Значит, в конечном итоге, дон Хуан принадлежит к «тайному» сообществу, ведущему начало из глубины веков, вне племенной жизни? Эта новая идея, высказанная в то время, когда Карлос негласно формировал группу своих последователей, наводит на мысль, что с 1972 года он ориентируется на эзотерическую субкультуру. Миф о загадочном братстве, существовавшем вне индейской нации, слишком напоминает многочисленные слухи вокруг «Высших Неизвестных» или «розенкрейцеров».
Самое удивительное то, что сам преподаватель сохраняет критический взгляд на вещи, а содержание его книг намного выше привычных оккультных бредней. В материале, который «Психология сегодня» посвятила Карлосу в декабре 1972 года, Сэм Кин упоминает о недавно примкнувших адептах. Как писатель ощущает себя в роли «бродячего светоча»? «У меня действительно есть последователи, и у них странные представления обо мне. (…) Один приятель собрал все слухи на мой счет. Говорят, что у меня волшебные ступни (…), что я хожу босиком, как Иисус, и не натираю ноги. А еще я покончил с собой и умер в разных местах».
О семинаре в Ирвине Карлос вспоминает с юмором и иронией: «Студенты одного из моих курсов в университете чуть не лопнули с досады, когда я заговорил о феноменологии и приближении к реальности, об исследовании восприятия и социализации. Они ждали, что им велят расслабиться, настроиться на волну и разбить себе голову».
Он подчеркивает, что воину необходимо скрывать свое прошлое. Но все же соглашается кое-что рассказать: «Со времени моего рождения в Бразилии я проделал долгий путь. (…) Для меня настоящим умением является искусство быть воином, а это. по словам дона Хуана, единственный способ уравновесить ужас и восторг быть человеком».
По поручению журнала «Психология сегодня» 14 августа 1972 года с Кастанедой побеседовал Сэм Кин. По этому случаю график Ричард Оден сделал попытку зарисовать лицо Карлоса. С согласия художника Кастанеда частично стер портрет. И на страницах «Психологии сегодня» мы видим исчезающее лицо. Этот прием частичного стирания совсем не нов. В книге «Ученица колдуна» Эми Уоллес вспоминает, что Роберт Раушенберг поступил так же, нарисовав портрет Виллема де Кунинга. Показываясь и прячась, появляясь и исчезая, говоря неправду и делясь сокровенной истиной… Карлос играет с человечеством в прятки.
Круг его последователей растет с каждым днем. Восторженные ученики идут по следам учителя, приобщаясь к чудесному. Греза выходит за рамки повседневной жизни.
3 октября 1972 года Кэтлин Полманн подает заявление о смене имени на Элизабет Остин. Позднее она назовет себя Кэрол Тиггс. В том же году Беверли Мэдж Эмс сменит имя на Беверли Эванс. Теперь каждый готов стереть свое прошлое. Все хорошее и все плохое…
ГЛАВА 5. 1973–1991. ПЕРИОД ЗАТМЕНИЯ
РАЗОБЛАЧЕННАЯ ЛОЖЬ
5 марта 1973 года журнал «Тайм» посвящает первую полосу Карлосу Кастанеде. По этому случаю изготовлена психоделическая обложка, достойная «Роллинг стоунз» и французского журнала «Актюэль», с ошеломляющим заголовком: «Карлос Кастанеда: магия и реальность».
Первая полоса «Тайм»… О большем нельзя и мечтать. Однако у этой медали есть и оборотная сторона. Став видным писателем семидесятых годов, Карлос выставил себя на всеобщее обозрение. Не повредит ли ему его многократно повторяемая ложь?
Во время встречи с журналисткой Сандрой Бартон он поет все ту же песню о несчастном детстве в Бразилии: родился в 1935 году в «известной» семье Сан-Паулу. Его рождение стало следствием неосторожности и нежелательной беременности. Отцу было всего семнадцать, а матери пятнадцать лет.
Из-за юного возраста родителей Карлос рос и воспитывался на ферме, принадлежавшей его семье, расположенной где-то «внутри страны». Когда Карлосу исполнилось шесть, родители взяли его к себе. Отец стал профессором литературы. Но когда мальчику исполнилось семь, его мать умерла. Отец отправил сына в пансион с очень строгими правилами в Буэнос-Айрес, в Аргентине. Там он прожил несколько лет, но проявил такую строптивость, что богатый дядюшка пристроил его в приемную семью в США. В 1951 году Карлос поступил в Голливудский колледж, потом учился в Академии изящных искусств в Милане. И наконец, в 1959 году поступил в УКЛА, взяв псевдоним Кастанеда.
