— Да уж, могу себе представить! — насмешливо сказал сэр Николас. — На редкость дипломатичный ответ, мой Джошуа. Так каковы же мои планы?
Джошуа поднялся, держа в руках второй сапог.
— Сэр, вы еще не поделились ими со мной, — ответил он все так же бодро. — Но не мог же я так прямо и сказать этому жирному управляющему! Толстопузый надутый осел, смею сказать. И все же, хозяин, — говорю это вам по зрелом размышлении, — было бы неплохо теперь уютно устроиться дома.
Сэр Николас стоял, развязывая шнурки с золотыми наконечниками.
— А еще лучше, мошенник, снова отправиться в море, как только «Отважный» будет готов к плаванию.
У Джошуа вытянулось лицо.
— В самом деле, сэр?
Взгляд синих глаз на минуту остановился на нем.
— Ты можешь спокойно оставаться дома, в тепле и уюте. Разве я принуждаю тебя? На этот раз я отправляюсь в опасное приключение.
— Тем больше причин, чтобы взять меня с собой, — строго сказал Джошуа. — Если вы снова уедете, я, конечно, буду сопровождать вас. — Он взял с кровати колет и с упреком взглянул на своего господина. — Что за шутки, сэр? Я буду всегда под рукой, чтобы блюсти наши интересы. Конечно, я не говорю, что мне не хотелось бы остаться дома, но я, несомненно, поеду туда же, куда и вы, потому что, видно, такова уж моя судьба.
— Как у Руфи, — съязвил сэр Николас.
Немного позже он снова спустился по лестнице, в нарядном колете французского покроя с вышитыми рукавами. Прекрасную форму ног подчеркивали чулки телесного цвета, ниже колен перехваченные подвязками с розетками. Брыжи были совсем узкие, так что милорд Бовалле, предпочитавший более широкие, сварливо назвал это итальянской модой и сурово взглянул на брата.
Милорд с женой сидели в зимней гостиной, где был подан ужин. Сэр Николас предстал перед ними во всем великолепии. Он поставил перед миледи небольшую шкатулку.
— Испания платит дань красоте, Кейт, — произнес он и бросил из-под ресниц озорной взгляд на недовольное лицо Джерарда.
Миледи прекрасно знала, что именно может находиться в шкатулке, однако предпочла притвориться.
— Ах, Николас, что это вы привезли мне? — удивилась она, подняв на него небесно-голубые глаза.
— Так, пустяки. У меня в багаже есть отрез китайского шелка, из которого вы можете сшить себе платье или что-нибудь еще.
Миледи открыла шкатулку и в восторге всплеснула руками.
— О, Ник! Рубины! — задыхаясь, воскликнула она и благоговейно вытащила длинную цепочку с драгоценными камнями. Подержав ее в руках, она робко взглянула на Джерарда: — Взгляните, милорд! Николас сделал мне роскошный подарок.
— Да, — мрачно ответил милорд. — Драгоценности, украденные из какого-нибудь испанского трюма.
Миледи вздохнула и положила цепочку обратно.
— Мне не следует носить ее, сэр?
— Тьфу! — сказал Николас, взял со стола цепочку и надел на тонкую шею миледи. — Я привез такие же игрушки для королевы. Уверяю вас, она будет их носить. Не обращайте на него внимания.
— Я уверена, — заявила миледи, собрав все мужество, — что то, чем не пренебрегает ее величество, могу носить и я.
Джерард уселся на стул с высокой спинкой во главе стола.
— Поступайте как знаете, мадам, — проворчал он.
Как обычно, ужин прошел в молчании, но когда унесли гусенка и подали десерт, а перед милордом поставили вино с пряностями, разговор возобновился. Милорд окунул пальцы в золотую чашу, поданную ему лакеем в голубой ливрее, и заговорил более сердечным тоном:
— Итак, Ник, ты ничего не сказал о своих планах. Ты вернулся домой насовсем?
— Признайся, брат, что тебе спокойнее, когда я в отъезде! — поддразнил его Николас и налил вино в бокал из венецианского стекла, стоявший перед ним.
Джерард наконец соизволил улыбнуться.
— Нет, это не так. Хотя я и не отрицаю, что ты — безумный и беспутный мальчишка.
— Обычно ты называл меня головорезом.
— Да. — Улыбка милорда стала шире.
— О нет, я уверена, что теперь он остепенился! — вступилась миледи. — Умоляю, не надо резких слов! Ведь ему уже тридцать четыре или тридцать пять, не так ли?
— Боже милостивый, в самом деле? — удивился сэр Николас.
Он поднял бокал с вином и посмотрел сквозь него на свет. Казалось, ему в голову пришла какая-то странная мысль. Милорд заметил, что уголки его губ приподнялись.
— Пора покончить со всем этим бродяжничеством по морям, — сказал милорд.
Бовалле метнул в него быстрый взгляд, в котором читалась скрытая усмешка, и вернулся к созерцанию своего вина.
Миледи поднялась.
— Вам нужно многое сказать друг другу, — произнесла она. — Вы найдете меня в галерее.
Бовалле открыл перед ней дверь. Проходя мимо него, она протянула руку и рассеянно улыбнулась.
— Я надеюсь, что вы прислушаетесь к милорду, Ник. Мы оба были бы рады, если бы вы остались с нами дома.
Сэр Николас поднес ее пальцы к губам, но не ответил ни «да», ни «нет». Она вышла, и он закрыл за ней дверь.
Милорд немного отодвинул свое кресло от стола, уселся поудобнее и налил себе еще вина.
— Садись, Ник, садись! Расскажи, что у тебя на уме.
Он заметил в глазах брата затаенную улыбку и почувствовал легкую тревогу. Никогда не знаешь, что еще собирается выкинуть Ник.
Сэр Николас слегка отодвинул кресло и опустился в него, перебросив ногу через подлокотник. Пальцы его обхватили ножку бокала, вертя его в разные стороны, другой рукой он поигрывал ароматическим шариком.
Милорд кивнул и улыбнулся:
— Я вижу, у тебя осталась привычка играть своим ароматическим шариком. Насколько я помню, это никогда не предвещало ничего хорошего. Память еще не изменяет мне, а? — Он выпил вино и поставил бокал. — Тридцать пять лет! Да, миледи не ошиблась. Тридцать пять лет — и ты все еще скитаешься по свету. А во имя чего, Ник?
Бовалле пожал плечами.
— О, чтобы привезти домой рубины для Кейт, — парировал он.
— Вот это мне и не нравится, не стану от тебя скрывать. Пусть этим занимаются такие, как Хокинз и Дрейк, но напомню тебе, что ты, Ник, мой наследник. Путешествие по Европе для завершения образования — это куда ни шло, хотя одному Богу известно, чего хорошего оно тебе принесло!
— Нет, брат, — возразил сэр Николас. — Я учился выпаду с уколом у самого великого Каррансы из Толедо! Ты должен это признать.
Это вывело милорда из себя.
— Чистое тщеславие, видит Бог! Все эти уколы и фокусы с варварской рапирой — изобретение самого дьявола. Честный меч и щит были достаточно хороши для наших отцов.
— Но недостаточно хороши для нас, — ответил Бовалле. — Впрочем, я готов вызвать тебя на бой с твоими мечом и щитом и одержу верх, Джерард. Думаю, что не совсем еще разучился обращаться с ними. Но если хочешь утонченности и искусных приемов — тут нужна рапира! — Он сделал воображаемый выпад. — Как, ты считаешь, что во время моих путешествий я не научился ничему хорошему? Разве я не сидел у ног Каррансы, а затем не нашел в Венеции самого Мароццо? Да, он уже был стар, но еще мог показать один-два приема. Увы, ты не знаешь итальянского, а то мог бы почитать его «Opera Nova»[5]. В этой книге он подробно объясняет применение falso[6] и dritto filo[7]. Ты скажешь, это ни к чему? Тогда найди человека, который одолел бы меня в поединке с рапирой и кинжалом!
