Араб сидел в нескольких метрах от него, привалившись спиной к переднему колесу грузовика, положив скованные руки на колени, полуприкрыв глаза, и словно дремал расслабленно, на самом деле наблюдая за происходящим из-под век. И Сергеев был готов поставить тысячу долларов на то, что Аль-Фахри думает о том же, о чем и он. Горбоносый бедуин прокачивал ситуацию, но лицо его ровным счетом ничего не выражало, и не сверкни из-под опущенных почти девичьих ресниц, жгучий, как кайенский перец, настороженный взгляд, Сергеев мог бы и поверить в его спокойствие и расслабленность. Но Хасан оставался опасен. Опасен, словно сокрытый в шелковом кушаке дамасский гибкий клинок – мгновение и он с шорохом распрямится, с легкостью рассекая и кости, и плоть.
«Никуда ты не денешься, – подумал Сергеев равнодушно. – Никуда. Без меня ты труп. Без тебя – труп я. Мы же нужны этой компании только как улики! Даже не мы нужны, а наши мертвые тела. Нас и притащили сюда для того, чтобы оставить с простреленной головой в нужном Кубинцу месте, в нужный Кубинцу момент. Впрочем, в голову стрелять не будут – это здорово затрудняет опознание. А нас должны опознать легко. По газетным фото, по репортерской телесъемке.
Эх, Базилевич, Базилевич… Надежда оппозиции! Какая оппозиция, такая у нее и надежда. Неужели в твою голову не приходит простая, как две копейки, мысль? Ну, зачем, зачем достаточно сильной спецслужбе тащить знатного оппозиционера за несколько тысяч километров от привычного ему туманного Лондона, почти на экватор? Задумайся, лидер в изгнании! Просто пошевели мозгами, если есть чем шевелить – большего от тебя никто не требует. Один простой вопрос – зачем!? А после него сразу появляется простой ответ – затем, чтобы ни у кого не возникло вопросов, откуда растут ноги. Все складывается как нельзя прозрачно! Оружейный плутоний украинского происхождения, лидер украинской оппозиции, остро нуждающийся в деньгах, арабский террорист и…»
И в этот момент Сергеев замер.
«Стоп. Арабский террорист и… И – кто? Кто я? Замминистра МЧС? Бред и провокация. Не та должность, не тот уровень. Я не сотрудник Министерства обороны и никакого отношения к плутонию не имею и иметь не могу. В моей ОФИЦИАЛЬНОЙ биографии черным по белому прописано, что я военный строитель, этакая птичка-невеличка и толку от меня или моего хладного тела с самый маленький гулькин орган. Однако ж и меня тащат за тридевять земель, и явно не с целью сытно накормить и приголубить. Что же это может означать? А означать это может только одно. Кубинец имеет МАТЕРИАЛЬНЫЕ доказательства того, что я работал на Контору. Не предположения или рассказы Вонючки – куда их пришить эти рассказы? Хотя в них есть изрядная доля правды. Он имеет доказательства. Например – свидетеля. И не просто свидетеля, а кого-то, кто с легкостью даст показания. И этим показаниям поверят. Этот свидетель – кто-то из Конторы. Кто-то, кто теперь играет на другой стороне!»
Сергееву до тошноты захотелось закурить.
«Ах, какая оперативная комбинация задумана!»
Михаил чувствовал себя, как карточный игрок, поймавший кураж в решающей партии «баккара», – в такой момент для игрока руки дилера начинают двигаться медленно, и рубашки карт, которые раздающий мечет на сукно, обретают неправдоподобную прозрачность. Достоинство карты становится понятным еще до того, как она скользнет по зеленой ткани.
Да, Сергеев мог ошибаться, но был уверен в том, что ухватил суть. Только лишь простые задачи имеют множественные решения. Задачи по-настоящему трудные, многоходовые, имеют только один вариант разгадки либо вообще его не имеют.
Он, Аль-Фахри и Базилевич пока живые, а вскорости мертвые доказательства того, что оппозиция торгует оружием с арабскими странами, а помогает им в этом бывший сотрудник советских спецслужб… Интересно, что будет в контейнерах, которые Кубинец отдаст на растерзание? Неужели «Кольчуга»? Ай да Пабло! Ай да сукин сын!
Вопрос номер два – кто настоящий дирижер этого шоу? Вопрос три – кто от Конторы курирует все мероприятие?
Михаил покачал головой и едва не зачмокал губами от удовольствия, как отведавший свежей халвы феллах.
Время шло, менялись уклады, и даже страны теряли свои названия вместе с границами. Но под ковром ничего не менялось. Здесь все так же разыгрывались мудреные мизансцены, жизнь человеческая стоила не более пустой бутылки из-под пива – а сколько можно дать за человеческую жизнь, когда речь идет об интересах государства? Тут для настоящих игроков даже миллиардные прибыли не более, чем отход жизнедеятельности геополитических процессов. Кто-то наживается. Кто-то решает политические задачи. Кто-то управляет. А кое-кому приходится за все это умереть.
Роль бычка на заклании Сергееву ничуть не льстила, но здесь, в тени грузовика, сидя на каменной, обезвоженной почве, ему трудно было переоценить свою значимость.
Пушечное мясо. Инструмент. Не более.
Взгляд Сержанта Че был насмешлив – в густой тени трюма DC сверкнули белки ее глаз, потом зубы. Кубинец рассмеялся громко, щелкнул зажигалкой – пламя выхватило из темени часть его холеного лица – и потухло, а силуэт Пабло окутался табачным дымом, словно плащом. Потом рядом с ними появился Кэнди, облаченный в черный камуфляж и малиновый берет, который был лихо сдвинут на ухо – совершенно другой Кэнди. Здесь громила был как рыба в воде. Лондон явно угнетал его, тревожил, там он был не в своей тарелке, а родная обстановка придала его движениям стремительность и грацию леопарда. Он не шел – он крался, словно могучий кот, и Сергеев явственно представил себе, как перекатываются твердые, упругие мышцы под лоснящейся шкурой.
Конго, как теперь стало понятно, был смертоносен, словно черная мамба, и вовсе не так глуп, как казалось, – здесь он противник номер один. Сергеев всегда умел выделить в толпе врагов главного, и этот дар не раз помогал ему выжить.
– Хасан, – позвал Михаил Аль-Фахри негромко, и когда араб повернул голову, – продолжил на фарси. – Как я понимаю, пока мы союзники?
Тот медленно кивнул, не сводя с Сергеева глаз.
Грузовик слегка качнулся на амортизаторах – в кузов полетели новые тюки.
– Тогда слушай меня внимательно, – произнес Михаил, стараясь не артикулировать, – мало ли чему учили Кубинца?
Сам Сергеев мог отлично читать по губам, если говорили на одном из хорошо знакомых ему языков, да и мимика говорящего иногда сообщала о сути беседы едва ли не больше, чем сами слова.
– Нас с тобой оставлять в живых не планируют.
– Я догадался, – ответил Аль-Фахри тихо и посмотрел на небо, в котором нарезали круги два огромных, как планеры, стервятника.
– Только не говори «На то воля Аллаха», – не удержался от язвительности Сергеев. – Все равно не поверю!
– Не верь, – сказал Хасан, не меняя выражения лица. – И на это его воля…
– Пистолет с тобой?
– Нет. Я не смог его перепрятать. Выбросил. Где мы?
– В Эфиопии. Я когда-то был здесь, в гостях у Менгисту Хайле Мариама. – Михаил ухмыльнулся. – Могу назвать себя экспертом по африканским делам…
– И что скажет эксперт? – спросил Аль-Фахри с иронией.
– Скажет, что дела у нас обстоят не лучшим образом. Смотри, на солдатах нет нательных крестов, а ведь центр Эфиопии христианский. Значит, мы не в центре, а скорее всего на северо-востоке – тут вокруг твои братья-мусульмане, но это не повод ля радости. Тут война всех против всех… Так что режут тут не по конфессии, а просто режут! Так… Мы летели со стороны Судана, от Хартума вниз, а потом на восток. Ты видел с воздуха реку?
– Да. Видел. Потом мы ушли левее.
– Точно… Думаю, что мы недалеко от границы с Эритреей. Там, – Сергеев указал подбородком на юг, – Сомали. А восточнее – Джибути. Если то, что мы видели, Голубой Нил, то высохшее русло неподалеку – один из притоков другой большой реки – Текезе Венз. А контейнеры с оружием, конечно, будут везти по дороге на Аксум…
– Ты воевал здесь. – Не спросил, а утвердительно сказал Хасан. – Тебе виднее…
– Ну, не то чтобы воевал… – солгал Сергеев. Ему почему-то не хотелось говорить Хасану всей правды. – Скорее уж, командовал теми, кто воюет. Вот кубинцы, – Сергеев посмотрел на стоящих на пандусе Кубинца и Вонючку, Конго снова исчез в чреве транспортника. – Они воевали. И хорошо воевали. Ладно, будет время, расскажу! Я действительно неплохо знаю эти места. Дорога на Аксум – единственная торговая дорога в этих местах. Вопрос к тебе, Хасан, – почему везут именно на Аксум? Зачем, вообще, груз везут туда? В этих местах уже больше года Эфиопия и Эритрея ведут войну за территории и пленных не берут.
– Мусульмане против христиан? – улыбнулся Аль-Фахри.
– Я бы на твоем месте не упрощал, – ответил Сергеев и посмотрел вверх, на стервятников. – Я же говорил тебе, что в Африке все воюют против всех. Кстати, тот, кто разбил тебе нос – по стечению обстоятельств тоже мусульманин… Однако нос он тебе сломал качественно.
