Но не было ли это очередной уловкой магии или неведомых недругов? Ответы терялись, голос иссякал. В душе Адхи поселились сомнения, и он не знал, выдержит ли путь, который еще не начался.
========== Глава 7. Страх одиночества ==========
Таверна под открытым небом «Кудесник на склоне» гудела и переливалась яркими огнями. Пиршество было в самом разгаре, у котлов Офелисы мелькали пестрые одеяния, в небо взлетали яркие фейерверки. Ледор и Аобран хвастались перед соплеменниками мастерством магии огня и молний, переплетая их в яркие цветы, напоминавшие маки.
Адхи же не интересовала глупая игра. Он насуплено сидел в стороне. Под гул музыки и взрывы хохота он бы все равно не уснул, поэтому даже не пытался. Но хотелось забыться и очнуться кем-то другим, собой прошлым или собой из другого мира, другого времени.
И чтобы маленький Дада был рядом! Он ведь так боялся оставаться в одиночестве, так лип к старшему, что порой Адхи с трудом отрывал его от ног.
«Я буду похож на тебя во всем, когда вырасту», — восторженно твердил Дада, и теперь у Адхи щипало в носу каждый раз, когда он вспоминал, с каким небрежением порой относился к младшему, как сбегал от него на охоту вместе с ровесниками, с проклятым Хоргом. Порой он был груб и слишком часто поднимал на смех братишку, слишком неуклюжего, слишком наивного. Слишком маленького, чтобы понять их сложные «взрослые» разговоры. Да уж, взрослые!
А теперь… Адхи понял, как любил это беззащитное создание, как хотел бы наставлять младшего и как радовался заботе о нем. Но отчего-то осознание простых вещей часто приходит вместе с горькой потерей. А теперь он потерял и самого себя.
— Совсем ты приуныл, что с тобой? — спросил Ледор, отвлекая от мыслей.
— Будто ты не знаешь, почему! — уже привычно огрызнулся Адхи. — Может, тебе и нормально быть деревом, а мне мэйвом — не очень.
— Эх, ладно-ладно, не беспокою. Сиди один, если тебе так нравится, — обиженно отозвался Ледор. — Можешь утром идти на все четыре стороны, раз тебе так с нами противно. Магию ты уже получил, проколы научишься открывать.
— Нет! Не надо! Не уходите, — помотал головой Адхи, впервые сознавая, что остался в этом мире совсем один.
— Тогда прекращай смотреть на нас зверем, — увещевал Аобран.
— Да при чем здесь вы… — пробормотал Адхи и признался: — На самом деле я скучаю по брату. Очень скучаю.
Адхи потер глаза, стараясь, чтобы подлые кудесники не заметили его слез. Но Ледор мягко дотронулся до его запястья и улыбнулся:
— Только не плачь, ты должен быть сильным, чтобы научиться подчинять магию. Сделай ее послушной своей воле. И ты вернешь и свой облик, и брата. Обещаю тебе.
— Да, обязательно, — кинул Аобран. — Эй, Лед, что же мы парнишку скучать оставили? Нехорошо! Тебе лишь бы похвастаться. А ему-то здесь грустно, неуютно.
— Вернемся в кибитку? — доверительно предложил Ледор, на что Адхи устало кивнул.
Вскоре он уже сидел в объятьях лоскутного одеяла, а Ледор и Аобран улыбались ему. Втроем они продолжили пир, попросив у Офелисы ароматный ягодный взвар и поднос незнакомых заморских сладостей. Адхи медленно жевал их, ощущая пряный вкус, но сердце по-прежнему трепетало печалью. Орки редко думали о любви, обычно выражая ее не словами, а действиями. Мать, которая часто обнимала сыновей, была скорее исключением из правил по сравнению с другими женщинами племени. И Адхи считал, что обнимать младшего — это проявление слабости. А теперь хотелось рассказывать ему легенды на ночь, показывать соцветья разнотравья, искать вместе с ним и для него забавных жуков, собирать злополучные шишкоягоды.
— Знаешь, все в этом мире подчиненно судьбе. Зову Хаоса. По нему люди находят возлюбленных, он же связывает родственников. Как вас с братом. По зову родной крови ты найдешь брата, ведь ты его любишь. Я бы каждому мог пожелать таких братьев, как ты, — говорил Аобран, и Адхи со светлой печалью в сердце постепенно засыпал под плавную речь кудесника. — Это магия другого порядка, она необъяснима, но очень прочна.
