Писал я иероглифами, как привык с детства. Здесь, насколько я успел заметить, письменность была той ужасающей формой превращения звуков в буквы, что и в реальности Юнты. Если здесь иероглифы неизвестны, всегда можно сказать, что я просто рисую картинки для отдыха или медитации. А если ими пользуются и здесь, вряд ли линии моей реальности совпадут с местными, так что прочитать написанное мною никому не удастся.
10010 = 18 = 16
— И ты здесь, мой партнер-неудачник?
Я так увлекся записями, что перестал обращать внимание на окружающее. На Городок уже опустилась ночь, точки-огоньки красиво подсвечивали улицы, в окнах домов то там загорался и гас свет. Это было невероятно красиво. Рядом с моим столиком стояла разъяренная Карри, попросившая защиты в кафе, а потом безуспешно занимавшаяся со мной сексом. Она была одета во все тот же халат, небрежно завязанный широкой атласной лентой. Короткая стрижка подчеркивала ярко блестевшие изумрудные глаза.
— И я. Как и ты, — пробормотал я, раздраженный тем, что меня отвлекли в самый неподходящий момент.
Тут глаза ее вдруг блеснули — она увидела железяку, лежащую рядом с блокнотом.
— Ты… тоже сыщик? — заинтересованно спросила она, с великой непосредственностью усаживаясь за мой столик.
— Что значит «тоже»?
— Как и я, — она достала из кармана своего халата такую же железную коробочку как у меня, и положила ее перед собой.
Час от часу не легче.
— Что расследуешь? — поинтересовался я.
— Маньяка. Слышал?
— Да.
Какого черта она лезет в такое неприятное дело? Только ради баллов? Да, заработать на маньяке можно много миллионов, но сейчас в дело включились «настоящие следователи», так что вряд ли ей что-то светит.
— Очень хочу его найти. Приглядела здесь хорошее место, хочу построить свой дом. Не просто дом, а настоящий замок. Не самый большой, но очень красивый, а у здешней публики фантазии ни на что приличное не хватает. А ты ради чего занялся расследованиями?
— Штрафами обложили, я мне надо выбраться отсюда поскорее.
— Много задолжал?
— Шесть с лишним тысяч.
— А, ерунда… Пары мелких дел хватит. Только зачем отсюда уходить?
— Дела в реальном мире.
— Дела? Хорошо, что дела, а не девица, — рассмеялась она.
— Одно другому не мешает, — сухо сказал я.
— Ерунда. Ты такой весь из себя славный любовник, вряд ли твоя девица выпустит тебя из своих коготков. Да и процесс доставляет тебе удовольствия, так что ври, да не завирайся.
Я не стал разубеждать Карри. Секс и любовь разные вещи, но в некоторых био- и техномирах их отождествляют. Хорошо, что Юнта думает иначе.
— Ты где ночуешь?
— Нигде. Мне бы завтра к обеду отсюда выбраться…
— Значит времени у нас остается вагон. Пойдем ко мне. Секс у нас был, займемся чем-нибудь другим. Ужин, разговоры, потом в койку и можешь бежать по своим розыскным делам. Может я тебе что подскажу, может ты мне. Все-таки маньяки — всегда мужчины, а как у вас голова устроена, женщине никогда не понять, только страсть и ярость, либо совсем мякиш. Карри легко поднялась, и качнула головой, торопя меня принять решение.
Что ж, почему бы нет? У нее настолько причудливые представления о мужчинах, что разговор может оказаться довольно забавным. Да и в деле, возможно, она мне поможет разобраться.
10011 = 19 = 17
Да, Карри здесь неплохо обосновалась. Дом ее был довольно просторным — в ширину на три окна, здесь это встречается редко, чаще на одно-два, видимо участки стоят немало. На первом этаже прихожая без окна и большой зал с несколькими креслами у стен. Были здесь также пара небольших столиков и два дивана — один огромный, угловой, второй тоже немаленький, широкий. Судя по ширине диванов, они, скорее предназначались в основном для секса. На пастельных светло-розовых стенах развешаны очень яркие постеры, абстрактные рисунки с хаосом пересекающихся линий.
— Располагайся, я, так и быть, угощу сыщика-скитальца. Ты мне, я тебе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Только сейчас я заметил в самом конце зала, частично скрытую лестницей, небольшую дверь, которая, вероятно, вела в кухню.
