Рейтинговые книги
Читем онлайн Имя для сына - Михаил Щукин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 58

У кромки поля «Кировец» повернул. Легкий ветерок дул теперь сбоку и сносил пыльную тучу на ярко-зеленый березовый колок. Дышать стало легче. Сзади, когда Андрей изредка оглядывался, виден был широкий след на пашне, след на земле, в которой уже лежали семена. Пройдет немного времени, они вымахнут зелеными ростками, ростки выпрямятся, окрепнут, и в августе на черном и пустом сейчас поле будут ходить каленые волны пшеницы. А по ночам, когда они замрут, в небе над ними беззвучно и ярко станут вспыхивать и гаснуть, как искры на ветру, ослепительные зарницы.

Мысли складывались просто, сами по себе, и Андрей уже знал, что потом, так же просто, они сами лягут на бумагу.

Под вечер, когда засеяли поле и он, умывшись, выколотив из пиджака и из брюк пыль, собирался уехать на погрузчике в Полевское, Серега неожиданно сказал:

— Ты уж, Андрюха, извини, что в обед на тебя навалились. Зло берет… ну и… Приезжай еще, парень ты свой…

«Это мне надо извиняться», — невесело подумал про себя Андрей, но вслух ничего не сказал. Крепко пожал ребятам руки и бегом побежал к погрузчику.

17

Через два дня после поездки в Полевское Андрею пришлось ехать в Петровский совхоз. Отправлялся он туда вместе с Воронихиным — об этом договорился Савватеев. Петровцы за последнюю пятидневку заняли в районе первое место и через день-два должны были отсеяться. Воронихин хотел лично поздравить механизаторов, а Андрей, как всегда, должен был дать на первую полосу снимок и репортаж.

В десять часов утра он уже сидел в коридоре райкома. Первый запаздывал, видно, его задерживали в кабинете какие-то неотложные дела. Вышла секретарша из приемной и попросила извинить за задержку.

Андрей редко встречался с Воронихиным — за полтора года раза три-четыре, и всегда страшно волновался при этих встречах. Почему волновался — не знал сам. В первом секретаре райкома ему все казалось необыкновенным: слова и жесты, манера говорить — все было наполнено для Андрея особым смыслом. Как маленький хилый мальчишка с завистью смотрит на взрослого сильного мужчину, так литсотрудник районки смотрел на первого.

Еще перед началом посевной, на одном из совещаний, Андрей слушал Воронихина и даже сейчас, почти через месяц, помнил то чувство, которое испытывал.

Невысокого роста, коренастый, чуть наклонив лысоватую голову, Воронихин подошел к трибуне и начал говорить. Очень тихо. Приходилось напрягаться, чтобы услышать. В зале перестали шаркать ногами, смолк шепот, установилась тишина. А Воронихин поднимал и поднимал голос, и его нельзя было не слушать — такая страсть и сила звенели в словах:

— Каждый из нас должен быть в ответе за хлеб! Каждый!

Андрей слушал, и ему хотелось прямо сейчас, после совещания, куда-то бежать, что-то делать. Потом, несколько раз мельком встречая на полях Воронихина, видя, как он разговаривает с механизаторами (а всех механизаторов в районе он знал по имени-отчеству), Андрей восхищенно смотрел на него и любовался. Хотелось быть таким же уверенным, решительным, хотелось быть на него похожим.

Освободился Воронихин только через час. Быстрым, упругим шагом вышел в коридор, увидел Андрея.

— Извини, пожалуйста, Андрей Егорович. Дело неотложное. Здравствуй. Одну минуту. Спускайся вниз, к машине, я сейчас…

Одет Воронихин был по-походному. Старенькие хромовые сапоги, просторный серый плащ и видавшая виды фетровая шляпа. Все на нем сидело ловко, подогнанно, привычно.

Через несколько минут они выехали из зеленого райкомовского дворика, и навстречу покатился блестящий, политый с утра асфальт центральной крутояровской улицы, сильно изменившейся и помолодевшей за последние годы от новых белых зданий — узла связи, кинотеатра, гостиницы. Перед зданиями зеленели старые раскидистые тополя — деревья находились под личной охраной Воронихина, и сейчас, проезжая мимо, он мысленно еще раз похвалил себя за тот строгий запрет, который вынес строителям: чтобы ни одной ветки не было сломано.

Старые тополя, новые здания, блестящий асфальт — все делало центральную крутояровскую улицу по-особому нарядной и уютной.

— Андрей Егорович, как, по-твоему, радуется глаз на такой улице?

— Конечно, Александр Григорьевич.

— Верно. Еще лучше сделаем, дай только время. Мы эти тополя после десятого класса сажали, прутиками. Тополя-то все выросли, а из моих однокашников только три человека в живых остались. Памятник надо строить погибшим, обязательно надо. На берегу поставим, над Обью, где пристань раньше была. Мы же оттуда уходили.

