и ядрёный, даже для опытного курильщика, самосад. Афоня сперва закашлялся, а дядя Паша задымил, словно паровоз, издавая при этом звуки типа гудка.
— Давно пора, чтобы кто-нибудь Петьку проучил, а то он по синей лавке женушку-то не щадит.
— А чего она терпит, если бьёт?
— А кто этих баб разберёт, деваться, может, некуда. Я это всё к тому, что правильно ты ему вмазал. А к Берёзиным больше не суйся, ну их нахрен. Выпить хочешь — заходи ко мне, буду рад. Я только на рыбалке, бывает, неделями пропадаю.
Они выпили ещё, Афоня с усмешкой вспомнил вчерашний заговор: «не работает, баба Зина, твоя магия, со мной уже ничего не работает».
Вечер закончился, а Афонина жизнь вернулась в привычное русло. Утренняя натужная работа — последующая за ней ночная пьянка. Баба Зина, конечно, расстроилась, увидев, что Афоня снова пьёт, но не унывала. Говорила, что нужно терпение, мол, заговор не сразу действует.
Тут же, на днях, бродяга столкнулся с Алёной, лицо у неё было заплаканным.
— Алёна, привет, всё нормально у вас?
В ответ она немного шуганулась, видно, хотела избежать этой встречи.
— Привет, да, всё хорошо.
— И часто у вас такое?
— Нет, нет, что ты! Он у меня так-то добрый, и мухи не обидит. И любит меня очень сильно и Бореньку тоже. Просто его злить не нужно, сама виновата, тут бы любой сорвался. Я его из себя вывела. Получила, что заслужила.
— Да что ты за ерунду говоришь? Ничего ты не заслужила! И что значит «злить не нужно»?
— Говорю так, значит так, я знаю. Он справедливый, а если побил, значит за дело. Ты ему только на глаза не попадайся, пока совсем не успокоится, а то опять сорвётся, уж больно мы его разозлили. Он ведь редко так злится, но если злится, то под руку лучше не попадать. Ну, давай, пока, как-нибудь ещё увидимся.
Алёна ушмыгнула, по-воровски оглядываясь, не видел ли кто, что она общалась с очередным врагом мужа.
***
Афоня теперь каждый вечер проводил у дяди Паши. Они пили. Дядя Паша постоянно что-то рассказывал. О себе, о молодости, об армии, о бывших жёнах и Бог весть, о чём ещё. Он говорил тихо и медленно, так что приходилось вслушиваться. А говорил без конца, единым беспрерывным потоком слов. Поначалу Афоня старался вникать, но мозг закипал и отказывался расшифровывать эти тонны бесполезной информации. Через какое-то время разговора он понимал, что просто смотрит на дядю Пашу, думая о чём-то своём. Афоня только кивал и сильнее налегал на самогон, а старый одинокий рыбак всё что-то рассказывал и рассказывал. Он тоже не обращал внимания на собеседника. Дяди Паши, на самом деле, не было в душной прокуренной комнате. Он был далеко. Бродил по счастливым мирам своей юности.
Но вдвоём им было всё же лучше. Даже если бы оба молчали. В воздухе витала какая-то общность, безмолвное понимание.
Они каждый день собирались всё раньше, расходились всё позже. Так Афоня делал всё меньше и меньше домашней работы, пока не стал приходить только на ночёвку, затем и вовсе перестал появляться. Они с дядей Пашей ушли в беспощадный и беспросветный запой, напрочь потеряв чувство времени и меры.
Просыпались и пили, а засыпали от того, что больше пить уже не могли. Занавески большую часть времени были задёрнуты, глаза не хотели воспринимать любой другой свет, кроме тусклой лампочки «Ильича». В какой-то момент кончилась еда, но Паша достал с антресолей банки маринованных огурцов и помидоров. За водой, за всё время, сходили всего несколько раз, тянули жребий. В свою вылазку Афоня чуть не заблудился, вышел ночью и только под утро вернулся назад. Чудом не упал в колодец и не ушёл в лес. Мир вокруг переставал казаться реальным, они потихоньку сходили с ума. Часы, дни, недели — всё сливалось в одну нескончаемую ночь. Мозг превращался в плазму.
Первым из игры вышел более опытный боец — дядя Паша — он не смог встать с кровати, совсем не чувствовал ног. Для него это был верный маячок во тьме, говорящий «с тебя, брат, хватит». Афоня добивал остатки самогона, а Паша лежал рядом, на кровати — трясся и пил воду. Бродяга в совершенном бреду, в одиночку пил мутную гадость и в слезах мычал под нос что-то безумное.
За три дня Паша оклемался и смог подняться на ноги. Ему было очень плохо — по болезненным ощущениям в теле можно было изучать анатомию — но он был в разуме и хотел как можно скорее всё закончить. Уже ничего не соображающему Афоне он вручил последнюю бутылку и кое-как отвёл домой, к бабе Зине. Старушка не рассердилась, пустила без скандала, даже помогла дойти до кровати. Дядя Паша удостоверился, что с собутыльником всё хорошо, и, денёк отлежавшись, отправился на рыбалку. Заведомо заготовил ещё самогона, с пугающим стоицизмом и полным осознанием неизбежности.
***
Афоня заснул, как только дотащился до кровати. Заснул, правда, ненадолго, привели его днём, а в тот же день, вечером, он открыл глаза. Хриплый голос как мог громко повторял «воды». Баба Зина принесла кувшинчик — Афоня залпом его осушил. Затем полушёпотом выдавил, что хочет опохмелиться. Бабушка беспрекословно поставила на тумбочку, у кровати, стакан и отданную Пашей бутылку. Она только всё тихонько повторяла: «ничего, скоро станет легче, потерпи, всё будет хорошо». Афоня попробовал налить сам, но руки так тряслись, что он чуть не выронил и не разбил бутылку. Баба Зина и тут помогла, налила полный стакан, даже поднесла к губам и помогла выпить. «Ничего, опохмелишься, и станет полегче». Какое-то время она ещё подежурила у кровати, но у Афони всё было хорошо, бабушка пошла заниматься своими делами. От ужина бродяга отказался, и она, уложив внука, отправилась спать.
На следующее утро во всём доме пахло перегаром, бутылка самогона была совершенно пуста, Афоня спал. Бродяга всю ночь пил — оставлять у кровати самогон оказалось большой ошибкой. Он снова проснулся поздно вечером, выпивки для него уже не было. Похмелья хуже Афоня не испытывал никогда.
Начиналось всё как обычно — попросил пить, от еды отказался наотрез. Незаметная, поначалу, дрожь в руках стала усиливаться и, вскоре, он трясся уже всем телом. Сильно поднялась температура. Затем Афоню начало тошнить. Тошнило его какой-то смесью воды и желудочного сока, в последние дни он совсем ничего не ел. Единственное, что смогла сделать бабушка — дала воды с аспирином и сгоняла температуру холодными компрессами. В течение часа
