Она уверенно вела машину по горной дороге, забираясь все выше и выше. Иногда нам навстречу попадались другие автомобили. Со многими водителями Катрин была знакома, они махали нам рукой, и я чуть не прыскала со смеху, когда видела, как моя подруга немного пригибалась к рулю, чтобы все могли разглядеть ее именитую спутницу, о которой она, наверное, уже все уши соседям прожужжала.
Домик родителей Катрин был довольно милым и уютным: небольшой, в два этажа, ухоженный, весь в цветах. Кроме того, у него был довольно большой участок, на котором имелись бассейн и пара уютных беседок. Все это располагалось на небольшом плоском участке, который неширокой тропинкой переходил в крутой подъем на гору. Из комнаты, которую мне отвела Катрин с кучей извинений и объяснений, что это лучшее место в доме, открывался превосходный вид на покрытый лесом горный хребет, казавшийся складками плюшевой ткани на фоне возвышающихся над ним лиловых гор с белыми снеговыми шапками пиков, тонущих в облаках.
Я довольно быстро поняла, что каждое мое слово в этом доме будет законом, так что мне даже стало скучно. Власть необходимо завоевывать, тогда она приносит наивысшее наслаждение. Хотя и из роли непререкаемого авторитета тоже можно извлечь свои радости. Так, в первый же вечер после отличного ужина с вином, которое привезла я, Катрин, захмелевшая с первого же бокала, призналась мне, что здесь у нее есть поклонник. Юбер или Оливье, я уже на следующее утро не помнила его имени. Он гоняет на горном велосипеде, но парень очень серьезный, будущий банкир. Она говорила, что он часто заходит к ней, но поклялась, что они не будут мне мешать. К тому же, может быть, и мне будет интересно посидеть с ними или съездить в местную деревушку на ярмарку.
Мысленно поморщившись, я покивала и взялась задавать Катрин провокационные вопросы. Не скажу, что мне очень уж интересна их с Юбером-Оливье интимная жизнь, но было забавно смотреть, как она подбирает слова, пытаясь описать их нехитрые забавы. Я подзадоривала ее, как бы невзначай упоминая кого-нибудь из моих шальных столичных знакомых и намекая, каким развлечениям нынче предаются в Париже. Но вскоре эта игра наскучила мне, и я отправилась спать, сославшись на усталость от дороги.
Засыпая, я представляла себе череду долгих скучных дней, которые мне предстояло провести здесь в обществе полудевочки-полуженщины и ее «будущего финансиста». Ах, нет, я еще забыла о соседях. Насколько я помнила провинциальные нравы, нам предстоял ряд официальных визитов, каждому же захочется поглазеть на столичную знаменитость, пишущую откровенные романы. С этой мыслью я тогда и заснула».
Глава 16
Катрин продолжала читать, полностью растворившись в событиях прошлых лет.
«Август. 1978 год
Я оказалась до омерзения права, представляя себе жизнь в этом захолустье. Пару дней, оправдываясь тем, что мне надо побыть одной, я провела, лежа у бассейна и наслаждаясь ласковым солнцем. Я постепенно освобождалась от постоянного нервного возбуждения, в котором держала меня столичная жизнь. Мне было приятно, никуда не спеша, проводить часы в полной праздности, между явью и легким сном, который иногда нарушала Катрин. Она частенько приходила посидеть рядом, не забыв поинтересоваться, не отрывает ли меня от важных мыслей. Я лишь милостиво кивала. Разговаривать с ней мне было неинтересно, если только речь не заходила о ее парнях. Вот тут я настораживалась, пытаясь на правах близкой подруги выяснить все подробности ее романов и разрывов. Говорила она охотно, может быть потому, что раньше ей не с кем было поделиться, а может быть, ей просто льстило мое внимание. Я же запоминала все, что она рассказывала мне, как живые впечатления, которые могут потом пригодиться.
Да, Катрин была довольно проста, но где-то в глубине ее тихой натуры бурлили нешуточные страсти, которых она сама, по-видимому, боялась, выбирая себе в партнеры парней ничем не примечательных. Отношения их, как правило, развивались вяло, да и расставания происходили тихо, когда двое просто надоедали друг другу. Однако иногда некоторые фразы Катрин говорили о том, что в ней дремлет страстная натура, способная на многое ради истинного чувства, к тому же довольно ревнивая. Ну как раз это вполне можно бы проверить, ведь меня уже представили ее драгоценному Юберу. Но мне было откровенно лень вмешиваться в их отношения, которые, как видно, не продлятся дольше этих летних месяцев. К тому же Юбер мне не нравился, он все время причмокивал нижней губой и солидно рассуждал о финансовых рынках.
В положенное время начались и светские визиты. Сначала они развлекали меня. Каждый раз, собираясь посетить очередной пикник или званый вечер, я тщательно продумывала наряд. Мне нравилось видеть удивление в глазах Катрин и откровенно шокированные лица хозяев, когда я появлялась в каком-нибудь ярком наряде среди летних костюмов или лицемерных сарафанчиков. Но вскоре и это мне наскучило, я стала одеваться по-деревенски, чувствуя, как тоскливая истома болотом затягивает меня в размеренную провинциальную жизнь.
И тогда, кажется, это было на втором месяце моего пребывания у подруги, на одном из пикников я встретила Себастьяна. Кем он был приглашен и как оказался в этой дыре, я не знаю. Я спрашивала его потом, но получила какой-то путаный ответ, из чего заключила, что он был любовником одной из провинциальных мадам и не хотел выдавать секрет благочестивой матери семейства.
Я стояла с бокалом мартини на пороге хозяйского дома, чуть свысока оглядывая собравшуюся публику, когда услышала рядом с собой насмешливый голос:
— Хорошо, что ты стала писательницей.
Я обернулась. Передо мной стоял высокий мужчина в темных очках.
— Почему? — поинтересовалась я.
— Потому что если бы ты стала актрисой, то потерпела бы полный провал, — незлобно улыбнулся он.
— То есть? — спросила я недовольно.
— Совершенно не умеешь скрывать свои чувства. У тебя такое выражение лица, будто ты смотришь на возню щенков-инвалидов. Смесь жалости и отвращения, а больше всего заметно твое желание сбежать отсюда.
— А ты специализируешься на спасении скучающих девушек? — спросила я, уязвленная тем, что он так легко прочел мои мысли.
— Только таких красивых, как ты. — Он приподнял очки, и я увидела его глаза, при ярком солнечном свете они были почти янтарными, — кошачьи глаза, полные насмешки и похоти. Это был вызов, и я приняла его.
— Так вперед, супермен, я вся твоя! — С этими словами я поставила бокал на перила и нагнулась поправить ремешок на босоножке, зная, что глубокий вырез футболки достаточно открывает его взору мою грудь. Когда я выпрямилась, он взял меня за локоть, и мы прошли в дом, миновав просторный холл. Мы вышли через парадный вход к площадке, где были припаркованы машины.
