Капитанская каюта была раза в четыре больше, чем у него, так как располагалась по всей ширине кормы и включала внушительную библиотеку и огромную кладовую, где теснились окорока, сыры, банки с малиновым джемом, мешки с чаем, бутылки отборного бренди и прочие лакомства, оплаченные им из своего кармана. Кроме того, у Макреди был собственный гальюн, где он мог отвлечься от многотрудных забот, — маленькая каморка по правому борту, предмет зависти Рейнольдса, считавшего ее главной роскошью, уголком цивилизации, несущим утешение, хотя и неуместным. Капитан налил ему в стакан бренди и указал рукой на кресло, не предложив вначале посетить туалет, за что глава экспедиции был бы ему благодарен.
— Итак, Рейнольдс, чем я обязан чести вашего визита? — с иронией в голосе осведомился он, когда гость сел.
Тот с жалостью окинул взглядом рослую фигуру человека, который из кожи лез вон, чтобы подчеркнуть свою власть, демонстрируя неприкрытую антипатию, хотя сознавал, что побежден, бесспорно побежден обстоятельствами. А ведь то, что судно застряло во льдах, подумал Рейнольдс, наверняка можно было предвидеть, к таким неприятностям капитана подготовила его долгая карьера, и он мог бы встретить это с профессиональным спокойствием, рассчитывая, что с приходом лета долгожданное чудо свершится и лед отпустит их из плена. Да, треклятые ледяные поля распадутся на отдельные льдины, и в конце концов «Аннаван» сумеет вырваться и победно пройти каналами, кромки которых тут же сомкнутся, и это будет поистине апофеозом человеческой воли, но прежде всего — праздником жизни, в котором примут участие утки и чибисы, чьи радостные стаи заполнят небеса, треска и сельди и даже полярные киты, под чьим почетным эскортом они возвратятся на родину. Но, наверное, теперь уже ничего подобного не случится, потому что кто-то, не отличающийся хорошим вкусом, бросил на стол неожиданную, неведомую и смертоносную карту, какой никто никогда не видел. А главное, никто не знал, как правильно дальше играть. Рейнольдс отхлебнул бренди, откашлялся и заявил без обиняков:
— Капитан, я думаю, в сложившихся обстоятельствах нам следует поговорить о дальнейшей стратегии.
— О дальнейшей стратегии? — Макреди глядел на него открыв рот, как будто Рейнольдс вошел к нему в каюту в костюме арлекина. — Что вы такое мелете?
— Все очень просто, капитан. Как организатор этой экспедиции я отвечаю за все, что относится к открытиям, сделанным ее участниками, и хотя очевидно, что мы приблизились к открытию прохода к центру Земли не больше, чем при выходе из Нью-Йорка, тем не менее нами совершена одна из величайших находок в истории человечества, а потому полагаю, что мы должны выработать план действий и договориться насчет наших позиций.
Макреди еще несколько секунд смотрел на него, а затем откинулся в кресле, и от его хохота, казалось, затрясся весь корабль. Успокоившись, он вытер толстыми пальцами выступившие слезы и быстро заговорил:
— Ради всех святых, Рейнольдс! Вы не перестаете меня удивлять! Значит, хотите договориться насчет наших позиций… Так я вам скажу, какая у меня позиция. Как только эта штука, чем бы она ни оказалась, попробует сунуться сюда, мои люди и я влепим ей хороший заряд в задницу, отрежем в качестве трофея голову, а мясо, если оно не слишком отвратительное, отдадим собакам. Таков мой план действий в сложившихся обстоятельствах. Вы же, если хотите, можете продолжать играть в первооткрывателей, только прошу вас заниматься этим внутри вашей каюты, где вы никому не помешаете.
Рейнольдс предполагал, что разговор получится нелегким, однако, поскольку пришел к Макреди с четким предложением, не мог допустить, чтобы вызывающее поведение собеседника сбило его с толку. А потому он сделал еще один глоток и пустил в ход лесть.
— Капитан, — сказал он, — вы ведь не какой-нибудь там пьянчуга матрос, каких полно на этом судне. Вы джентльмен, опытный мореплаватель, и я уверен, вам достанет мудрости понять колоссальное значение случившегося. Я разговаривал с сержантом Алланом, который, как вы знаете, человек образованный, обладающий обширными знаниями… в астрономии, и он согласен со мной, что скорее всего это существо прибыло к нам с Марса. Вы понимаете, против кого мы воюем? Против марсианина, капитан! Против существа с другой планеты! Разрешите привести всего один пример: если мы убьем его, не сумев вступить с ним в контакт, то никогда не узнаем, откуда он на самом деле прилетел. А главное, как мы докажем по возвращении в Нью-Йорк, что это пришелец с другой планеты? Что мы продемонстрируем миру, капитан? Отрубленную голову диковинного зверя, и все… Ученые мало что смогут извлечь из этого единственного свидетельства, вам не кажется? Поэтому обращаюсь к вам со следующей просьбой: я хочу, чтобы вы отправили новую экспедицию к летательной машине.
Макреди выслушал речь Рейнольдса, застыв в кресле с каменным лицом, после чего одним большим глотком осушил свой стакан, с подозрительной невозмутимостью налил себе новую порцию и взглянул на гостя с откровенной жалостью.
— Рейнольдс, не успею я подумать, что большей глупости вам не сморозить, как вы доказываете обратное. Вы в своем уме? Я не собираюсь никуда посылать моих людей. Сейчас, когда тварь затаилась где-то поблизости, это было бы все равно что отправить их на верную смерть. Вы же видели, что она сделала с доктором Уокером. Кроме того, машину невозможно открыть, к ней даже прикоснуться нельзя… Забыли, что произошло с вашей рукой? — Макреди кивком указал на забинтованную руку Рейнольдса. — И вообще, какого дьявола мы там забыли?
— Если мы сумеем открыть машину, то скорее всего обнаружим внутри достаточно сведений о напавшем на нас существе, — терпеливо разъяснил Рейнольдс. — Это может иметь для нас важнейшее значение как в случае, если его намерения окажутся мирными и нам придется всего лишь научиться с ним общаться, так и в противоположном случае, потому что, возможно, мы найдем там какой-нибудь ключ или оружие, которое поможет нам его разгромить. — Капитан все так же молча взирал на него с полнейшим равнодушием, и Рейнольдс понял, что должен изменить стратегию. — В последнем случае, иными словами, если в конце концов нам не останется ничего другого, как убить его, и мы это сделаем, а потом льды начнут таять и освободят нас, позволив вернуться домой, не кажется ли вам справедливым получить хорошую компенсацию за все, что мы пережили? А я вас уверяю: если мы привезем в Нью-Йорк голову марсианина вкупе с какой-нибудь вещью, найденной в машине, которая доказывала бы, что речь идет об обитателе другой планеты, то получим столько денег и заслужим такую благодарность, какая вам и не снилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
