со специальными травами.
У входа в крытый зал с бассейном хозяин с нами распрощался. В центре огромного зала располагалась чаша бассейна, а вокруг – лежаки, большей частью занятые. И мы, разбредясь в поисках свободных мест, как-то потеряли друг друга из виду. Людей вокруг было немного, но места, судя по расстеленным на шезлонгах полотенцам, были заняты.
– Здесь свободно, – сказали слева от меня, и я оглянулась. Пенкин. Лежит на боку, подперев рукой голову, и кивает на лежак по соседству. Кажется, единственный свободный. Ладно, фиг с ним, приземляюсь. Я расстелила полотенце, скинула халат и прыгнула в воду. Приятно теплая, она доставала мне до подбородка. Я поплыла, хихикая над полуголым Пенкиным, оставшемся на лежаке. Понятно было, что мой шеф не Аполлон, но одно дело понимать, другое – видеть. Трусы какие-то пестрые до колен, лежит на боку, круглое брюшко свисает рядом, на плечах и животе уже седеющая поросль. Да, теперь мне стало еще противнее оказаться вдруг с ним в одной постели. Не дай бог!
По окружности бассейна торчали изогнутые книзу трубы, из которых время от времени били струи, тугие, словно из пожарных брандспойтов. Я присмотрелась. Под струи забирались люди, подставляли спины и плечи, видимо, устраивая себе таким образом гидромассаж. Я тоже подставила, приподнявшись на самые цыпочки, и тут же чуть не захлебнулась. Напор был такой, что стоять под ним на цыпочках не получалось – сбивало с ног. А если не на цыпочках – заливало лицо. Глаза тут же защипало от соленой воды, и я, почти ничего не видя, полезла из бассейна за полотенцем. Пенкин лежал уже на животе и дремал, свесив руку на пол. Спина у него тоже была волосатой.
– Сколько времени? – Он повернул ко мне голову, не открывая глаз.
– Два тридцать.
– Посмотри в моем талоне, когда у меня процедуры.
Его талон лежал поверх тапок. Я посмотрела и снова послушно ответила:
– Массаж через десять минут, релакс через тридцать.
Шеф встал, накинул халат, жестом указал следовать за ним. Я быстро оделась, и мы поднялись на следующий этаж.
Здесь выдавали травяные чаи. Я попробовала один – вкус ромашки. Во втором стаканчике, судя по запаху, заварили шалфей. Этот стаканчик я протянула шефу. Он взял и сел на диванчик.
– Ой, девушка, вы по-русски разговариваете! – Ко мне подошла пожилая женщина. – Вы не могли бы помочь? Я купила массаж, а что дальше делать – не знаю. Куда идти, у кого спрашивать? По-русски никто не говорит...
– Сейчас попробуем. Вот, у вас написано, что комната номер одиннадцать, сеанс через десять минут.
Я спросила у администратора, и он объяснил, что надо подняться наверх. Я перевела землячке:
– Ваша комната этажом выше. Покажете там свой талончик, они поймут.
– Ой, спасибо, девушка, а то хожу, как в лесу, ничего не знаю! Двадцать пять евро за массаж заплатила и ни у кого ничего не могу спросить! – обрадовалась она и поспешила по лестнице. Навстречу ей спускались Татьяна с Ириной. Обе какие-то взъерошенные, с совершенно ошалевшими лицами.
– Вы откуда такие красивые?
– С массажа, – пробормотала Татьяна. – Слушай, что он вытворял! До оргазма довел.
– То есть? – вытаращила я глаза.
Это что, бордель под вывеской талассотерапии, что ли? В голове замелькал калейдоскоп воспоминаний о легкости французских нравов, а Тунис столько лет был французской колонией...
– Мне раньше никогда массаж ТАК не делали.
– Он не спину массирует, а всю тебя спереди, всю-всю, даже лицо, – стала объяснять Ирина. – И это так необычно. И волнующе. И в самом деле, ощущаешь себя как после секса, легкость необыкновенная во всем теле!
Однако! Я уже заинтригована. Ой, Пенкину пора на массаж, судя по всему, его двенадцатая комната тоже наверху.
Я довела шефа до двенадцатой комнаты и отправилась искать девятую, указанную в моем талоне. И вскоре уже лежала на спине на массажном столе в одних трусиках. Массажист, молодой местный парень, что-то спросил по-французски, я пожала плечами, мол, не понимаю. Он вылил в ладони масло из бутылочки и начал с ног. Стопы, пальцы, тщательно проминает и растирает. Теперь пятки мнет и покручивает. Теперь лодыжки, колени... Я лежала с закрытыми глазами и отслеживала работу чужих мужских рук. Как ни странно, ничуть не волнующих. Но и не неприятных. Мягкие растирания и поглаживания словно вели границу между той частью тела, что уже расслабилась, и той, что в предвкушении еще была напряжена. Массажист добрался до бедер, перешел на живот, огладил круговыми движениями грудь, потом плечи, руки, лицо.
Я все еще чувствовала, как он сжимает мне лицо мягкими ладонями, когда услышала:
– Финиш.
Я открыла глаза. Оказывается, массажист уже стоял в стороне. Все, сеанс закончен. Я встала и слегка пошатнулась. Да уж, релакс полный, даже голова кружится.
Я спустилась на этаж ниже. Пенкин опять сидел на диванчике. Лицо недовольное. Рядом Аленка, попивает травяной чаек. Увидела меня, не стесняясь, громко спросила:
– Ну что, ты тоже?..
– Нет. Но расслабилась.
– А я – ни то ни се. Квелый какой-то массажист попался. Вите вон тоже не понравилось. Его девчонка какая-то массировала. Говорит, еле касалась. Ладно, ребята, пошли на вторую процедуру.
Вторая процедура оказалась такой. Народ, человек пятнадцать, раздетый до трусов, мужчин и женщин вперемешку, обмазали какой-то глиной, отвели в комнатку с круглыми стенами и усадили в креслица дышать паром, который пах мятой и чем-то еще. Минут через пятнадцать, когда глина на коже почти засохла, нас выпустили отмываться.
Я смывала глину с груди, изредка поглядывая на Аленку и немножко завидуя ее формам, как вдруг заметила, что Пенкин, в кабинке напротив, бросает такие же косые взгляды, но в мою сторону. Ох, мама дорогая, что-то мне подсказывает: сегодня вечером мне в номере одной оставаться никак нельзя!
