Лариса забеспокоилась:
— А что случилось?
— Как — что? — удивилась я. — Сначала ты, потом Пупс. Это ужасно по отдельности, а вместе — просто невыносимо.
— А что — я? — падая духом, спросила Лариса.
— Ну как же, Юля мне рассказала про стрелу и картину… Кстати, ты в последние дни носила шляпку?
— Да, носила.
— Покажи-ка мне ее.
Лариса неуверенно глянула на "Пупса. Я поняла, в чем проблема, с ростом Ларисы невозможно достать с вешалки шляпку, не наступив на Пупса. Слава богу, у меня таких проблем нет и быть не может. Я, не подходя к Пупсу (длина рук позволяет), достала шляпку и, не сходя с места, внимательно осмотрела ее.
— 0-ля-ля, — сказала я.
Иногда люблю блеснуть французским.
— Что такое? — насторожилась Лариса.
— В шляпке дырка, что говорит нам…
Впрочем, я не стала расстраивать Ларису. Бедняжка и без того вся на нервах.
— Пойдем выпьем кофе с коньячком, — предложила я и повела ее на кухню.
— Так Юля тебе все рассказала? — спросила Лариса, разливая по чашкам дымящийся ароматом кофе.
— Не все, а лишь то, что узнала от тебя, — уточнила я. — Боюсь, и ты не все знаешь.
— В шляпке дырка, — бледнея, произнесла Лариса. — В шляпке дырка, все как у Тоси. Даже упала картина.
— Ты знаешь и про картину? — удивилась я.
— На следующий день Тося мне позвонила и все рассказала, как вы искали картину, как нашли ее под столом, как поехали к Розе…
— Ты и про Розу знаешь? — ужаснулась я.
— Да, я третья. Сначала Роза, потом Тося, потом я.
Тося высмеяла Розу, я высмеяла Тосю… Что же со мной теперь будет?
Бедная Лариса.
— Уверена, что ничего, — сказала я.
Лариса с надеждой посмотрела на меня и, нервно заикаясь, спросила:
— П-почему т-ты уверена?
— Сама подумай, тому, кто так точно умеет промахиваться, ничего не стоит в цель попасть, но он этого по какой-то причине не делает, следовательно, его цель не ваши шляпки.
— Б-боюсь, что мы.
— И не вы. Роза до сих пор жива. С тех пор, как упала картина, на нее никто не покушался, следовательно, можешь жить спокойно. Твоя картина тоже упала, значит, покушения прекратятся.
— Правда?
— Поверь моему опыту. Тося тоже жива. Прошло пять дней, и на нее больше ни разу не покушались. Все как с Розой. Кстати, где та стрела, которой якобы пытались тебя убить?
— Что значит — якобы? — обиделась Лариса.
— Ну не убили же, следовательно, можно предположить, что не хотели, — пояснила я. — Так где стрела?
— Лежит в прихожей.
Я рассердилась:
— Что за мода у вас с Розой бросать стрелы в прихожей! Это же улика!
Лариса к моему заявлению отнеслась скептически и спросила:
— Против кого?
— Пока не знаю, но стрела может пригодиться.
Принеси ее сюда.
Лариса нехотя поднялась из-за стола и вышла в прихожую. Вскоре оттуда донесся ее удивленный крик:
— Стрелы нет!
— Так я и знала, — воскликнула я. — Ты хоть ее рассмотрела?
— В общем, да, — возвращаясь, ответила Лариса.
— Не заметила, на конце она была жеваная?
— Вроде да.
— Точно, так и есть, — заключила я. — Та же стрела.
Роза ее жевала. Ты же знаешь Розу, все сует в рот.
Лариса кивком подтвердила, спросив:
— И что это значит?
— Что у нее сохранились детские рефлексы.
— Да нет, я про другое, — рассердилась Лариса. — Что из того, что стрела та же?
— В тебя стреляли утром или вечером?
— Рано утром. Я вышла из подъезда, а стрела просвистела мимо и вонзилась в дверь. Так что из того, что стрела та же? — повторила Лариса свой вопрос..
— Впрочем, какая разница — утром стреляли или вечером, — невзирая на ее вопросы, продолжила я. — Главное, что промахнулись.
— Ты скажешь мне или не скажешь?! — рассердилась Лариса.
— Пока сказать могу лишь одно: Тося не крала у Розы эту стрелу. Ведь шляпку твою прострелили как раз в тот день, когда Тося с тяжелейшим похмельем лежала дома. Накануне мы крепко выпили.
— Я точно не помню, когда в меня стреляли. Даже поверить не могу, что это действительно произошло со мной. Брр! Дикость какая.
— Я знаю, — заверила я. — По времени все сходится. В тебя стреляли в субботу.
— Но кому это нужно? — заламывая руки, вопросила у люстры Лариса.
— Меня это тоже интересует, — обратилась к люстре и я. — Лариса, скажи честно, у тебя есть враги?
