трепку!
Негритянка обернулась, не выпуская решетку из рук.
— Масса Джеймс! Масса Джеймс! Умоляю! Не продавайте Майка! Пожалуйста, масса Джеймс! — с рыданиями и всхлипами заголосила она.
— Ты оглохла, мразь? — гаркнул подоспевший Билл Браун. — Хозяин велел тебе возвращаться в поле! Пошла прочь, или отведаешь моего кнута.
Он бросился к ней, на ходу разворачивая кнут. Несчастная мать продолжала цепляться за тянущегося к ней сына. У Элизабет от жалости стиснуло грудь. Но она ничем не могла помочь, оставалось лишь смотреть на душераздирающую сцену, до боли сжимая кулаки.
Надзиратель подскочил к Люси и полоснул ее кнутом. Она вскрикнула, а Майк зарыдал. Браун продолжал хлестать рабыню, пока ее пальцы не разжались, и она не повалилась на дорогу, закрывая голову от сыпавшихся на нее ударов.
Мерфи стегнул мулов, и фургон с дребезжанием покатился прочь. Негритянка порывалась вскочить, но Браун сек ее каждый раз, когда она пыталась встать на ноги.
Лишь когда повозка скрылась из виду, он прекратил избивать Люси. Она тяжело поднялась. Ее платье из мешковины потемнело — то ли от пыли, то ли от крови. Пошатываясь, она побрела к Джеймсу. Тот, скрестив на груди руки, стоял у ступеней и с самым невозмутимым видом смотрел на нее.
Приблизившись к нему, негритянка вскинула голову.
— Будьте вы прокляты, масса Джеймс! — с ненавистью бросила она. — Вы же обещали!
— Что я тебе обещал, рабыня? — насмешливо спросил тот.
— Обещали, что никогда не продадите Майка. Он ведь ваш сын! Плоть от плоти… Как вы могли продать собственного сына?
— Заткнись, тварь!
Джеймс с размаху ударил ее по лицу. Негритянка упала и скорчилась на светлом гравии у его ног.
Элизабет остолбенела. Колени подогнулись, и она схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. Корсет так сильно сдавливал грудь, что потемнело в глазах. Она на ощупь вернулась в спальню и рухнула на кровать.
Сердце колотилось как сумасшедшее, а в голове билась мысль: «Не может быть! Джеймс продал собственного сына? Не может этого быть!»
Возможно, негритянка солгала! Но зачем? Кожа Майка гораздо светлее, чем у нее. Выходит, его отец белый. Но кто? Управляющий? Заезжий проходимец? Или действительно Джеймс?
Если это правда, то он — настоящее чудовище, способное на любую мерзость. Подонок! Исчадие ада! И как рожать от такого детей?
Надо поговорить с этой Люси. Узнать, сказала ли она правду. Дождавшись, когда в голове немного прояснилось, Элизабет встала с кровати и вышла на балкон. Но ни на подъездной площадке, ни на аллее уже никого не было. Только борозды от колес и вмятина на светлом гравии там, где Браун избивал рабыню, напоминали о том, что все случилось наяву, а не привиделось в дурном сне.
Глава 9
На следующее утро Джеймс ни свет ни заря заявился к Элизабет в спальню.
— Вставай! — потребовал он, стягивая с нее простыню.
— Что случилось? — Элизабет испуганно уставилась на него.
— Сегодня воскресенье. Божий день. Грех залеживаться в постели до обеда.
«До обеда»? Элизабет выглянула в окно. На небе только разгорался рассвет. Ее охватила злость.
— Грех — это продавать своего сына работорговцу! — вырвалось у нее прежде, чем она успела прикусить язык.
Джеймс замер, и его серые глаза превратились в ледяные колючки. Элизабет вдруг показалось, что вырез ее сорочки слишком низко открывает грудь, и она судорожно стянула его рукой.
— Ты снова лезешь не в свое дело, дорогая? — нарочито спокойно произнес муж. — Да еще и осмеливаешься меня в чем-то упрекать?
— Скажи, это правда? — не сдавалась Элизабет. — Майк твой сын?
— Да. — Ни один мускул не дрогнул на холеном лице.
— И ты продал собственного сына?
— А что тут такого? Дети наследуют статус матери. Люси — моя рабыня, ее отродье — тоже, а я не делаю поблажек никому из моих рабов.
— Но это же твой ребенок! — вскричала Элизабет, в попытке достучаться до его совести.
— Ты вздумала читать мне мораль? — На лице Джеймса заиграла циничная усмешка. — Так вот, дорогая, знай, Майк — далеко не первый щенок, зачатый от моего семени, которого я продаю. За мулатов дают хорошую цену, так что заделывать сосунков черным девкам — выгодное занятие.
— Ты чудовище! — пробормотала Элизабет, чувствуя, как, несмотря на жару, по телу пробегает озноб.
Джеймс пожал плечами.
— Я всего лишь забочусь о процветании «Персиковой долины», — невозмутимо заявил он. — Чтобы дети, которых мне родишь ты, ни в чем не нуждались.
Элизабет исподлобья глядела на него, не зная, что на это сказать, а он глумливо продолжил:
— Не волнуйся, дорогая, твоих отпрысков я не продам. Даю тебе слово.
— Вот уж спасибо, утешил, — буркнула она.
— Жду тебя к завтраку. Не опаздывай.
Когда он вышел из спальни, Элизабет села на край кровати и закрыла руками лицо. Боже, какой цинизм! Плодить детей и продавать их как поросят. Какой позор!
Она тяжело поднялась и позвонила в колокольчик, вызывая служанку. Интересно, видела ли Анна, как Джеймс продал Майка работорговцу? Скорей всего да: прислуга вчера подсматривала изо всех щелей.
И действительно, едва Элизабет уселась на пуфик, и черепаховый гребень коснулся ее волос, как Анна сокрушенно покачала головой.
— Жуть какая, мадам! — запричитала она. — У меня вчера чуть сердце не разорвалось. Ну как можно было отнять ребенка у матери?
Гадость совершил Джеймс, но стыдно стало Элизабет. Да, она старалась это предотвратить, но ничего не вышло. Может, недостаточно старалась?
— Ты права, это было ужасно, — вздохнула она.
— А вы слыхали, что эта негритянка ляпнула вашему мужу? — не унималась Анна. — Будто бы мальчишка — его сын.
— Слыхала, — сухо ответила Элизабет.
Обсуждать это со служанкой совершенно не хотелось. Элизабет почему-то казалось, что все потешаются над ней из-за того, что она имела глупость выйти замуж за такого подлеца.
Желая поскорее сменить тему, она заметила как бы невзначай:
— Я только одного не пойму. Зачем Джеймсу понадобился этот новый негр?
— Так ясно, зачем, — отозвалась Анна. — Прислуга вчера весь день об этом судачила.
— Да ну? — Элизабет пытливо взглянула на ее отражение. — И что же они говорят?
— Этот негр, Самсон, вроде как хорошо разбирается в лошадях. А конюх вашего мужа как раз недавно сбежал. Помните того бедолагу, которого загрызли собаки?
Элизабет недоверчиво хмыкнула.
— Лишь поэтому? Неужели конюх такая редкость в этих краях? Мне кажется, должно быть что-то еще. Джеймс так отчаянно торговался.
— Знаете, мэм, — служанка понизила тон. — Думаю, тут дело еще в бывшем хозяине этого негра.
— Ага… — Элизабет наморщила лоб. — И что же с ним не так?
— Говорят, ваш муж терпеть его
