— Решено! Тогда перейдем к очень непростой теме, межнациональным отношениям. Товарищ Шелепин, — Брежнев обратился к «комсомольцу» по фамилии, отделив от остальных, — что вы можете сообщить нам по поводу расследования осенних волнений в Армении?
Глава 7. Провокация. 28 января 1976 года. Кутаиси. Грузинская ССР
— Вы что себе позволяете, капитан? Задерживаете советского гражданина безо всякого на то основания?
— Ну, допустим, оснований у нас выше крыши.
— Но почему тогда мимо нас? Сначала должны были выписать постановление, соблюсти, так сказать, советскую законность.
Николай Растопин с язвительной усмешкой уставился на Кутаисского прокурора. Чтобы откровенно не ржать в ответ, он вспоминал по памяти оперативную сводку, в которой перечислялись все прегрешения этого полного и потеющего даже зимой человечка. Но прокуратура им не подчиняется, приходилось с ней хоть как-то, но считаться. Такое поведение московского гостя еще больше взбесило грузина. Ему не нравилось, что Москва так бесцеремонно распоряжается в его районе, как в собственной вотчине. Не нравилось, что безо всякого на его взгляд основания убирают знакомых ему людей, разрушая годами выстраиваемые схемы и цепочки. И еще этот молодой наглец из будущего позволяет себе открыто ухмыляться. Сакварелидзе попал в очевидную ловушку, путая видимую картинку с настоящим возрастом старшего опергруппы.
— И что вы от меня хотите?
— Доставьте задержанного сюда. Пусть с ним работают наши следователи. В конце концов, это касается именно нашего района.
— Не получится, — притворно вздохнул Растопин.
— Это почему же? — вытаращил глаза прокурор.
— Гогу уже увезли в Москву. Ваши коллеги из Генеральной затребовали. Уж извините.
Сакварелидзе побагровел. Как так, эти наглые русские варвары действуют в его республике, как у себя в доме. Когда это такое было?! И он сорвался.
— Это незаконно! И вы несете прямую ответственность за противозаконное задержание гражданина Грузинской ССР! Я отстраняю вас от дела. Сейчас же буду звонить министру и требовать вашего ареста! Устроили тут, понимаешь, тридцать седьмой год.
Руководителю оперативной группы весь этот балаган надоел. Он оперся локтями на стол и придвинулся вплотную к прокурору, тот начал потеть еще больше.
— Слышь ты, орел недоделанный! Ты, вообще, в законах понимаешь? Какой следователь? Ты читал наши полномочия? Заглядывал в новый кодекс? Чего ты тут мне дурачка включил?
— Да как вы…как вы смеете, — толстая рожа прокурора так побагровела, что он стал похож на синьора Помидора из Чиполлино. Кулак капитана взметнулся и ударил по руке Сакварелидзе, когда тот потянулся к селектору связи. Кстати, откуда у этого недоделка самая современная аппаратура? Её и в Москве не так много.
— Слышь, придурковатый! Тебе напомнить о валюте, что ты меняешь у Гиоргадзе, или о твоих делишках в Текстильном объединении? Домик твой почему на тещу оформлен? Про погреб чего-нибудь рассказать? Ой, сколько там всего любопытного лежит. ОБХСС так обрадуется!
Как, оказывается, быстро может сходить краска с лица!
— Вы, вы…
— Да, да, шантажирую сотрудника при исполнении. Сакварелидзе, я бы на твоем месте помалкивал в тряпочку и не рыпался, потому что сидеть ты будешь со своими криминальными подельниками, а совсем не на «красной» зоне. И скорей всего далеко на Севере. Ну а с твоим здоровьем выжить там мудрено. Поверь мне, информации у нас на тебя выше крыши.
Надо отдать должное старому служаке. Соображал он быстро. Если его сейчас не арестовывают, то значит, что-то хотят.
— Что мне надо делать, товарищ капитан?
— Вот и умница, — Растопин откинулся на стуле. — Сейчас мне нужны материалы дела о катранщиках. Да, да, не надо на меня так смотреть. Криминальные схемы с липовыми столами, где ваши знакомые с помощью вмонтированной в них аппаратуры высвечивали карты противника. И чтобы бумаги были не те липовые, что ты послал в Тбилиси, а настоящие.