Она отшатнулась:
— Откуда им взяться?
— Кто знает. Вот у Тоси, к примеру, много врагов.
Во всяком случае, она так считает.
— Нет у Тоси врагов, кроме Юли, — воскликнула Лариса и тут же прикусила язык.
— Договаривай, — пригрозила я, — а то дети будут заиками.
— Да нет, — замялась Лариса, не собиравшаяся иметь детей. — Я толком ничего и не знаю, так, видела их однажды вместе, и все. Но это же ничего не значит.
Может, они случайно встретились.
— Да кто — они? — рассердилась я. — Говори понятней. Тасик, что ли?
— Да, — оживилась Лариса, — на днях видела расфуфыренную Юлю выходящей из машины Тасика.
И это уже не в первый раз.
— Ты ей об этом говорила?
— Конечно.
— А что она?
— Жмурится от удовольствия, и все. Ты же ее знаешь. На прямо поставленный вопрос ответила загадочной игрой глаз. — Лариса попробовала изобразить, но потерпела фиаско.
В этом деле далеко ей до Юли, но сообщение подействовало на меня.
— А-ааа! — Вопль изумления вырвался из меня сам собой. — Неужели Тасик свернул с тропы верности на автобан измен? Поверить не могу. А мы подозревали Пупса, а он, бедняга… Кстати, а почему это Пупс у тебя лежит? — спросила я у Ларисы на этот раз с большим подозрением.
«Уж не застукала ли я их случайно? — мелькнула у меня шальная мысль. — После этой Юли кого угодно начнешь подозревать».
— Я же тебе рассказывала, — рассердилась Лариса. — Пупса привели незнакомые…
— Ладно, верю, это я в качестве шутки спросила.
Кстати, пойдем посмотрим на Пупса, жив ли он там, наш болезный.
Пупс был жив, но дышал с трудом. Он завалился на бок и подрагивал. Глаза его были закрыты.
— Виктор, тебе плохо? — спросила я.
Он промычал в ответ что-то нечленораздельное и тут же затих.
— Мне это не нравится, — запаниковала я.
— Мне тоже, — воскликнула Лариса.
— Надо «Скорую» вызывать.
Казалось бы, такое простое решение, а сколько негодования вызвало оно. Лариса замахала руками и возмущенно закричала:
— Какая «Скорая»! У него же работа!
И я вызвала своего Евгения.
Глава 11
Узнав, что случилось с Пупсом, Евгений примчался в рекордно короткие сроки. Вот она, мужская солидарность, к моим портнихам он так бы ездил.
— Почему не вызвали «Скорую»? — спросил он, бегло осмотрев пострадавшего.
Я пожала плечами, а Лариса опять завела шарманку про работу.
— А что с ним? — поинтересовалась я, уповая на опыт Евгения.
— Думаю, отравление, — поставил диагноз он.
— Водкой?
— Вряд ли. Только если к ней подмешали какую-то дрянь.
— Это у нас запросто, — вставила Лариса.
— А по-моему, он просто перепил, вот и стало плохо с непривычки, — возразила я. — Водка сама по себе дрянь.
— Жаль, что ты не всегда так считаешь, — посетовал Евгений. — Маруся до добра тебя не доведет.
В воздухе запахло грозой. Мне не хотелось семейных сцен в присутствии Ларисы, и я быстро вернулась к основной теме.
— С чего ты взял, что Пупсу что-то подмешали? — деловито поинтересовалась я.
Евгений уставился на меня с непередаваемым удивлением.
— Ты когда-нибудь видела Виктора в таком состоянии? — спросил он. — Мужик практически не пьет.
Я возразила:
— Судя по всему, Пупс перешел на непонятный образ жизни. В последние дни он только в таком, ненормальном для себя состоянии, и пребывает. Послушал бы Розу, перестал бы удивляться.
Евгений и меня слушать не захотел. Он возмущенно отмахнулся, подхватил Пупса и потащил его в машину.
— Звякну тебе потом, — пообещала я Ларисе и поплелась за Евгением.
По моему разумению, Пупсу надо было всего лишь дать отлежаться, в крайнем случае напоить его рассолом или кефиром, думаю, до пива он еще не дорос, стаж маленький. Однако Евгений уперся и повез-таки Пупса в больницу. Там глянули на беднягу и спросили у Евгения, не заблудился ли он, разыскивая вытрезвитель.
— У парня отравление, — заявил Евгений, доставая купюру анонимного достоинства.
Для меня анонимного, поскольку я в переговорах не участвовала, а медперсоналу достоинство купюры понравилось настолько, что они тут же признали отравление и кучу других болезней, от которых тут же Пупса вылечить и поклялись, начав с промывания желудка.
Я сидела на лавочке перед приемным отделением и свирепела на всю катушку, столько времени теряю даром, а ведь дел невпроворот.
Евгений с видом человека, сумевшего исполнить свой долг, подошел ко мне и, удовлетворенно закуривая, сказал:
