Рони испустила тяжелый вздох, глядя на непримиримое выражение лица женщины.
Меринас выглядела более чем решительно, и у Рони появилось чувство, что она привыкла получать желаемое.
— Вообще-то, мне больно, — процедила она, отворачиваясь от Меринас. — Если бы я захотела помыться, я бы спросила сама.
Но она все же протопала в ванную, решив покончить с этим и получить ответы как можно скорее.
Меринас, однако, оказалась права. Ванна смогла облегчить жар и боль, которые уже начали мучить ее. Конечно, Рони сначала набрала холодную ванну. Дрожа в прохладной воде, она постепенно добавляла горячую, пока не стало хорошо.
Ванная была просто великолепна. Итальянские мраморные полы, фарфоровая раковина, тумбочка вишневого дерева. В центре комнаты стояла ванна, достаточно большая, чтобы вместить трех взрослых людей. В дальнем углу была душевая кабина.
У стены напротив двери стояло обитое голубой тканью кресло, а рядом с ним — антикварный стол тоже из вишневого дерева. Во встроенных в стену шкафах стояли разные декоративные безделушки. Комната была роскошной и уютной одновременно. И отличалась от всего, что Рони видела раньше.
Наконец, когда она перестала чувствовать себя так, словно ее только что поимели, Рони вышла из ванной, высушила волосы и торопливо оделась в длинный халат, поданный Меринас. Белья не было, но она не хотела даже думать о том, чтобы дотронуться до своих гениталий.
Принесли ужин. Он ждал ее в гостиной, на маленьком столике возле раздвижной балконной двери. Это была легкая закуска, но Меринас отошла, только убедившись, что она доела все, что принесли.
— Ладно, теперь ответы, — напомнила ей Рони, когда Меринас снова уселась в кресло. — Что он сделал со мной и как мне избавиться от этого?
И лучше бы ответы были даны быстро. В животе Рони снова начались спазмы, и это уже начинало сводить ее с ума.
— Зачатие. — Рони замерла, услышав это слово. — Это единственное, что успокаивает лихорадку. Но ты даже тогда не сможешь освободиться от влечения к Таберу. Природа намного умнее, чем мы думали. Ты и Табер никогда не сможете расстаться. Ты всегда будешь его частью, из-за ребенка, которого вы сделаете… и из-за гормона, который навсегда останется в твоем теле. Ты его пара. Навсегда.
Рони целую минуту молча на нее смотрела. Если бы Меринас не была такой серьезной, Рони бы рассмеялась ей в лицо. К сожалению, в этой кошмарной ситуации ей было далеко не до смеха.
— Черт возьми. — Рони вскочила на ноги, не обратив внимания на то, что кресло позади нее перевернулось и упало.
Все было плохо. Она смотрела на спокойное выражение лица Меринас, и паника внутри нее росла, в то время как взгляд Меринас становился все печальнее.
— Рони, ты должна понимать…
— Нет, это вы должны понять, — парировала она яростно, запустив пальцы в волосы. — Я не просила об этом. Я не просила его оставить эту дурацкую метку, и я уж точно не просила его целовать меня. Я не согласна!
Ребенка? Она должна была забеременеть? Родить дитя для мира, который превратит его в товар и предмет криминальных сделок. Родить ребенка, которого заберут у нее и сделают одним из монстров.
Ужас нахлынул на Рони, она инстинктивно обхватила руками живот. Она не могла так поступить. Боже помоги ей, она просто такого не переживет.
— Рони, отрицание не поможет. — Меринас медленно приблизилась. — Я была на твоем месте. Я знаю, как ты запуталась и как злишься. Но и они о таком не просили. Никогда. Ты и Табер решите все сами.
Рони уставилась на нее немигающим взглядом. Она чувствовала, как растет внутри нее истерика, но боролась с ней, пытаясь принять то, что сознание отказывалось пока осознать.
— Что с ним решать? — зло рявкнула она. — Как лучше раздвинуть ноги, чтобы он мог довести меня до обморока и снова уйти? Ну да, давай поговорим об этом. У него не безупречное прошлое, Меринас, и я не собираюсь сама разбираться с его последствиями. И уж точно не с ребенком, чье существование будет в опасности с момента самого зачатия.
Меринас нахмурилась.
— Табер никогда не покинет тебя, Рони.
Рони рассмеялась. Ничего не смогла поделать с собой. Меринас выглядела такой искренней, такой уверенной в честности Табера, что она не сумела удержаться.
— Тогда скажи мне, Меринас, зачем он оставил на мне этот знак? И где его черти носили последний год или около того?
— Табер не знал о метке…
— Так проще, правда — отметить, кого захочется, и потом, как мартовский кот, просто побежать за следующей кошкой.
Рони сжала кулаки, как ее ярость едва не сломила ее.
— Рони, ты должна понять… — Меринас попробовала еще раз.
— Нет уж. — Рука Рони полоснула по воздуху. — Я не собираюсь это понимать. Черт, Меринас. Это моя жизнь. Ребенок будет моим. Я не позволю ему сделать это со мной. И я чертовски уверена, что не позволю ему сделать меня беременной, а затем вдруг решить, что ему снова нужна другая женщина.
Мысль о прикосновении другой женщины к Таберу заставила ее сердце заныть от боли.
— Рони, Табер не сделал бы этого, — возразила Меринас. — Вы будете под защитой, и ты, и, тем более, ребенок
Рони недоверчиво фыркнула.
— Кэллан, может, и настоящий мужчина, но я знаю о делах Табера не понаслышке, Меринас. Нет, спасибо. Никаких детей. Никакого Табера. Где я и как мне попасть домой?
— Какой дом? — раздался с порога голос Табера, полный ярости и гнева. — Твой дом сожгли дотла еще до того, как мы приземлились, Рони. Похоже, деточка, ты застряла в доме больших кошек.
Глава 12
— Табер! — голос Меринас звучал, казалось, издали, но шок в нем был слышен отчетливо. — Это было нетактично.
Рони не дала ему времени извиниться. Она направилась к нему, чувствуя, как злость и ярость, смешиваясь с болью, становятся такими оглушительными, что это грозит ей гибелью.
— Разве я просила тебя привозить меня сюда? — закричала она, яростно толкая его широкие, словно каменные плечи. — Посмотри, что ты наделал, Табер. Из-за тебя мое собственное тело предало меня. А сейчас какой-то ублюдок сжег мой дом, потому что меня там нет. Ты позволил им сжечь мой дом.
Она не могла поверить, не могла смириться с мыслью, что никогда больше не увидит своего дома.
Зачатие казалось чем-то нереальным. А вот дом был настоящим. Ее дом — все, что у нее осталось, когда Табер решил, что больше ее не хочет. Что ему нужен кто-то постарше или более опытный, или просто кто-то другой, а не она.
Боль была ошеломляющей. Не только физическая — мучительное возбуждение и спазмы внизу живота разрывали на части — но и душевная. Рони потеряла последнее, что связывало ее с реальностью за пределами поместья.
