— Сдается мне, — запинаясь, ещё не очень уверенно произнесла я, — сдается мне, я не настаиваю на этом, но, похоже, кому-то понадобился козел отпущения. Тебя хотят подставить, мой милый! Развернуть кормой к ветру.
Сообщники с таким интересом уставились на меня, словно я вся вдруг покрылась рыбьей чешуей, а я вдохновенно продолжала:
— Тебе всучили г..., дорогой, а не наркотик. Посылка крупная, деньги тоже немалые. А если ещё и сумку прибавить, на несколько килограммов потянет. И вот получатель заявляет, что никаких наркотиков не получил, отправитель клянется и божится — отправил все, как и договаривались. Ну и кто виноват? Посредник, доставщик, курьер, то есть ты, мой дорогой. Денежки прикарманивает босс, а ты обречен. Тебя просто обязаны кокнуть, причем, возможно, обе одураченные шайки. Вот помяните мое слово, в сумке тоже ничего не окажется!
— Вот именно, — мрачно протянул нахмурившийся сержант.
Побледневший Болек бросился к шкафу и извлек из него большую туристскую сумку, похожую на рюкзак. Обычный рюкзак средних размеров, запирается на замочек, небольшой, но довольно сложный. И ещё у сумки были четыре наружных кармана. Сержант молча остановил Болека, который, похоже, собирался растерзать сумку, а начать хотел с замочка. Полицейский извлек из кармана какие-то миниатюрные железки, покопался в замочке, и тот, мелодично щелкнув, раскрылся.
— Неплохо, — завистливо прокомментировал Болек.
Мы все трое жадно заглянули в сумку, стукнувшись лбами. Там находилось обычное туристское снаряжение: «Адидасы», свитер, джинсы, полотенце, две ковбойки, приборы для бритья, мыло, три рулона туалетной бумаги и завернутый в целлофан плоский пакет форматом с том энциклопедии, только, похоже, в пакете было завернуто два тома. На пакет мы набросились как стервятники, истосковавшиеся по падали.
Белый порошок, обнаруженный в пакете, мы пробовали все трое. Болек даже решил пожертвовать собственным здоровьем и с помощью моего кипятильника приготовил чай, в который всыпал две ложечки упомянутого порошка. Сержант последовал его примеру. Ну и сомнений не осталось: белый порошок должен был сыграть роль контрабандного наркотика, на самом же деле это была безобиднейшая сахарная пудра!
Для соблюдения чистоты эксперимента я чаю не пила и в течение получаса внимательно наблюдала за своими сообщниками, но никаких подозрительных симптомов в них не обнаружила. Если бы к сахарной пудре был подмешан какой-нибудь наркотик, то, учитывая потребленное ими количество, оба уже должны были пребывать в бесчувственном состоянии или, на худой конец, впасть в эйфорию. Ничего подобного не наблюдалось. Наоборот, оба пребывали в меланхолии.
— Честно скажу, — заявил сержант, — понятия не имею, что теперь предпринять. Думаю, пани Иоанна права: вас, уважаемый, и в самом деле предназначили на убой.
Уставившись в мрачном молчании на распоротого медведя и рассроченную сумку, мы предались столь интенсивной умственной работе, что, казалось, даже воздух в комнате сгустился. После довольно продолжительного молчания первым заговорил сержант, которому как-никак по долгу службы уже приходилось иметь дело с преступными махинациями.
— Могло случиться и так, — принялся он вслух рассуждать, — что они намеревались эти.., гм.., упаковки заменить настоящими в последний момент. Ну, предположим, пан уже вышел в море, тут подплывает некто, хватает этого медведя и вручает другого. Сумку же могут перехватить даже в Щецине. На их месте я поступил бы именно так, если бы и в самом деле собирался переправить наркотики.
Я поддержала сержанта.
— Каждый здравомыслящий контрабандист сделал бы так, тем более что, сдается мне, видела я второго медведя. И заметьте, они как-то не очень бдительно охраняют эти свои упаковки с наркотиками. Но это только наши предположения, настоящих планов преступников мы не знаем, и, по-моему, самый лучший способ их узнать — позволить осуществить. С другой же стороны, нельзя допустить, чтобы эти планы осуществились, так что уж и не знаю...
После очередного раздумья сержант твердо заявил Болеку:
— Плыть вам опасно. Не плыть — тоже. Значит, надо сделать вид, что отплываете, даже немного отплыть от берега и сразу же вернуться. По техническим причинам, их легко придумать: лодка протекает, руль заклинило... Пану там понадобится электричество? Кто-то свистнул аккумулятор. Или леску от него.
— Лучше всего протекать, все прочее теперь без проблем можно купить, — посоветовала я. — Да и не поверят, что кому-то понадобилось красть леску.