— Но…
— Не суетись. Бумаги я забирать не буду, сделаю копии. Не совсем дурак и тебя нам подставлять пока не след.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
После крайних слов оперативника Сакварелидзе еле заметно выдохнул. По его глазам было видно, что хитрожопый грузин перекладывает в уме тысячи новых хитроумных на его взгляд схем. Но Растопин особо успокаивать продажного прокурора не стал.
— И придержи своих бойцов. Пусть не лезут в дела нашей группы.
— Но как? Есть же закон.
— Закон? — капитан издевательски улыбнулся. — Я на вашей парковке вижу кучу автомобилей. Они все на законных основаниях куплены?
— Д-да, — чуть заикаясь ответил прокурор.
— Это тебе только кажется, дорогой. Ну а если расследовать начну я, своими методами?
— Но это…
— Заткнись! Ты правильно отметил про тридцать седьмой. Только нынче будет еще круче. И если ты хочешь выжить в этом кровавом вертепе, то очень советую тебе послушать меня внимательно. Ты хорошо понял меня?
Сакварелидзе поежился от буквально буравящего насквозь взгляда этого странного человека. Было в нем нечто этакое, не из их обычного мира, а как будто из потустороннего. Возможно ли, что те люди появились здесь не из будущего, а поднялись из самого глубокого ада? Прокурор сглотнул и затем быстро кивнул.
— Понял.
— Тогда тащи свою толстую задницу к сейфу. Блядь, как так можно разожраться? У вас тут что, совсем нет норм физподготовки?
Растопин продолжал издеваться над бедным грузином. Хоспади, как они все ему за эти полтора месяца осточертели! На хрена их, вообще, включили в состав России? Пусть бы турки всех вырезали, с теми и то проще договариваться. Непонятно, насколько его самого тут еще хватит? Может, ротацию попросить в Прибалтику? Попивать себе пиво в баре, трахать блондинок и раскрывать мутные торговые схемы на курортах Юрмалы? Там, наверное, фарца все-таки более цивилизованная?
Растопин провозился с документами до самого вечера. Хитрожопый прокурор то и дело норовил что-то недодать или припрятать. Длинноносая худющая секретарша три раза приносила кофе с бутербродами, искоса поглядывая в сторону странного гостя. Хоть она и старалась изображать на лице некое подобие гостеприимства, но глаза выдавали совсем иное. Но человеку из будущего было на её откровенную злобу наплевать. У него есть работа и работа настоящая. Хрен бы он согласился на неё, если ему не обещали сверху полную поддержку.
— Поёбываешь? — с ухмылкой он спросил Сакварелидзе, когда секретарша, виляя худым задом, утащила поднос с грязной посудой. Глаза прокурора нехорошо пыхнули. — Ну все-все, твое право! Ты лучше думай о сытой пенсии, о домике с виноградником. Легче стало?
Грузин тут же обмяк, как спущенный шарик. Выбор, и в самом деле, у него был небольшой. Уйти добровольно и возиться до конца дней своих на скромном участке, или сгинуть навечно в Заполярье. Прокурор внезапно всем собственным нутром почувствовал незавидное будущее Грузии. Не стать им независимыми и гордыми. Еще поколения два и грузинский язык будут знать только в дальних аулах и этнографы. Москва взялась за окраины жестко. Никому пощады не будет. И даже не за то, что сделано, а из-за несбывшегося чужого будущего. Будь проклято беспощадное время?
Здорово уставший в процессе возни в прокуратуре Растопин на служебной машине доехал до гостиницы. Та располагалась на тихой окраине, под сенью величавых южных деревьев. Она была как бы ведомственной, но поначалу в ней проживало довольно много левых личностей. Пришлось «попросить» их выселиться. Одному, не успевшему понять, что понты здесь бесполезны, даже разбили длинный нос. Нудный дождь, непрекращающийся с самого утра, затих. Было сыро, но не холодно. Николай осторожно шел мимо луж, стараясь держаться редких фонарей. Оперативник не обратил в полутьме внимания, что на стоянке застыла незнакомая ему белая «Волга». Хотелось поскорее добраться до номера и завалиться спать. Ребят он сегодня отпустил пораньше, здорово все вымотались в последние дни. Опросить столько свидетелей по делу, а также не забывать про слежку и анализ информации.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
