В отель братья Брэндоны приехали за несколько минут до назначенного времени. Оба волновались, особенно Роджер. Эммон сдерживался изо всех сил, но тоже был неспокоен. У обоих была отличная репутация в бизнесе, и они знали, что произведут хорошее впечатление, но все же было бы спокойнее, если б заказ был получен обычным путем, а не из-за присутствия в их офисе Джули Уоткинс.
С чего бы ему настаивать на том, чтобы именно Джули вела его заказ. Может быть, сегодня все прояснится.
Ровно в двенадцать Роджер и Эммон подошли к портье и справились, в каком номере остановился мистер Андропулос. Портье попросил их подождать, позвонил по телефону и доложил об их прибытии. Затем повесил трубку и попросил братьев следовать за ним. Портье проводил их к особому частному лифту, своим ключом отпер дверь, нажал кнопку, и через секунду, как им показалось, они очутились в роскошных апартаментах.
— Добрый день, джентльмены, я — Чарльз Роджер, секретарь мистера Андропулоса. Пожалуйста, следуйте за мной. — Роджер и Эммон двинулись за ним по просторному коридору, поглядывая по сторонам. Полированные деревянные полы покрыты восточными коврами, на стенах — шелковые обои цвета шампанского. Элегантные шелковые драпировки обрамляли большие окна. Белые плафоны люстр украшали позолоченные разводы. Восхищенный Роджер старался не подавать виду, но был поражен всей этой роскошью.
Никос Андропулос встретил братьев, стоя перед массивным мраморным камином. Ростом не менее шести футов, стройный, хорошо сложенный, он крепко пожал руки гостям. Пожимая руку, он смотрел прямо в глаза, и его собственный взгляд был холоден и непроницаем.
— Добрый день, джентльмены. Я — Никос Андропулос.
— Я — Роджер Брэндон, а это мой брат Эммон. Ваше приглашение — большая честь для нас.
— Я хотел увидеться с вами до отъезда в Грецию. Чарльз Роджер будет вести дела в мое отсутствие. Вы познакомитесь с ним во время ленча, вам придется работать в тесном контакте.
Никос Андропулос не пожалел времени, чтобы обстоятельно объяснить, чего именно он ждет от «Брэндон бразерс». Он и словом не обмолвился о Джули или еще о ком-нибудь из служащих. Под конец он вручил Роджеру папку с документами.
— Здесь подробно изложены мои требования. Я буду признателен, если вы внимательно ознакомитесь с контрактом, подпишете его и вернете к завтрашнему дню. Мне бы хотелось покончить с формальностями до отъезда.
— Когда вы уезжаете?
— Завтра вечером. Должен сказать, мне изрядно поднадоели здешние дождь и холод. Учась в колледже в Бостоне, я думал, что привыкну к этой погоде, но ничего у меня не вышло.
— Мы сами из Лондона, — заговорил Эммон, — и к климату Нью-Йорка нам было легко привыкнуть. В Лондоне погода не лучше.
— Я бывал в Лондоне много раз. Мне все там очень нравится, кроме погоды. И, честно говоря, я рад вернуться домой.
Вошел Чарльз Роджер.
— Простите, что перебиваю вашу беседу, господа. Мистер Андропулос, вас просит к телефону дедушка. Будете с ним говорить?
— Да, буду. Извините, джентльмены, я возьму трубку в другой комнате. Мой дед никогда не звонит по пустякам.
Братья вежливо встали. Пока хозяина не было, они огляделись. Это была специальная комната для отдыха при офисе. Старинная английская мебель XVIII века, исключая резной столик в итальянском стиле. На софе богатое, золотой парчи, покрывало, а стулья обиты полосатым красно-серым шелком. На полу лежали дорогие восточные ковры, но ни Роджер, ни Эммон не взялись бы определить место их изготовления. Над маленьким столом в другом конце комнаты висел подлинник Ван Гога. В соседней комнате через приоткрытую дверь можно было разглядеть круглый дубовый стол, в центре которого стоял огромный букет ярко-оранжевых цветов, приятно гармонировавших с обивкой стен. Несколько стульев окружали круглый кофейный столик, на котором красовался большой букет орхидей. В стеклянной вазе лежали экзотические фрукты и орехи, на всех столах стояли массивные бронзовые пепельницы.
Никос вскоре вернулся, куря длинную сигарету, цветом напоминавшую сигару.
— Дурацкая привычка, я знаю. Еще не пробовал бросать, но знаю, что рано или поздно придется это сделать. — Он медленно затушил сигарету в одной из хрустальных пепельниц. — Я никогда не предлагаю другим разделить мою дурную привычку.
Никос снова извинился и предложил Брэндонам сесть.
— Моя мать неважно себя чувствует, надо было поговорить с дедом. Еще раз извините, что прервал нашу встречу. У вас есть ко мне какие-нибудь вопросы?
Эммон отрицательно покачал головой, а Роджер заметил, что, возможно, вопросы появятся после, когда они просмотрят документы, которые он им вручил.
Появился Чарльз и объявил, что ленч готов. Все перешли в столовую. Эммон Брэндон был страстным коллекционером. Он собирал изделия из стекла и хрусталя. И вот, войдя в столовую, он замер, увидев самый красивый подсвечник из всех, какие когда-либо попадались ему. Он состоял из сотен хрустальных шариков, блестевших как бриллианты. Большой овальный стол, также в английском стиле, окружали стулья с шелковой обивкой. Однако этот стол был пуст, и они последовали за Никосом и Чарльзом в соседнюю комнату. Это был солярий, возвышавшийся над Нью-Йорком, откуда даже в пасмурный день открывался прекрасный вид. Круглый стол был накрыт на четверых. В центре стояла ваза с фиалками.
— Фиалки — мои любимые цветы, — заметил хозяин. — В них сочетаются нежность, чистота и красота.
Никос посадил Роджера справа от себя, а Эммона слева. Чарльз сел напротив. Несколько официантов бесшумно обслуживали их, наливая вино и подавая закуски.
Омары были превосходны. За ними подали хорошо приготовленный бифштекс с кровью и большое блюдо греческого салата. На десерт был предложен шоколадный мусс, кофе и чай по выбору. И Роджер и Эммон выбрали кофе.
— Я думал, что англичане предпочитают чай, — сказал Никос.
Роджер засмеялся:
— Мы находим, что кофе к десерту намного лучше, чем чай.
Роджер и Эммон ощущали некоторое беспокойство. Разговор за ленчем шел легкий, ни к чему не обязывающий. Андропулос оказался чудесным собеседником. Он расспрашивал братьев о причинах их переезда в Америку, интересовался их семьями. Гостеприимный хозяин, он всячески избегал разговора о своей персоне.
Завтрак был закончен. Андропулос поинтересовался, не осталось ли у братьев каких-либо вопросов.
Роджер наконец решился:
— Мистер Андропулос, одним из условий, поставленных вами, является то, что исполнителем станет мисс Джульетт Уоткинс.
— Это правда, мистер Брэндон. Разве с этим есть проблемы?
