Андрей Иванович ударился при падении затылком, и хотя не потерял сознание, но был в состоянии ошеломленности. Правой рукой он пытался сбросить руку врага со своего горла, а ногами оттолкнуть его от себя… Неожиданный свет озарил место схватки. Нападавший негромко охнул и упал на Гукова. Свет погас.
– Андрей Иванович! – раздался голос Васи Мелешина.
Снова вспыхнул свет.
– Андрей Иванович! – опять позвал Мелешин.
Гуков сбросил с себя тело противника, встал на четвереньки. Голова у него гудела. Андрей Иванович нащупал и подобрал выпавший из руки противника нож.
Вокруг собралось уже несколько человек.
– Вы не ранены? – услыхал Гуков голос заместителя Королева.
– Слава богу, цел, – сказал Андрей Иванович. – Спасибо вам. Чем это ты его так угостил, Василий?
– А фонариком, Андрей Иванович. Что под рукой было…
Человек, лежавший ничком на земле, задвигался, потом повернулся и сел, прикрывая лицо рукавом от света.
– Чем это я вас так допек, Федор Матвеевич, что вы на меня с ножом, а? – спросил Гуков.
– Шустрый вы оказались паренек, – спокойно проговорил дед Пахом, неторопливо поднимаясь в свете электрических фонариков с земли и отряхивая руками колени. – Видимо, «бормотушка» моя пошла вам на пользу.
– Видимо, так, – сказал Андрей Иванович. – За «бормотушку» я все еще перед вами в долгу, господин Крафт.
КАК ВЕРЕВОЧКЕ НЕ ВИТЬСЯ…
Новехонький «Икарус» по добротной асфальтированной дороге быстро примчал Малахова из Крутихи в Рубежанск, и прямо с автобусной станции Сергей Сергеевич направился на железнодорожный вокзал.
Сейчас Мерлин не очень заботился об установлении факта наблюдения за собой – он считал, что если раньше его не обнаружили, то теперь у местных чекистов и вовсе не было причин пришивать ему хвост. Слежку за собой он бы в той же Крутихе сумел заметить.
Мерлину было невдомек, что вели его еще с той самой минуты, когда он, приземлившись на Шереметьевском аэродроме, прошел пограничный контрольно-пропускной пункт. Вначале это было обычное профилактическое мероприятие. Не прошла незамеченной и встреча Мерлина с Кэйтом в универмаге «Москва». Правда, о чем они говорили друг с другом, установить не удалось. Но вот Мерлин, сменив обличье и документы, выезжает в Рубежанск. Это уже настораживало, свидетельствовало о причастности «туриста» к делу Ирины Вагай.
Теперь Мерлина опекали особенно тщательно. Но делали это так, чтоб он, этот специалист высшей квалификации, ни о чем не мог догадаться.
На экране было видно, как Сергей Сергеевич открывает шкаф номер сто двадцать девять и достает оттуда свой портфель.
– У нас есть пленка, на которой изображено, как этот «бородач» Ковров кладет в портфель сверток и достает деньги. И коробку пустую из озера выудили тоже. Все улики их связи между собой налицо.
– Не спорю, – сказал Гуков. – Но для нас не менее важно выйти с такими же уликами на Кэйта. Его кипучей деятельности в Москве давно пора положить конец. Поэтому-то Василий Кузьмич и дал нам команду проводить этого «корреспондента» обратно в столицу.
– Так, – сказал Королев, – это мне все понятно. Смотри-смотри, он что-то оставляет в шкафу!
– Газета, кажется, – произнес Гуков. – И ящик закрывает. Ставит на код… Видимо, это сигнал резиденту: все, мол, в порядке, товар получен, отбываю восвояси.
– Но господину Крафту уже не придется сюда больше заглянуть, – заметил Королев. – Голова не болит, Андрей?
– Все прошло. Крепко он меня обошел вчера. Я иду по его следам, а он по моим. Говорят, тигры применяют к своим преследователям подобный приёмчик.
– А он и есть тигр, – сказал Королев. – И еще какой тигр! Так и не промолвил до сих пор ни слова…
– Жалко, что мы взяли его вчера, – посетовал Андрей Иванович. – Глядишь, сегодня он вышел бы на связь с этим «корреспондентом» и дал бы нам новые улики.
– Что ж, прикажешь ждать, пока он тебя освежует? – сердито буркнул Королев. – И так был на волоске от смерти.
– Да, Василию я жизнью обязан. Вовремя подоспел.
– Говорит Четвертый, – произнес голос из динамика. – «Корреспондент» заходит на почту.
– Шестому пройти за ним, – распорядился Королев, – а Пятому быть наготове изъять любую корреспонденцию, которую подаст объект. Пятый, сразу доложите, что он будет отправлять.
– Либо сообщение об окончании операции, – сказал Гуков, – либо сами материалы.
Вскоре Королеву доложили, что отправлена заказная бандероль по адресу: гор. Каменогорск, Главпочтамт, до востребования, Конторовскому Демиду Францевичу.
– Еще одна птичка в наших сетях, – заметил Королев, – хотя это может быть и непосвященный человек.
– Надо послать туда кого-нибудь для связи с каменогорцами, – сказал Гуков.
– Распорядитесь, – обратился Королев к заместителю и, кивнув Гукову, добавил: – Занимайтесь им сами, товарищи москвичи.