Адхи спал, все глубже погружаясь в колодец. Он снова видел свет и туннель с сотней углов и толщей стен. И вновь за его спиной раскрывались крылья, вновь он парил в неизвестность времен. В неясных видениях он узрел кружение миров, множество реальностей сплелись для него единым хороводом осколков. И между ними мерцали слова: «Ты знаешь, что такое правда? Знаешь, как жить по правде? Есть ли для тебя правда?»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Адхи морщился, ощущая тяжелые прикосновения холода, точно нечто злое и коварное проникало в покой кибитки.
«Ложь, все ложь! Это говорю тебе я, Вестник Змея, твой Белый Дракон сам однажды превратится в нового Змея Хаоса от своего горького отчаяния. А ты станешь его новым Вестником, так заведено и нет возврата из тьмы», — шипел незнакомый ужасающий голос.
Оно звало, оно тянуло силы, но Адхи размыкал оковы кошмара. Он отчетливо ответил, возможно, даже вслух: «Правда — это племя. Правда — это семья. Правда — это мой брат Дада, которого безвинно похитили и держат за пределами моего мира. Правда в том, что у каждого темного Змея есть свой прислужник, свой Вестник Змея Хаоса в каждом мире. И во имя любви к брату и племени я должен найти, где скрывается мой враг, мой Вестник Змея, я должен победить его, даже если я пока не Вестник Белого Дракона».
Но все распадалось и таяло, превращаясь в дымку. Над Отрезанным простором уже разливались первые лучи света Барьера.
«Какой странный сон, — подумал Адхи, морща лоб, но не вспоминая деталей, только в нем крепла уверенность: — Я найду брата, подчиню магию и спасу Даду!»
— О, кто-то проснулся? — раздался из-за занавесей мелодичный знакомый голос Офелисы. Адхи разлепил глаза и облизнул пересохшие губы. И после пробуждения вновь испытал потрясение от отсутствия клыков. Орк! Он орк! А потом сознание разбудило отчетливые воспоминания последних дней — магию, превращение, пиршество в таборе. А чуть раньше — похищение Дады и нападение на стойбище. Адхи неуютно съежился. Ему бы бежать на спасение младшего, искать его по всем мирам. А что делал он? Жалел себя, свернувшись под одеялом в кибитке. Нет! Так не могло продолжаться!
Адхи решительно выпрыгнул наружу, даже напугав пасшихся неподалеку лошадей.
— Доброго тебе утра! — приветствовал он Офелису.
— И тебе, — кивнула она. — Собирайся. Отныне я буду приглядывать за тобой.
— Ты будешь учить меня магии? — обрадовался Адхи.
— Не я, а те два скомороха, — кивнула она на суетящихся у котелка с завтраком Ледора и Аобрана. — Но я буду приглядывать за вами, за всеми вами!
— Да слышали мы, слышали, — отшутился Ледор.
— Они никогда еще не брали учеников, путешествовали в свое удовольствие. Но твое появление — явно знак судьбы, — продолжала Офелиса.
— Так кудесники верят в судьбу? — удивился Адхи. Он-то считал, что все в таборе поклоняются неведомым законам здравого рассудка и логики, о которых твердил Аобран.
— Кудесники верят в то, что им ближе, — пожала плечами Офелиса. — На изучение магии это не влияет, если только откровенно не мешает ее освоению.
— А почему не вы будете меня обучать?
— О, у меня уже есть ученица. Познакомься, это Чигуса, у нее огненная магия, — встрепенулась Офелиса, и из-за кибитки вышла щуплая девочка одних с Адхи лет. Одета она была в оранжевый балахон, как у наставницы, темные с рыжеватым отливом волосы, собранные в косу, частично скрывал такого же цвета тюрбан. Зеленые глаза девочки смотрели с интересом, но в них читалась неуверенность.
«Она человек? Или… Или не совсем?» — задумался Адхи, замечая у Чигусы рыбьи чешуйки на руках и босых ступнях. А вместо ушных раковин у девочки торчали светло-зеленые короткие перья, точно она украсила голову крыльями маленькой птички.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Кто ты? — спросил Адхи. В племени орков не привыкли скрытничать или не замечать очевидные вещи, поэтому он не задумывался, насколько вежливо звучит вопрос. Он хотел узнать — он говорил. Так же общались всегда отец и мама, так же обращались друг к другу честные орки. А недомолвки оставались уделом бесчестных. Таких, как Хорг, который нарочито благоговел перед шаманом, а потом выходил из юрты и насмехался над историями Ругона.