Когда читаешь этот рассказ, поражаешься, как смело и бесстыдно врет Карлос одному из крупнейших еженедельных журналов Америки. И зря он это делает, потому что Сандра Бартон решает проверить его слова.
После тщательного расследования она разоблачает ложь Кастанеды. Впервые «настоящий» Карлос появляется в луче прожектора. Сандра Бартон раскрывает его истинную дату рождения. Она подробно описывает детство в Кахамарке, жизнь в Лиме, эмиграцию в Калифорнию. Она встречается с Хосе Бракамонте, с которым Карлос дружил в Лиме: «Мы все любили Карлоса {…). Он был веселый, душевный, прекрасный рассказчик — большой врун, но хороший друг». И Бартон делает вывод: «В одежде Карлос не любил выделяться — строгий костюм или спортивная куртка, в каких ходят многие. Настоящей одеждой Кастанеды были слова, которые текли из его уст беспрерывным потоком, насмешливые и завораживающие».
Досье пополняется новыми фактами, подтверждающими скрытность Карлоса. Эдди Адаме ветеран фоторепортажей. Кроме прочего, он делал репортажи во время войны во Вьетнаме. Кокетство Карлоса больше смешит его, чем раздражает: «Мы встретились где-то на границе Калифорнии с Мексикой. Он приехал в машине с трейлером. Внешне он мог сойти за кого угодно, только не за психоделического кумира. Он носил короткую стрижку, что в те годы бросалось в глаза. А в остальном — самый обыкновенный, низкорослый, с очень темной шевелюрой. Стали фотографироваться. Он попросил меня сделать так, чтобы его нельзя было узнать. Потом мы поехали в Мексику искать дона Хуана, но не нашли».
Предчувствовал ли Карлос, что однажды его ложь раскроется? С этой точки зрения «Путешествие в Икстлан» выглядит как страховка на случай разоблачения. В то время, как растущая популярность делает его доступным любому нескромному взгляду, автор сам заявляет, что необходимо стереть свое прошлое, чтобы вступить на путь воина. Однако, похоже, расследование «Тайм» застало его врасплох.
Надо сказать, что статья Сандры Бартон смутила прежде всего университетские круги. Больнее ударить было нельзя. Ведь Карлос собирается защищать диссертацию, не так ли?
Писатель, конечно, прибег к юридической защите. Кроме Неда Брауна, который остается его агентом и ведает его делами, Кастанеду защищают два именитых адвоката: Джером Уорд из компании «Уорд и Хейлер» и Александр Текер. Тем, кто на него нападает и высмеивает, лучше придержать языки.
Весной 1973 года он представляет докторскую диссертацию на рассмотрение небольшой комиссии, состоящей из Филиппа Ньюмена, Клемента Мейгана и Гарольда Гарфинкела. Как нам уже известно, диссертация Карлоса — это «Путешествие в Икстлан».
Университет полон слухами. Кое-кто из студентов организовывает публичные дебаты с целью установить, является ли Кастанеда мошенником. Но растущая численность противников Кастанеды уравновешивается огромным количеством его восторженных поклонников.
Октавио Паз становится своего рода модератором. Этот писатель заявил о себе важным произведением «Предшествующий взгляд», которое сначала вышло в Мексике в 1974 году, а потом облетело весь мир. Паз сразу осаживает критиков: «Признаюсь, что «загадка Кастанеды» интересует меня гораздо меньше его произведений. Тайна его происхождения — будь он перуанцем, бразильцем или мексиканцем — мне кажется пошлой по сравнению с тайнами его книг». Что думать о произведении, которое попирает литературные жанры? Октавио Пазу важно не ставить штамп на книгу, чтобы сохранить ее самобытность: «Если книги Кастанеды — литературный вымысел, то они весьма необычны: сюжетом является поражение антропологии и торжество магии; если же это антропологический труд, они не менее странны — объект антропологического исследования (маг) мстит антропологу и превращает его в колдуна. Это антиантропология».
Помимо прочего, Паз затрагивает деликатную тему наркотиков. По его словам, они позволяют активно и конкретно критиковать повседневную жизнь: «У галлюциногенов двоякое действие: они подвергают пересмотру одну реальность и предлагают нам другую. (…) Видение другой реальности зиждется на обломках первой. Уничтожение повседневной реальности — результат того, что можно было бы назвать чувственной критикой мира. В области чувств это то же самое, что рациональная критика реальности».
Кастанеда подвергает критике консенсуальную реальность. Такая практика расчленения подобна разорвавшейся бомбе: «Другая жизнь рядом. Она одновременно там и здесь, иная реальность — это повседневный мир. В центре этого мира подобно осколкам стекла в пыли и мусоре на заднем дворе сверкают врата в иной мир».
