Маруся струхнула и, еще не зная своей вины, уже мучительно ее переживала.
— Да что ты, старушка, взвилась-то? — робея, спросила она.
— Ты еще спрашиваешь? — окончательно возмутилась я. — Она делает открытие, узнает про заразу, про вирус этот, и тут же зовет к себе меня, вирусом делиться. Почему ты о Саньке моем не подумала?
— Да никто же не пострадал… — замямлила, Маруся. — Все же живы.
— Я должна на то рассчитывать, что злодей промахнется? Какая же ты подлая! Зачем ты позвала меня?
Зачем мне первой сообщить поспешила? Чтобы и на меня покушались?
Маруся, страшно гордясь собой, поставила руки в бока и рассмеялась:
— Так вот ты о чем, старушка. Ну и напугала же ты всю меня. Да нет же, успокойся, не первой я тебе рассказала. Не бойся. Как только сообразила, что вирус это, так сразу же пошла дальше соображать, кого бы мне им наградить. Сама знаешь, врагов хватает.
— И кого же ты выбрала? — спросила я, приходя в себя.
— Юлю, — от удовольствия потирая руки, сообщила Маруся. — Юлю наградила. Пока ты ко мне ехала, я ей позвонила и все рассказала. Представь себе, не стала ждать стрелы, пока она еще там прилетит, а я уже про стрелу рассказала. Пусть знает.
— Бедная Юля, — вздохнула я. — И за что ты так на нее ополчилась?
Маруся фыркнула:
— Еще спрашиваешь! Ваню моего хотела отбить.
Я прямо вся на нее злая.
— Но не отбила же, Ваня ушел к другой.
— Но хотела же. Лучше скажи, старушка, как думаешь, будет или нет стрела?
— Этого знать не могу, — ответила я, — но, следуя логике, быть должна.
— Почему же должна? — возразила Маруся. — Как раз, если следовать логике, стрелы-то быть и не должно. Ведь заразу-то я уже Юльке передала. Вспомни, как только Роза рассказала о покушениях, они сразу прекратились. С Тосей было то же самое и с Ларисой, так почему со мной быть не должно? Я уже рассказала, так и хватит, пускай Юлькой занимаются.
Я задумалась.
— Не знаю, Маруся, может, ты и права, посмотрим.
Дай бог, чтобы не было стрелы. Ума не приложу, как удастся злодею промахнуться в тебя. Уж очень сложно это, ты же везде.
— Да, опасно, — согласилась Маруся. — Ну как же ты, старушка, так плохо подумать обо мне могла?
Чтобы я, узнав о вирусе, тебе его передала? Да ни в жисть. С тобой что случится, а мне потом Саньку воспитывай. Нет, я еще для себя пожить хочу.
— Маруся, — на всякий случай предупредила я, — если вдруг стрелять в тебя будут, ты сохрани ту стрелу, спрячь подальше, а еще лучше, отдай ее мне.
— Ладно, — пообещала Маруся. — И главное — как не вовремя. Из отпуска же выхожу. Будь я в отпуске, фиг бы в меня кто выстрелил, сидела бы дома, и баста.
А теперь прямо вся на работу пойду, буду беззащитная за стойкой стоять, любому, кому придет в голову, открытая, только стреляй, вот она я.
Сердце мое облилось кровью.
— Ты береги себя, Марусечка, — жалостливо попросила я.
— А как тут убережешь? Сама же говоришь, раз сегодня шляпку прострелили, значит, послезавтра будет стрела. А я, как назло, именно послезавтра свой буфет принимать пойду.
— Ты же говорила, что завтра?
— Ой, старушка, какая разница? Епэрэсэтэ! Это же вокзал! Черти занесли меня туда. Прямо вся погналась за длинным рублем. Хоть бери и увольняйся.
Естественно, при таких обстоятельствах я не могла оставаться в стороне.
— Маруся, — воскликнула я, — мы вместе пойдем.
Буду наблюдать за пассажирами и сидеть в укромном местечке. Есть там такие?
— Найдем, — успокаиваясь, пообещала Маруся. — Старушка, ты настоящий друг, вот только…
Она замялась. Это меня насторожило.
— Что там еще? — закричала я, не ожидая ничего хорошего от Маруси.
— Да вот прямо вся переживаю я, а вдруг этот вирус не передается по телефону? Вдруг Юлька не заразилась? Тогда выходит…
— Что заразилась я? Точнее, ты заразила меня.
Глава 14
Должна сказать, что давно уже я не носила шляпок, но сообщение Маруси так впечатлило меня, что на следующий же день я отправилась в бутик и украсила свою прическу весьма дорогим и кокетливым широкополым созданием некоего маэстро Кадзуа — если верить клятвенным заверениям консультанта, известного художника из Японии. Судя по цене шляпки, известен он безгранично.
Несмотря на то, что в считанные секунды был потрачен полугодовой доход моего Евгения, настроение у меня поднялось.
«Что ж, — подумала я, с удовольствием разглядывая себя в зеркало, — если уж суждено мне умереть, так пусть это лучше произойдет в шляпке, чем без нее. Так эстетичней».
