Это общее обоснование прав народа на революцию Марат считает вполне достаточным и в своей книге не приводит иных доказательств этого права: нет надобности доказывать то, что бесспорно. Его внимание направлено на иное: он критикует народ за то, что он недостаточно или неумело пользуется своими законными правами.
«…Народы почитают священным лишь авторитет государей. Они готовы скорее пожертвовать всем, чем восстать против помазанника божия. Никогда они не считают себя вправе силой воспротивиться его несправедливой власти и полагают, что только одними просьбами дозволено его смягчить.
Куда только не заходит их глупость!»
Это обобщающее заключение еще резче подчеркивает дидактический, назидательный характер политических рассуждений Марата. Писатель не скрывает того, что он учительствует, что он добровольно берет на себя роль наставника народных масс. Его суровая и резкая критика недостатков и слабостей народа имеет целью подтолкнуть его на смелые, решительные действия. Судьба общества находится в руках народа. Если он будет и дальше проявлять свою неуместную умеренность, свою глупость, свою алчность — Марат не скупится на самые резкие слова; он как бы хочет подзадорить народ, — если он будет по-прежнему повиноваться своим угнетателям, он будет всегда влачить цепи рабства.
Но ведь народ может все изменить. Право на его стороне, и деспоты, угнетающие народ, попирают это священное право; их деспотическая власть в самом существе своем противозаконна. Народ обладает и несокрушимой силой; надо суметь лишь воспользоваться ею.
Марат дает в своем сочинении ряд практических советов народу, как обеспечить успех восстанию.
«Если восстание решено, оно не приведет ни к какому успеху, если не станет всеобщим». Это одно из важнейших условий победы народа. Восставшие должны оставаться сплоченными, они не должны допустить, чтобы силы народа были разъединены, к чему будут стремиться угнетатели. Народ, подняв восстание, должен идти решительно, не останавливаясь на полпути, без колебаний. Марат предупреждает: когда народ проявляет «малую решимость, вопли его встречают с презрением». Особенно опасны и гибельны иллюзии, которые даже восставшие с оружием в руках народы питают к государям. «Похожие на детей, боящихся поднять руку на отца, они (народы — А. М.) часто опускают оружие. Государь же со своей стороны никогда не проявляет никаких отцовских чувств, видит в восставших подданных лишь мятежников и, пока безжалостно их не раздавит, не обретает уверенности в осуществлении своих намерений».
Марат подробно рассматривает и анализирует все возможные случаи, когда народ не соблюдает всех необходимых условий для победы восстания и когда в силу этого его усилия разорвать цепи рабства становятся тщетными.
Он резюмирует итоги этого анализа кратким обобщающим выводом: «Когда усилия народа утвердить свою свободу недостаточны, усилия эти только еще больше скрепляют его порабощение».
Страницы его книги, посвященные задачам вооруженного восстания, — единственные во всей политик ческой литературе восемнадцатого столетия.
Конечно, в суждениях Марата о вооруженном восстании, как и во всем его сочинении, есть немало противоречивого. Нетрудно по авторскому замыслу книги установить, что Марат вовсе не ставил перед собой задачи дать исчерпывающее или сколько-нибудь полное определение задач и целей вооруженного народного восстания.
Кто из писателей Просвещения или, возьмем еще шире, из литераторов восемнадцатого столетия ставил-конкретно практические задачи революции, задачи вооруженного восстания?
В огромной литературе этого столь богатого талантами столетия ни у одного автора середины века нельзя найти трактовки вопросов революции как практической задачи.
В пятидесятых-семидесятых годах, во всяком случае до восстания населения английских колоний в Америке против британской короны, о революции писали весьма редко и крайне осмотрительно. Если о ней и говорили, то только полунамеками, в неопределенной и уклончивой форме; ее предпочитали не называть по имени, а если называли, то чаще всего подразумевали лишь некий комплекс больших общественных перемен.
Конечно, передовые люди во Франции знали крамольное, проникнутое бунтарским духом сочинение священника Жана Мелье, безбожника и материалиста, воскрешавшего старый дух тираноборцев. Рукопись бедного кюре из Этрепиньи и Баллев в Шампани, умершего в 1729 году в полной безвестности, увидела свет лишь в 1742 году, когда ее издал в извлечениях Вольтер. Но знаменитый философ, «дрожавший от ужаса», по собственному признанию, при чтении этого бунтовщического сочинения, исключил из него все казавшееся ему слишком опасным.
Десятью годами позже «Завещание» Жана Мелье в более полном виде издал выдающийся французский философ-материалист Гольбах, тайный автор «Системы природы». Но и в кругу французских философов-материалистов, в салоне барона Гольбаха, объединявшем цвет передовой французской общественной мысли, судили обо всем, но острых политических тем избегали.
«Патриарх» французского Просвещения, проницательный и дальнозоркий Вольтер, даже в своем фернейском уединении не мог не чувствовать приближения революции. Он не раз говорил о неизбежности революции, но говорил не с сочувствием и надеждой, а с нескрываемым страхом.
Жан Жак Руссо в своих философско-политических трактатах «Происхождение неравенства», «Общественном договоре» в ходе теоретических рассуждений приходил к оправданию революции. Если деспотизм нарушает общественный договор, то народ вправе поднять революцию. Руссо даже полагал, что революция окажет целебное, оздоровляющее влияние на общество.
Но Руссо никогда не ставил вопроса о революции как практическую задачу. Для него революция оставалась общим теоретическим понятием. Каково ее конкретное содержание, как она действует, каковы ее средства борьбы? — эти вопросы даже не вставали перед Руссо, ибо революция в его рассуждениях оставалась чистой абстракцией.
Марат многое взял от Руссо, как и от некоторых других своих французских предшественников — социологов. Но наиболее существенное отличие его книги от всех наиболее прославленных сочинений писателей Просвещения — в ее революционном духе.
«Цепи рабства» — это книга, на страницах которой уже чувствуется дыхание приближавшейся революции. Для Марата революция не гипотеза, не теоретически допустимое изменение общественного устройства, не сумма каких-то реформ или государственных преобразований. Это обязанность, долг народа, единственное средство, его спасения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
