* * *
На этот раз я очнулся с ясной головой, испытывая вместо боли голод, и с шиной на ноге, которая почти не мешала мне ходить. Я огляделся в поисках хозяина, но оказалось, что в доме я один. В очаге не было огня, но, несмотря на это, в доме было тепло. Видимо, когда-то какие-то доброхоты установили здесь автоматическое отопление на тот случай, если очаг потухнет и великану станет холодно. На полках я нашел кое-какую снедь и впервые за много дней опробовал свои челюсти. Жевать было еще больновато, но вполне терпимо. Я включил коммуникатор и уже собирался было поведать Вселенной свою историю, но вспомнил, что нужно выяснить еще кое-какие подробности. Я подошел к двери, смутно надеясь увидеть как Джонни разминается колкой дров, но увидел лишь приглаженный снег, раскачивающиеся под ветром деревья и серое небо, низко нависшее над землей, подобно мокрому холсту. И скоро заметил кое-что еще: продолговатый сугроб на полпути между домом и опушкой леса.
Хруст снега у меня под ногами почти оглушал в окружающей тишине. Я шел к продолговатому сугробу. Да, он был там - лежал на спине, глаза его были открыты и смотрели в небо сквозь припорошивший их снег. Руки его были согнуты в локтях, а ладони открыты, как будто он держал на руках ребенка. Снег одеялом покрыл его, словно стараясь согреть во сне. Собака лежала подле него, замерзнув на своем последнем посту.
Я долго, очень долго смотрел на великана, и слова так и кипели во мне. Я очень многое хотел бы сказать ему, но для этого требовался другой голос, голос, который перенес бы слова через пропасть куда более широкую, чем пространство, - туда, куда он ушел. Поэтому я сказал только:
- Ты победил, Джонни. Мы считали себя умниками, но именно ты оказался человеком, который довел свое дело до конца.
* * *
Я нажал кнопку "Передача", готовый дать залп, который потопит Домбека и его команду, как консервную банку, но потом тихий мудрый голосок благоразумия принялся нашептывать мне в ухо. Прищучить их для меня будет равносильно самоубийству. Причем и после смерти на моем замерзшем лице останется торжествующая улыбка, а нос будет воинственно выглядывать из могилы. Быть может, еще имело смысл вывести их на чистую воду ради того, чтобы сохранить для Джонни Грома его замерзший рай, особенно если учесть, что они собирались провести меня тоже.
Но я-то был жив, а Джонни был мертв. А тот миллион по-прежнему дожидался меня. Там, в грузовом отсеке, не осталось ничего такого, чего нельзя было бы объяснить огромным нехорошим скорпионом, который слегка пожевал мою ногу.
Джонни будет героем, ему поставят памятник - замечательный памятник, где-нибудь в таком месте, куда не дотянутся ковши землеройных машин. Я сам прослежу за этим.
И в конце концов я поступил умно и очень-очень хитро. Я сообщил им то, что они хотели от меня услышать: люди живы, а великан погиб геройски, как и подобает великану. После этого я стал ждать прибытия спасательной шлюпки.
* * *
Я получил свои деньги и как бы ушел в отставку. Я хочу сказать, что твердо для себя решил больше никогда не браться ни за какие поручения. До самого последнего времени я проводил жизнь, путешествуя, любуясь видами, отдыхая на роскошных курортах, тратя часть дохода, причитающегося мне с той кучи денег, которые мне достались. Я ел и пил, путался с девками и испробовал, кажется, все на свете - начиная с воздушных лыж и кончая пешими прогулками по дну морскому, но меня не оставляет ощущение, что то, что я тщетно пытаюсь найти, я никогда не найду, и ни один бездельник и любитель острых ощущений не найдет тоже.
Вселенная бесконечна и равнодушна, а маленький человечек никак не хочет оставить попыток совершить подвиг, который позволит ему сравняться со звездами.
Но в мире, где когда-то жил-был великан, все мы навсегда останемся пигмеями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
