– Ну, рассказывай, что там произошло… Чего кукарекал-то?
– Сейчас я, сейчас… – всё никак не мог отдышаться Бровкин. – Сейчас, командир…
– Ну, ты даешь! – искренне возмутился Егор. – Пробежали всего ничего, версты полторы, наверное, а он уже и запыхался! С завтрашнего дня бегать у меня будешь по утрам: кроссы по пересечённой местности, так тебя растак…
Через две минуты Алёшка доложил:
– Сперва всё было спокойно. А потом молния – как сверкнёт!
– Откуда взялась молния? Туч-то нет! – Егор ткнул указательным пальцем в безоблачное небо.
– Молния! – настаивал Алёшка. – Только тёмно-голубая, и такая, э-э… Прямая, вот!
«А ведь очень похоже, что это наши „экспериментаторы“ проявили себя! – подумалось вдруг. – Видимо, был предусмотрен такой механизм самоуничтожения для „агента“, когда он попадает в плен к противнику… Очень дальновидно и эффективно, надо признать! Теперь – что? Нового пришлют? Есть ли у них быстрые каналы для дополнительной переброски? Или это – совсем не быстрый процесс? Ладно, поживём – увидим…»
Без всяких происшествий они добрались до Покровских ворот, сели в повозку, тронулись.
– Открывай! – что есть мочи закричал Швелька на сонных стрельцов, расположившихся у дымного костра, рядом с ночным корявым «шлагбаумом». – Открывай, солдатушки ленивые! Царёв охранитель следует!
Ехали в сторону Преображенского, уже никуда не торопясь, обсуждая вполголоса недавние события, когда окончательно рассвело, остановились на плоской вершине пологого холма.
– Значится так! – давал наставления Егор. – Ты, Швелька, завтра с утра езжай к доктору Фогелю. Свяжешь его, засранца, доставишь во дворец. А ты, Алёшка, побегай по городу, узнай, не пропал ли с концами иноземец какой. Вдруг слуги господина потерявшегося разыскивают…
– Что это? – тревожно вскинул правую руку вверх Алёшка. – Слышите, братцы? Никак копыта стучат?
– Трое конных нас догоняют! – сообщил Швелька, привстав на месте и усиленно вглядываясь вниз, в молочную утреннюю дымку. – Один из них – в белом кафтане… Может, по наши души?
Глава шестая
Почти спокойная жизнь
Егор, взяв лежащую у Швельки в ногах бухту толстой верёвки (куда же справному ямщику без крепкой верёвки?), проворно соскочил на осеннюю желтоватую траву, щедро покрытую утренней росой, скомандовал:
– Вот что, орлы! Вы сейчас быстро спускайтесь с холма, громко крича при этом, мол, обнаружили погоню и ужасно испугались… А я погуляю здесь немного. Швелька, дай-ка мне твой кистень! Давай-давай, не жадничай…
– А чего кричать-то? – спросил Бровкин, непонимающе округляя свои большие, «коровьи» глаза.
– Чего хотите – то и вопите! Лишь бы погромче да поиспуганней… У самого подножия холма разворачиваетесь и дожидаетесь моего сигнала. Как только прокукарекаю, так и возвращайтесь… Ну, поехали, что ли!
Повозка быстро понеслась вниз с холма.
– Эге-гей! Преображенцы – на помощь! – в два голоса истошно заорали Алёшка и Швелька. – Убивают! Караул! Эге-гей!
Усмехнувшись, Егор спустился с холма метров на пятнадцать, туго натянул верёвку над просёлком – сантиметрах в семидесяти от земли, надёжно закрепив концы к толстым рябинам, росшим по разные стороны от дороги, прошёл ещё немного вперёд, залёг в ближайших густых кустах ракитника.
Через некоторое время послышался громкий конский храп, сопровождаемый азартным гиканьем, на вершину холма выехали три всадника.
– Вон они, подлые вороги! За мной, живо! – мрачно скомандовал «белый кафтан», указывая рукой на удаляющийся возок, истово пришпорил своего коня и устремился в погоню, его спутники послушно последовали следом…
Через несколько секунд, встретившись с туго натянутой верёвкой, кони неуклюже закувыркались по склону холма, подминая всадников… Егор мигом выскочил из своего укрытия, ножом в двух местах чиркнул по натянутой верёвке (пригодится!), подбежал к ближайшему противнику, сразу же вылетевшему из седла, всмотрелся.
– Больно-то как, Господи! Нога, больно, сломал, наверное… – чуть манерно запричитал пострадавший.
«Да это же Мишка Тыртов, пэдораст известный! – непонятно чему обрадовался внутренний голос. – И зачем тебе трое пленных? У этого, тем более, нога сломана. Двойной открытый перелом, сразу видно. Возись с ним, голубым уродцем…»
– И то верно! – пробормотал Егор себе под нос и резко взмахнул кистенем…
Но в последний момент он благородно остановился, сплюнул, брезгливо отбросил кистень в сторону и неторопливо пошёл дальше. Даже вязать-спутывать Тыртова не стал: куда он со своей сломанной ногой сбежит с этой подводной лодки?
Второй невезучий всадник ударился головой о свежий берёзовый пенёк и пребывал, по этому случаю, в полностью бессознательном состоянии. Наскоро связав ему верёвкой руки-ноги, Егор, наконец, подошёл к «белому камзолу», придавленному своим, судя по всему, уже мёртвым конём.
– Помоги, добрый человек, ногу мне придавило, помоги, – жалостливо и тоненько стонал мордатый детина, по чьим пухлым щекам текли крупные слёзы. – Я отблагодарю. – И тут же замолчал, видимо, узнав Егора (то есть – Алексашку).
Егор поднёс ко рту сложенные рупором ладони, звонко и задорно прокукарекал, после чего вежливо спросил, прожигая мордатого совсем даже недобрым взглядом:
– Как зовут тебя, гнида подзаборная? Отвечать!
– Матвеем меня кличут, Шошин я, дворянин столбовой…
– Дерьмо ты прошлогоднее, засохшее, а не дворянин, – незлобиво усмехнулся Егор…
Очередная рабочая планёрка состоялась уже после обеда. Кроме Егора, Петра, Никиты Зотова и генерала фон Зоммера на нём присутствовали ещё Алёшка Бровкин и Швелька, которые страшно смущались, а на грозного царя старались и вовсе не смотреть.
Пётр в этот раз был в одних несвежих подштанниках до колен и в рваной на спине льняной рубахе, от царских немытых ног явственно попахивало диким зверёнышем.
Егор, впрочем, за время своего недолгого пребывания в семнадцатом веке уже успешно притерпелся и «принюхался» – к самым разным запахам и ароматам…
– Ну, и где эта старая гадина Фогель? – строго спросил Зотов, невзначай поигрывая японской метательной звёздочкой, изготовленной самим Петром (большим охотником возиться с разным железом) по чертежу Егора. – Что, упустили, голодранцы?
– Упустили, Никита Моисеевич! – сознался Швелька, красный, как хорошо проваренный речной рак. – Виноват. С утра приехали к нему домой, а нет его, улетела наша птичка! Я тут же прислугу допросил, жёстко…, – боязливо покосился на Егора. – Оказалось, что наш доктор ещё со вчерашнего вечера уехал – весь, без остатка. Передал мне эти ядовитые глазные капли и тут же начал собираться в дальнюю дорогу… Уехал на самом закате, по направлению к Пскову. Я уже послал в погоню десяток семёновцев, на лошадях, конечно же, бляху свою дал капралу…
– Что?! – тут же весенним голодным медведем взревел фон Зоммер. – Что ты сейчас сказал, смерд? Ты послал десять семёновцев? Во главе с капралом? Ты? Даже не он? – Генерал ткнул пальцем в Егора. – Застрелю, сукина сына…
– Молчать! – Пётр стукнул своим кулачищем по столу. – Потом разберётесь, кто у вас главный! Что там ещё раскопали? – вопросительно посмотрел на Егора. – Что ещё за голубая молния такая?
Егор неопределённо пожал плечами:
– Сам пребываю в полном недоумении, государь, поверь! Уже даже и не знаю, чего думать-то… Не слышал никогда о таком…
– Божья рука это! – принялся истово креститься Зотов. – Божья рука покарала этого злодея бесстыжего! Провидение это, ей-ей…
– Успокойся, Зотыч! – недоверчиво усмехнулся Пётр и строго посмотрел на Бровкина: – А что у нас с пропавшими иноземцами?
Алёшка тут же смутился, его широкое лицо покрылось овальными розовыми пятнами и мелкими бисеринками пота, но ответил он достаточно внятно и доходчиво:
– Никак не могут найти кавалера Монтиньи! Его слуга уже обегал полгорода. Говорит, что сегодня утром они с господином должны были выехать на Варшаву. А Монтиньи, он непонятно откуда и появился. Думали, что из иезуитов. Проверили – так и нет… Слуга его говорит, что появился тот Монтиньи в Варшаве из ниоткуда.
Кто он, чего? Неизвестно… Вот, возжелал проехаться в Россию. Проехался…
– Ладно, Бог с этим Монтиньи! – строго вымолвил Егор. – Всё равно ничего непонятно! Кстати, смерть Одоевского мы спишем на мерзавца Фогеля: мол, подсунул, сукин кот, вместо глазных капель какую-то богомерзкую отраву. Слухи уже распускаем… Распускаем слухи? – строго посмотрел на Швельку.
– Конечно, командир! – торопливо закивал тот головой. – Рыбные ряды только об этом и говорят без устали, целовальники в кружалах о Фогеле-злодее сказки страшные рассказывают…
– А ну-ка помолчите, оглоеды! – сердито велел царь и очень внимательно посмотрел на Егора. – Объясни-ка мне, охранитель, а чем это я так насолил – всяким и разным кавалерам Монтиньи?