– Там есть кому заняться. Его уже ждут, – отозвался Андрей Иванович. – Твой работник готов выехать вместе с «корреспондентом»?
– С утра ждет команды. В одном вагоне поедет.
Сообщили, что «корреспондент» взял билет на фирменный поезд до Москвы.
– Отправление через сорок минут. Дождемся отхода, Андрей?
– Да уж проводим. Можно и на перрон выйти, поглядеть на гражданина Малахова, так сказать, в натуре.
– Останьтесь здесь, – сказал Королев вернувшемуся заместителю, – руководите операцией, а мы с Андреем Ивановичем прогуляемся на перрон.
«По существу заданных мне вопросов могу сообщить следующее. С полгода назад я был на товарищеской вечеринке, устроенной режиссером народного театра Ириной Вагай по случаю премьеры. Находясь в состоянии опьянения, я высказывал некоторые мысли, которые свидетельствовали о моем недовольстве своим положением, говорил о желании иметь много денег, чтобы жить настоящей жизнью. Как оказалось впоследствии, мои слова были записаны незаметным для меня образом на магнитофонную пленку. Спустя несколько дней я получил от Вагай приглашение навестить ее. Надо сказать, что я этому несколько удивился, так как не подозревал о ее интересе ко мне, счел этот интерес чисто женским, мне было лестно получить такое приглашение, и я не задумываясь принял его. У себя на квартире Ирина Вагай приняла меня весьма приветливо, угощала французским коньяком, хотя я и принес с собой хорошее вино и конфеты. Затем она начала разговор о том, что я живу ниже своих возможностей, а имеется случай разом вырваться из этого полунищенского существования.
Я сказал, что готов на все, если за это хорошо заплатят. Тогда безо всяких предисловий Ирина Вагай предложила мне достать материалы, раскрывающие суть открытия инженера Кравченко. Я знал о том, что лаборатория «Сигма» уже работает над этой темой, но ответил Вагай отказом. Тогда она дала мне прослушать запись моих высказываний, а затем показала листок бумаги, в котором говорилось, что я даю обязательство сотрудничать с ними, и стояла моя собственноручная подпись. Я подумал, что этого всего мало, чтоб меня шантажировать, значит, фирма, которую представляет Вагай, не солидная. Так и заявил ей… Тогда Ирина Вагай усмехнулась и показала мне фотографии, где я был снят в лесу вместе с дочкой одного из наших инженеров».
ВОПРОС. Что предосудительного было в этой фотографии?
ОТВЕТ. По ней можно было сделать вывод об интимности наших отношений, а девица эта еще училась в школе… Ирина Вагай предупредила меня, что в случав моего отказа сотрудничать с нею, эта фотография будет размножена тиражом в сотню штук и всюду разослана, включая родителей этой самой девицы и прокуратуру. Я понял тогда, что уголовной ответственности мне все равно не избежать. Одновременно Ирина Вагай назвала сумму гонорара за мою услугу, и я согласился, тем более что Ирина Вагай убедила меня, что это не обычный шпионаж, а промышленный, никакого ущерба, мол, своим я не принесу. Таким образом, я стал работать на Ирину Вагай, вернее, на тех, кто стоял за нею. Мне же она определила кличку Святой, и пароль, по которому со мной должны были связаться, минуя Вагай, если возникнет в этом необходимость.
ВОПРОС. Каким образом вы добыли секретные материалы?
ОТВЕТ. Подобраться к лаборатории «Сигма» было трудно. Я постепенно накапливал сведения, так как в качестве начальника лаборатории научной организации труда имел доступ повсюду, в том числе и в закрытую лабораторию. Но тайна секретных работ скрывалась в сейфе, которым могли пользоваться только завлаб Горшков, Кравченко и инженер Муратов. Мы решили с Ириной Вагай использовать последнего, так как известно было о его чувствах к режиссеру. Был разработан следующий план. Выбирается время, когда Горшкова и Кравченко не будет в лаборатории. Я вхожу к Муратову, затеваю разговор. И в этот момент звонит Ирина Вагай и просит Муратова срочно выйти к ней из лаборатории, для входа в которую у нее нет пропуска. Я знал, что, приходя к себе в кабинет, Муратов снимает пиджак, в котором лежат ключи, вешает на спинку стула и поверх сорочки надевает белый халат. Важно было организовать так, чтобы пиджак с ключами висел на стуле, а я находился в это время в кабинете. И нам это удалось. Не знаю, что сказала Ирина Вагай Муратову, только он выбежал после ее звонка из кабинета. Вагай обещала задержать его не менее чем на четверть часа. Этого оказалось достаточно. Я взял муратовские ключи, прошел в кабинет Горшкова. Ключ к замку у меня был подготовлен заранее – это дело несложное. Я вскрыл сейф и быстро записал то, что мне было нужно. По образованию я инженер-металлург, и мне не понадобилось долго разбираться в сути открытия Кравченко. Достаточно было взглянуть на его формулы хоть одним глазом да черкнуть для памяти в блокноте. Тем более что я заранее готовился по этой проблеме. Но тут я едва не попался, так как в момент возвращения Муратова только собирался положить ключи обратно – и не успел этого сделать. Правда, Муратов был сильно взволнован, и я, выбрав подходящую минуту, когда он отвернулся, положил ключи в карман пиджака, но не в тот, где они лежали, тут уж было не до точности! Не знаю, заметил ли это инженер Муратов…»
