они обмениваются с тем, кто попадётся
случайно под руку. В тумане одиночеств
они не видят планов и пророчеств,
в которых их любовь легко прочтётся.
Но если хочешь подчинить любви свой нрав,
засунь подальше пошлую гордыню
и торжествуй -- ты перешёл свою пустыню.
Люби и преклоняйся. Будешь прав.
Всё это верно, если женщина не стерва.
Иначе убегай. Ты здесь, увы, не первый.
11
Потом всю жизнь не смогут позабыть они
минуты краткие их первого слияния.
А волшебство взаимного влиянья
останется на все, ещё не прожитые дни.
Изыскан этот танец парный,
когда свежи и сложены, как юные спартанцы, дети.
Движенья завораживают эти
и ритм меняющийся, сложный и угарный.
Как бабочки легки в порхании тела,
и па их грациозны, невесомы.
Природа их расчетливо свела,
чтоб совершенствовать в потомках хромосомы
. Красивые животные, попав в Её капкан,
не понимают этого служенья,
не ради рода, ради наслажденья
бессчётно повторяют те движенья,
что предки их из разных стран и рас
тысячелетия вводили в этот пляс.
12
"Природа гениальный балетмейстер,
но редки гениальные солисты.
Их танец экономен и неистов --
почти что без движения, на месте.
Но красота и лёгкость дивных форм
есть главное условие блаженства.
Ты, Анна, в этом смысле совершенство.
Ты лучшая из женщин, ты вне норм.
Как бёдра вскинуты в коленей мягкий сгиб!
Так даже лебедь в крыльях распростёртых
рисунок этот упрощённым, стертым
воспроизводит. Знал бы -- и от зависти погиб.
Как шея нежно выливается в плечо
и переходит в руку и в холмы с рисунками галактик,
где в центре две звезды. Доселе, старый практик,
не видывал ещё. А в центре танца -- горячо", --
твердил себе Андрей, творя святой обряд.
Не так, конечно, гладко, а пунктиром, невпопад.
13
Потом нарочно посмотрел в окно...
Там август... И печаль природы не коснулась.
Затем взглянул на Анну. Не очнулась
она от счастья, опьянев давно,
ни разу глаз сиреневых не приоткрыла --
ей был совсем не нужен внешний мир.
С ней был её Христос, её Сатир,
её предвосхищения святая сила.
И в самом центре чресел, ниже живота,
она его присутствие, движенье,
бесчисленные нежные скольженья
не узнавала. И пронзительная острота
её предвидений не рисовала эти ощущенья.
Лишь счастье, как всех ценностей сближенье,
и главных мыслей, вкусов, душ родство.
Да, только так. Но плоти торжество,
такая близость, странные движенья...
ей нравились до головокруженья.
14
Как прочно всё в девичьем юном теле.
Изысканная роскошь и разврат
с невинной сексуальностью царят
в манящей, неприступной цитадели.
Бедро изящное и стройное на вид,
соединясь с другим в округлости крупнеют
и воплощают адскую идею,
рабом которой были -- сам Творец и царь Давид.
Все части тела наслаждение сулят.
Участок кожи, что под платьем бедным ли роскошным,
дурманит запахом изысканным и тошным.
В воображеньи исчезает весь наряд.
Пройдись губами от щеки по шее и плечу,
скользни по позвоночнику к бедру рукой,
войди в неё и заработай сладостный покой,
когда ты думаешь -- "Как странно, не хочу!.."
Но наполненье пустотой проходит, словно миг.
И снова телом и душой ты к ней приник.
15
От пагубной привычки размышлять
в любом случайном времени-пространстве
не мог избавиться он, в честном постоянстве
приняв Природы эту царственную кладь.
Сейчас он думал -- "Ради этого мы дышим.
Нет ничего желанней и дороже,
чем родинка на смуглой горькой коже
и те слова любви, которые мы слышим.
А те, которые не слышим, -- слаще вдвое.
Они твердят их шёпотом или совсем без звука --
через глаза и руки. Это -- тонкая наука --
играть на них, как музыкант на флейте и гобое.
Как странно, что такие вознесенья
не помнятся нам всуе ежечасно.
И человечество лишь потому несчастно,
что каждый забывает суть спасенья
. Уметь любить -- для большинства банально.
По сути -- высоко и гениально".
16
Он вглядывался в милые черты,
паря над ней на близком расстояньи
в полубреду дурманного влиянья
её и ангельской, и плотской красоты.
И двигался ритмично и туманно,
и думал, как проста любви великой суть --
смотреть на вскинутые ноги, на живот и грудь
и в нежной плоти быть хозяином желанным.
Нечёткие обрывки разных фраз
о снах его, о жизни в самом деле --