В этом состоянии духа я вышла из бутика и направилась на пешую прогулку по Москве. Бесстрашно врезалась в самые людные места, презревая опасность и бросая вызов судьбе, и добросалась.
Судьба приняла мой вызов и послала кару в виде…
Маруси. Я как раз пыталась нарушить правила уличного движения и перейти дорогу в неположенном месте, когда ушей моих достиг ее радостный вопль:
— Епэрэсэтэ! Старушка! Что ты делаешь здесь?
Оглянувшись, я увидела торчащую из «жигуленка» голову Маруси.
— Садись, подвезу, — предложила голова.
Поездки с Марусей не входили в мои планы, и я вежливо отказалась, но тут же пожалела об этом, потому что Маруся мгновенно выразила готовность покинуть «жигуленок» и составить мне компанию. Бродить по Москве в компании с Марусей я не хотела, а потому сдалась:
— Ладно, поехали.
— Куда? — обрадовалась Маруся.
Пока я судорожно соображала, какой выбрать маршрут, Маруся, не теряя времени даром, восхищалась моей шляпкой.
— Старушка, где взяла? — вопрошала она.
— Купила, конечно же, не на дороге же нашла, — нехотя ответила я.
— Просто блеск, старушка, я прямо вся одобряю, — сообщила Маруся и, резко меняя тему, спросила:
— А что ты здесь шляешься без дела?
— Почему — без дела? — обиделась я. — Возможно, это будет самое последнее в моей жизни дело. Я надела шляпку и проверяю, заразила ты меня вчера или нет.
— Так ты ходишь и ждешь покушения? — прозрела Маруся.
— Да, — с гордостью подтвердила я.
— Ты прямо вся сошла с ума!
— Возможно, но не люблю тянуть резину — если заразилась, так уж пускай стреляют скорей, сама предоставляю им такую возможность. Неизвестность страшит меня больше смерти. Уж такой я человек.
— Уж такой ты человек? Епэрэсэтэ, я не про это! — возмущенно завопила Маруся. — Ты прямо вся сошла с ума, раз разгуливаешь здесь в шляпке! Как ты можешь так рисковать?
— Я бесстрашна, и никакому злодею меня не сломить, — упиваясь своей храбростью, сообщила я.
— А мне плевать! — заявила Маруся. — На твое бесстрашие мне прямо всей плевать! Ха, нашла чем хвастаться! Надо же, чудо! Так и дурак может! Ты бы лучше подумала о другом.
— О чем? — разозлилась я.
— Обо мне. Что будет со мной, если тебя сейчас пристрелят вместе с твоей шляпкой? Кто будет завтра в моем буфете сторожить?
— Эгоистка, — расстроилась я. — Думаешь только о себе. И к тому же меня заразила.
— Это еще неизвестно — заразила или нет, а про меня уже точно можно сказать, шляпку-то прострелили. И ты обещала, что завтра будешь дежурить около буфета, сама предложила, — напомнила Маруся. — Я прямо вся рассчитывала на тебя и сдуру спала спокойно.
Я устыдилась. Действительно нехорошо, о Марусе я как-то не подумала. Здесь в толпе легко промахнуться , и попасть в меня, даже если будешь добросовестно целиться в шляпку, — неровен час толкнет под руку какой-нибудь негодяй, и подлый убийца в меня промажет. Да, в самом деле не стоит разгуливать…
Сомнения развеяла Роза. Она позвонила мне на мобильный и, рыдая, сообщила, что Пупс окончательно тронулся умом.
— Маруся, — пугаясь дотребовала я, — срочно вези меня к Розе!
— А что у Розы? — встрепенулась Маруся. — Гости?
— У Розы Пупс, — пояснила я, не собираясь вдаваться в детали.
— Тогда у меня стирка, — вспомнила Маруся, сразу охладевая к Розе.
Маруся скромнела в присутствии мужей, и это ее напрягало. Она любила быть самой собой.
— Смотри, не забудь про дежурство, — напомнила она, высаживая меня у дома Розы.
— Обязательно буду прямо с утра, — пообещала я и, пожелав Марусе удачной стирки, удалилась.
* * *
Роза была безутешна. Вопреки обыкновению, она сидела на турецком диване и, рыдая, воспитывала Пупса. Пупс забился в угол, прикрылся шторой и с тоской поглядывал в окно.
— Вот, скажи ему, — всхлипывая, потребовала Роза. — Скажи, как он, ничтожество, взял у меня сто долларов, а то не верит.
Я изумилась: что я слышу? Речь все о тех же пресловутых ста долларах, про которые давно пора забыть.
Все же Роза порой бывает жестока.
— А в чем, собственно, дело? — не спеша свидетельствовать, спросила я.
Роза мгновенно прекратила рыдать и начала звереть прямо на глазах.
— В чем дело? — закричала она. — Ты бы послушала, что он тут мне буравит! Сдуру вызвала его на откровенность и сама не рада уже.
