— Лев Тимофеевич, не спи замерзнешь!.. Грибаново! — сквозь сон услышал следователь. — Приехали, дом номер двадцать шесть, Лев Тимофеевич, а Лев Тимофеевич?..
Рогаткин вздрогнул, проснулся и ему показалось, что он в раю… Вокруг машины летали бабочки, на берёзе сидела невзрачная птичка и распевалась во всё горлышко, а за высоким штакетником виднелся солидный дом с верандой и резным крыльцом. Лев Тимофеевич пошевелил ноздрями, вдохнул, выдохнул и уловил упоительный аромат укропа!..
«Может быть, эта неизвестная мне Раечка прольёт хоть бы какой-то свет на довольно странные подробности бегства няни и трёх дочек Хазарова из особняка на улице Пичугина, а?.. И очень занятно что за любовница у дяди Хазарова?.. Слово любовница очень неоднозначное и привлекательное. Любовница, любовница, любовница…» — открывая калитку, мысленно повторял Лев Тимофеевич. На тропинке валялся венский сломанный стул, следователь обошёл его и поднялся по скрипучим ступенькам крыльца. Увидев большой висячий замок, покрытый лопухом, Рогаткин потрогал его и прислушался.
— Вы не меня случайно ищете?.. — у калитки со стороны улицы стояла невысокая полноватая женщина в клетчатых шортах и белой мятой футболке. Сзади её маячил водитель Михалыч.
— Если вы Раечка, то вас! — обрадовался Лев Тимофеевич. — Я расследую дело о смерти вашей бывшей работодательницы. Меня зовут Лев Рогаткин, здравствуйте!
— Мой бывший работодатель Ким Хазаров, и он жив, — женщина закрыла калитку и неспешно подошла к крыльцу. — А у вас документы есть?.. Какая у вас смешная фамилия — Рогаткин… Да, я действительно Рая, — возвращая удостоверение, подтвердила она. — Эту дачу Ахат купил для нас, и это он приучил меня не доверять незнакомым людям. Извините, у нас тут дома далеко друг от друга, так что помощь звать бесполезно.
— Всё правильно, — Лев Тимофеевич кивнул. — Я сам такой.
— Правда? — Раечка Гулян вздохнула и обвела глазами дом. — Мы жили здесь почти два года. Знаете, тут раньше генерал жил… Жил, жил и повесился, потому и продавали эту дачу за полцены. Выходит, зря мы польстились на дешевизну, — Раечка всхлипнула. — Я сразу почувствовала, что случилась беда, когда они не приехали. Я звонила, а никто не отвечал — ни Лиля, ни Ахат, ни их новая нянька… У них там на автоответчике музыка Уэббера… Тоскливая такая!
— Вы разбираетесь в музыке? — искренне удивился Лев Тимофеевич.
— А вы думаете, я всю жизнь в няньках? — вопросом на вопрос ответила женщина. — Нет, я консерваторию когда-то окончила по классу фортепьяно, да вот только не заладилось с музыкой, — и она махнула рукой, не договорив. — Входите.
В доме было темно, Раечка подошла к окну и открыла его. Комната сразу высветилась. Уютная, с дачным минимумом мебели обстановка, старые обои… и разобранный наполовину пол.
— Пахнет мышами, — пробормотал Лев Тимофеевич, заглядывая в чёрную дыру подпола. — Вы здесь и зимой живете?..
— Да, и зимой тоже… Внутри не очень, да? Всё старенькое осталось от прежних хозяев, мы не стали ничего выкидывать, — улыбнулась Раиса. — Вы садитесь, я вам сейчас холодного чайку принесу.
И Раиса, перепрыгнув через груду досок, выскользнула в другую дверь.
— Идите сюда, — услышал через пару минут следователь. — Только смотрите под ноги…
Лев Тимофеевич споткнулся о короб с гвоздями, перешагнул доски, и оказался на залитой солнцем светлой кухне. Над обеденным столом висело фото в самодельной рамочке — смеющаяся Раечка и пожилой усатый мужчина с седыми пушистыми бровями.
— Это мой Ахат, — Раиса кивнула на портрет, и поставила перед Рогаткиным кувшин холодного чая и темный зеленоватого стекла стакан. — Чай с чабрецом. Пейте, пожалуйста.
— Спасибо, Раечка, — Лев Тимофеевич смутился. — У меня несколько вопросов к вам. Можно я их всё-таки задам?..
— Задавайте, раз приехали, — Раечка положила перед собой натруженные руки работящей женщины и вздохнула. — Я много повидала беды, но то, что стану вдовой… Нет, это уже слишком!
— Раечка, скажите, почему, хотя вы уже не работали на Хазарова, детей решили везти именно к вам? — Лев Тимофеевич вытащил диктофон и включил его.
— Дело в том, что после смерти Евы Ахат по просьбе Хазарова однажды их уже привозил сюда, — Раечка покосилась на диктофон. — Девочки горевали, и Киму Магомедовичу нужно было их как-то отвлечь. В тот раз Лиля тоже здесь была с детьми, девочки же ещё совсем маленькие.
— Скажите, а что вам сказала Лиля? Почему она попросила приютить девочек в этот раз?
— Она мне позвонила утром, сказала, что приболела, и попросила взять девчонок на дачу. Я ещё удивилась…
— Чему? — быстро спросил Рогаткин.
— Ну, у девчонок же новая нянька Марина, и потом у них в Бору условия лучше, чем здесь. Но я сказала, пусть приезжают, — Раечка вздохнула и спрятала руки под стол. — Ещё Лиля сказала, что дала Ахату денег купить девочкам всё необходимое. Там и вознаграждение для нас — за наш труд.
— Сколько она дала?
— Кажется три тысячи.
— Рублей? — уточнил Рогаткин.
— Ну, что вы, долларов конечно, — пробормотала Раечка. — У этих девочек совсем другой уровень жизни, они пьют и едят совсем не те продукты, что позволяем себе мы.
Лев Тимофеевич задумчиво кивнул.
— Она что-нибудь говорила про угрозу жизни детей? — осторожно спросил он.
Раечка покачала головой.
— Нет, насколько я помню, Лиля сказала, что в доме после отъезда Кима Магомедовича беспорядок, и что сама она приболела.
— И вас это удивило? — Лев Тимофеевич взглянул в глаза своей собеседницы, та взгляда не отвела.
— Ну, да, в общем-то, но для меня девочки не чужие, я же была их няней, — Раечка озабоченно вздохнула. — И потом, ну не принято у нас задавать слишком много вопросов, понимаете?.. Ахат, к тому же родной дядя Кима Магомедовича. Дальняя родня, очень дальняя, но, тем не менее, родня, и мне даже в голову не приходило отказать, и дело не в заработке! Даже если бы Лиля не предложила никаких денег, я бы всё равно приняла девочек. Просто Лиля знала, что у нас нет таких средств, чтобы заботиться о них на том уровне, к какому они привыкли.
— А няня Марина утверждает, что Лиля Юльевна просила её спрятать девочек у вас.
— Спрятать? — насмешливо переспросила Раечка. — Ну, в таком случае, меня об этом не предупредили.
— А раньше такое бывало?
Раечка молча рассматривала свои руки.
— Я не припоминаю такого, — наконец устало пробормотала она.
— Может быть, Лиля Юльевна просто не успела вам сказать об опасности? Или решила, что это не телефонный разговор?
— Всё может быть, — задумчиво обронила Раечка. — И я бы, наверное, не удивилась, но ничего такого, повторяю, в этот раз она мне не говорила.
Лев Тимофеевич попытался улыбнуться. «Выдави улыбку, