Он с выражением произнес имя сестры, как будто Шейн позволил какому-то другому члену семьи брать уроки музыки, отказывая в этом Рой. Я заинтересовалась, играет ли сам Шейн.
– Если бы я хоть наполовину был таким тираном, каким представляет меня моя семья, то давно перестал бы потакать им, – сказал мне Шейн, совершенно игнорируя всех остальных.
Я уловила угрожающую нотку в его голосе и перехватила выразительный взгляд, который бросила на Хью Нора.
– Ты знаешь, дорогой, как мы ценим, что ты позволил нам жить здесь, – обратилась она к Шейну. – Не знаю, что с нами стало бы после смерти старого Шейна, если бы не твоя щедрость. Конечно, мы все еще твоя семья… – В ее голосе зазвучали обвиняющие ноты.
– Ко мне это не имеет никакого отношения, – произнесла Трула. – В моих жилах не течет кровь О'Нилов. – Она не добавила «слава богу», но эти слова можно было прочитать в ее взгляде.
– Я бы не вынесла всего этого без тебя, Трула, дорогая, – обратилась к ней Нора. – Ты это знаешь. – Она выглядела взволнованной рядом с невозмутимой, искушенной женщиной, медиумом-самозванкой, как я подозревала. – Только благодаря тебе я могу общаться с дорогим Мэтью.
– Тем не менее, – заявила Трула, – если Шейн скажет, что я должна уехать, я уеду. В конце концов, это его дом, его владения. – Она одарила Шейна ядовитым взглядом.
– Ты можешь остаться, Трула, – ответил он так, как это сделал бы Шейн Гордый, оказывающий благодеяние одному из своих подданных, – до тех пор, пока ты в этом нуждаешься.
Я вновь почувствовала, как много скрывается за его словами. Трула, прищурившись, посмотрела на него кошачьими глазами, и я уловила их убийственный блеск под накрашенными веками. Но когда Шейн обратился ко мне, его тон смягчился, вместо надменного владельца поместья передо мной снова был нежный и заботливый брат.
Он взял меня под локоть и вывел из комнаты. Я чувствовала, что другие наблюдают за нами, и представила себе настороженную ненависть в их глазах. Мрачное сомнение охватило меня: зачем Шейн привез меня в этот пропитанный ненавистью дом? Использовал ли он меня, как предположила Рой, потому что знал, что мое присутствие породит по какой-то таинственной причине вражду между ними?
Мне было ясно, что они обижены. Тот факт, что Шейн вернулся в свой дом в сопровождении женщины, был для них полной неожиданностью. К тому же они убедились в том, как мы похожи друг на друга.
Мы достигли арки, ведущей в вестибюль, когда до нас донесся странный звук, как будто кто-то колотил в тяжелые резные двери костлявыми руками, требуя впустить его. Вслед за этой «барабанной дробью» в звуке появился какой-то металлический оттенок. Я задрожала, меня охватил ужас. Шейн подошел к двери, оставив меня стоять одну в арке гостиной. Похоже, он знал, кто был там, снаружи, так как его лицо оживилось. Он отодвинул тяжелый болт.
Громыхающие звуки, исторгаемые из труб органа, замолкли. Рой подняла руки над клавишами и сидела в напряженном ожидании. Внезапный шум поразил всех нас.
– Ангел пролетел над нами, – громко прошептала Нора.
В этот напряженный момент Шейн широко распахнул громадные двери, и что-то большое и черное опустилось на него, шумно взмахнув кожистыми крыльями.
– О боже, только не это! – воскликнул Хью за моей спиной.
Я повернулась и увидела, что он страшно напуган.
Его ужас передался мне, и я закричала, чувствуя, что впадаю в истерику, в то время как Шейн и трепещущие черные крылья, казалось, срослись в единое целое.
– Но ангелы не черные! – закричала я. – Они белые! Белые! – Меня охватил неудержимый хохот.
Кто-то сильно ударил меня по левой щеке, и я обнаружила прямо перед собой большие зеленые глаза Трулы Парди.
– Вы совершенно правы, Касси, – сказала она. – Но в данном случае тот, кто ворвался сюда, не ангел. Это всего лишь сокол Шейна.
– Проклятие! – прошипел Хью рядом со мной. Я удивленно посмотрела на него и увидела, что его слова обращены не ко мне, а к Шейну. – Будь ты проклят вместе со своей страшной птицей.
Я настолько пришла в себя, что взглянула на Шейна, который стоял посреди вестибюля с самой большой птицей, когда-либо виденной мной, расположившейся на его плече.
– Голди узнает шум мотора моей машины, – произнес Шейн довольным голосом. – Она прилетела приветствовать меня.
В его янтарных глазах, устремленных на нас, светилось торжество, они были такими же суровыми и жестокими, как глаза громадной птицы.
Шейн медленно направился к нам, вместе с соколом на крепком плече.
– Шейн, дорогой, неужели ты позволишь этой отвратительной птице залетать в дом? – умоляющим голосом в испуге спросила Нора. – Я всегда думала, что ты более предупредителен. Пощади хотя бы Хью.
Я повернулась, решив возвратиться в гостиную, и увидела, что Хью забился в дальний угол комнаты, лицо его побледнело, что еще больше подчеркивала черная повязка на глазу. Нора и Рой подошли и встали по обе стороны, как бы защищая его от громадной птицы.
– Ради бога, Шейн, – произнес Хью.
– Какой же из тебя О'Нил, кузен? – едко ответил ему Шейн. – Так ты никогда не преодолеешь своего глупого страха. Я говорил тебе прежде, что Голди абсолютно безвредна и всегда действует обдуманно. Она никого не тронет, если только не почувствует, что этот человек представляют какую-то опасность для меня. Впрочем, я не могу поверить в то, что член моей семьи захочет причинить мне вред.
Больше Шейн не обращал внимания на своего испуганного кузена. Он направился ко мне со своей чудовищной птицей.
– Я хочу, чтобы вы познакомились с Голди, Кассандра. Протяните свой палец. Пусть она ущипнет его, и тогда вы станете друзьями. Не подражайте Хью, который отказывается вести себя, как подобает О'Нилам. Представляю, как дед переворачивается в могиле, когда Хью демонстрирует свою трусость.
Я сделала, как велел мне Шейн, опасаясь за сохранность своего пальца, но побуждаемая в то же время к действию двумя парами жестоких глаз, которые смотрели на меня с неослабевающим напряжением.
Птица очень осторожно клюнула мой палец, и я отдернула его с чувством облегчения.
– Я и не представляла, что соколы бывают такими большими, – сказала я.
– Только Голди, – пояснил Шейн, интонацией голоса давая понять, насколько необыкновенна его птица. – Голди – золотой сокол, размах ее крыльев достигает пяти футов. Она может унести целого ягненка, если это потребуется. Однако она не охотится без моего разрешения. Как я сказал, она абсолютно дружелюбна.
– Ты признаешь, дорогой кузен, что приказал ей выклевать мой глаз? – произнес Хью голосом, преисполненным такой ненависти и горечи, что слова, процеженные сквозь сжатые губы, казалось, были пропитаны кислотой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