Лицо Воронихина, всегда жесткое и строгое, вдруг преобразилось — стало благодушным, и он стеснительно улыбнулся, что на него совсем не было похоже.

«Спрошу, — решил Андрей. — Выберу сегодня момент и обязательно спрошу».

Он твердо верил, что Воронихин найдет единственно верный ответ на проклятый вопрос, который касался Козырина, и все расставит по своим местам.

Машину Александр Григорьевич водил быстро и аккуратно, как лихой шофер-профессионал. Скоро на пригорке забелели дома Петровского совхоза.

— Так, время у нас еще есть до обеда, глянем, чем народ дышит.

И Воронихин резко свернул с трассы, направляя машину к длинным, приземистым зданиям фермы. В районе знали, что первый не любит, когда его встречают в хозяйствах. У него была особенная манера появляться неожиданно, без предупреждения. Он сворачивал с трассы и подруливал обычно не к конторе, а к ферме или к мастерской, или ехал на поля. Посмотрит, переговорит с людьми и только тогда является к директору совхоза или председателю колхоза. И те по опыту уже знали, что немногое ускользало от внимательного, цепкого взгляда первого.

Стадо вывели на летние выпасы, пустой скотный двор встретил запахом сухого навоза и гулкой тишины. Только в дальнем углу, нарушая ее, попискивали драчливые воробьи. Воронихин прошелся по широкому пролету, заглянул в бытовку, в красный уголок, в молочный блок. Лицо его становилось все более строгим. С первого взгляда было ясно — на ферме, как только перегнали скот, все бросом бросили. В молочном блоке даже не отключили воду, и она тоненькой струйкой из незакрученного крана лилась на цементный пол. Одна половина двери перекосилась, другая валялась рядом на куче навоза. Разломанные кормушки, выбитые стекла.

— Бардак! — Воронихин закрутил кран, вытер о плащ, мокрые руки и пошагал к машине.

После фурмы заехали в мастерскую и на ток. По дороге на ток навстречу попался ветхий дед. Опираясь на самодельный костыль, он нес сетку, в которой лежали булка хлеба и две бутылки пива, Воронихин остановил машину и открыл дверцу.

— Доброго здоровья, Савелий Игнатьевич!

Дед поднял сивую голову, прищурил выцветшие, блеклые глаза.

— Не признаю. Никак Ляксандр Григорьич?

— Он самый. Садись, до дому подвезу.

— Не, я уж так, пешочком. Пока до магазина сползаю да обратно — все время быстрей. Безработный теперь, куда торопиться. В прошлом годе еще сторожил, а нынче уж не могу. Шабаш.

— А пивко-то потягиваешь?

Дед хитровато улыбнулся, показав отсутствие передких зубов.

— А чего не пить, его ить не жевать. И рассмеялся вместе с Воронихиным.

— Зубы-то надо вставить, Савелий Игнатьевич.

— В прошлом годе в Крутояровско ездил, а там очередь, сказывают, большая. Да и то правда — вставлять кому помоложе, а нам, старикам, на песочну гриву и так сойдет, без зубов.

— Нет, неправильно рассуждаешь, Савелий Игнатьевич. Я за тобой машину на следующей неделе пришлю, отвезут в больницу и там что надо сделают.

— Хлопоты лишние… ну уж раз так, — дед снова хитровато улыбнулся. — Я хоть свою старуху напоследок укушу. Спасибо на добром слове, Ляксандр Григорьич, дальше покандыляю. Мне-то нечего делать, только лясы точить, а у тебя забот под завязку. Езжай.

Улыбаясь, Воронихин закрыл дверцу, плавно тронул машину и быстро, уверенно выехал за деревню, на полевую дорогу. Она еще не пылила и, казалось, дышала свежестью, как дышали свежестью опушенные яркой листвой березы и матово чернеющие, только что засеянные поля. Воронихин быстро взглядывал на поля, на колки, на дороги и неторопливо, все еще улыбаясь после встречи со стариком, говорил:

— Вот на таких мужиках вся здешняя земля после войны и держалась. Я тут председательствовать начинал. Думалось, им век износу не будет. А вот гляди ж ты…

Андрей не узнавал Воронихина. После разговора с Савелием Игнатьевичем первый резко, прямо на глазах изменился. Обмякло лицо, потеплели глаза, а голос, обычно пружинистый и энергичный, зазвенел раздумчиво, с едва заметным дрожанием.

— А когда вы работали здесь?

— Давно, — протянул он, — а было мне чуть за двадцать. Теперь и не верится, что было…

Впереди, на поляне между двух колков, показался полевой стан. Воронихин переключил скорость и снова, без всякого перехода, стал прежним. И прежнему ему Андрей уже не осмелился задать вопрос, который так и вертелся на языке.

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 58
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Имя для сына - Михаил Щукин бесплатно.
Похожие на Имя для сына - Михаил Щукин книги

Оставить комментарий