Я начал прогуливаться вдоль стен, разглядывая картины. Все они дышали агрессией, недоброй силой, так что плохо вязались с уютными диванами и креслами. Это меня удивило и озадачило.
Карри появилась, катя перед собой небольшой столик на колесиках.
— Передвинь кресла, люблю разговаривать так, чтобы видеть лицо собеседника.
Мы устроились напротив друг друга в креслах, нас разделял невысокий столик.
Здесь было электричество, как и в мире Юнты. Но в доме Карри казалось, что его не существует — электрические светильники были выполнены в виде факелов и ламп, имитировавших живой огонь. Приглушенный, колеблющийся свет создавал интимную обстановку.
— У тебя очень красиво, — сказал я.
— Спасибо. Я меняю интерьеры по нескольку раз в год. Просто экспериментирую, мечтая о замке и подбирая различное оформление для его залов и подвалов.
— Подвалов?
— Хм, а какие же замки могут быть без зловещих подвалов? — расхохоталась она.
В ее смехе мне почудилось что-то жестокое и отчаянное. Зеленые глаза на мгновенье зажигались в момент, когда на них падал отблеск факела. Эффект это производило завораживающий.
— Ты очень несчастна… в личной жизни? — неожиданно сам для себя спросил я.
Ее смех резко оборвался. Меня самого пробила дрожь, но в следующую секунду я понял, что Карри просто опустила вниз лицо. Показалось вдруг, что передо мной не живая женщина, а долго простоявший на солнце выцветший манекен из витрины магазина.
Мгновенный переход от полной жизни самоуверенной женщины к безвольной кукле мог произойти только в игре. А потом я вдруг вспомнил, что такое уже было именно с Карри, когда в кафе, едва закончилось время, отведенное игрой на оплаченный секс, мои тактильные и прочие ощущения вдруг отключились.
— Я соврала тебе. Вернее, сказала не всю правду, — глухо сказала она, не поднимая головы. — Я расследую дело маньяка не только из-за баллов.
Она вдруг резко вздернулась, и я увидел искаженное какой-то сильной эмоцией лицо. Карри уставилась на меня, словно хотела прожечь во мне дыры своими глазищами. А затем снова заговорила тем же глухим и монотонным голосом безо всяких интонаций:
— Жертвы маньяка были похожи на меня. Я была знакома с первой из них. Мы познакомились в начале года, вместе ходили на вечеринки. Мы были очень похожи с ней. Очень. Даже глаза почти одинаковые, только у нее они были с желтоватыми искорками. Она очень любила заниматься сексом здесь, в Городке, потому что там, в ее городе подходящих кавалеров не находилось, они все раздражали ее своими запахами. Верга рассказывала, что у нее очень острое обоняние, сильней, чем у животных, и это такое наказание для тонкой натуры. Я уже пару лет подрабатывала сыщиком и когда мы с ней однажды влипли в историю с насильниками, и я увидела ее код в справочном блоке. Когда она погибла, я сразу узнала об этом по коду. И начала расследование. Узнать что-нибудь существенное мне не удалось. В игру Верга так и не вернулась, до сих пор лежит в больнице.
Карри замолчала и, наконец, отвела от меня взгляд. Потянулась, и налила в два бокала немного напитка из графина, пододвинув один ко мне, и двумя глотками опустошив второй. Я взял бокал и пригубил густое терпкое вино. Такого раньше я не пробовал, казалось, что оно сделано не из винограда, а из хурмы, с ярким вяжущим вкусом.
— Когда стало известно о второй жертве, я тут же кинулась на поиски. Удалось узнать, что женщина тоже была похожа на меня — прическа, фигура, только глаза не зеленые, а серые, по крайней мере, по словам очевидцев. Я обошла местные притоны, которые дают кров насильникам. В одном из них напоролась на любителей… В общем, они меня жестоко изнасиловали. Я сдала их суду, а когда вышла из игры попала в психологическую яму. Сегодня вернулась, и вновь наткнулась на тех же насильников, только теперь их было не двое, а трое. Я испугалась и рванула в кафе, где мы с тобой познакомились. Как работает мозг у таких мужчин, хотелось бы мне знать.