И я повернулась к Болеку.
— Ну как, управишься?
— С чем? — не понял несколько ошарашенный нашими предложениями Болек.
— Чтобы к завтрашнему утру уже протекал. Похоже, Болек немного взбодрился.
— Не знаю. Дайте подумать... Все должно выглядеть естественно, устроить течь — не проблема, просверлить дырку в днище лодки и за пять минут можно. Надо сделать так, чтобы поверили — я тут ни при чем. К примеру, кто-то повредил обшивку, врубился в мою лодку, задел чем-то...
Сержант раскритиковал Болеков проект.
— В таком случае пришлось бы ему палить из чего-то крупнокалиберного. А вот детишки свободно могли играть возле твоей лодочки, разжечь под ней костер. Такие случаи бывали.
— Сейчас уже все детки спать легли, — язвительно заметила я. — Что же, вытаскиваем деток из постелей и склоняем к тому, чтобы они занялись Болековой лодкой?
Сержант возразил:
— Детишки могут сделать это и по собственному почину, причем не обязательно ночью, с утра успеют. А лодка у пана какая?
Тут оба моих партнера начали обсуждать совершенно чуждые моей душе проблемы парусного спорта. Единственное, что я умею, — это одной рукой держаться за руль, а второй за парусный канат и направлять лодку в более-менее нужную сторону, если, разумеется, парус только один, а ветер дует мне в спину. Моим партнерам что-то в строении Болековой лодки не понравилось, данное обстоятельство их чрезвычайно воодушевило, ибо облегчало задачу выведения лодки из строя. Теперь оба с головой погрузились в обсуждение уже совсем не понятных мне технических деталей.
Я стала думать о своем, но краем уха слушала. Версии выдвигались самые разные. Хорошо бы на Болекову лодку наскочила другая и тюкнула её. Нет, на это нечего рассчитывать, на лодках тут плавают в основном рыбаки, а они уже давно научились загодя обходить кретинов. Ага, ещё можно, отчаливая, элегантно долбануться о столбик лебедки, которые вытаскивают на берег рыбачьи лодки и катера и даже поднимают их на вершину дюны, к сараю. Нет, не пойдет, не поверят, что Болек это сделал нечаянно. Очень пригодился бы хороший шторм, но надежды на такое счастье мало. А если штиль? Дохлый номер, в штиль Болек отчалит на моторчике, а уж в открытом море поймает ветер. Хоть вешайся!
И все-таки они наконец придумали, как организовать течь, к которой не придерешься. Отличная, мощная течь сразу же на первых метрах выхода в море. Днище лодки было повреждено, когда её тащили через кучу камней, как назло оказавшуюся на пути к воде. И поначалу повреждение не было заметно, течь обнаружилась уже на воде. Если постараться, такое повреждение можно организовать, но к делу надо приступить немедленно. Лично меня это не касалось, физический труд, для которого требовались сильные руки, — это не для меня.
Покончив с лодкой, мы перешли к медведю. Доставить второй экземпляр панды должен был человек, игрушечный медвежонок сам не ходит. Итак, следовало выявить такого человека и последить за ним. Вот эту задачу поручили решить мне, потому как сержант разорваться не мог, а на помощь родимой полиции рассчитывать не имел права. И в самом деле, пока ничего противозаконного не произошло, а нашими с Болеком неофициальными подозрениями и выводами можно подтереться, так что ему не приходилось рассчитывать на дополнительную полицейскую силу. Комендант — опять же неофициально — позволил ему заняться Гавелом, наркотики же вообще всплыли неожиданно, о них начальство ничего не знало. Сержант имеет право в нерабочее время заниматься чем хочет, может вообще не спать, прогуливаться ночами по берегу моря, любоваться закатами и восходами солнца, восхищаться луной и так далее, но нормальную полицейскую службу нести обязан, от неё его никто не освобождал. Вот если бы в медведе или рюкзаке обнаружились наркотики — другое дело, но теперь, перед лицом сахарной пудры...
Итак, мы обсудили все проблемы, и сержант обратился ко мне:
— Отпечатки пальцев я снял. Нечеткие, страшно глядеть, но что поделаешь? Я отправил их в Эльблонг, в тамошней полиции у меня сердечный приятель, он любит похвастать своими достижениями. И по правде говоря, эксперт он первоклассный, так что я очень на него надеюсь. Но нужны отпечатки ещё нескольких лиц, вот, у меня записано... Колодзей, покойник, кельнер, уборщица. Хотя нет, покойник не требуется, есть у нас его пальчики. А остальные, уж будьте добры, обеспечьте, я не имею никакого основания хватать людей за руки. Сумеете?
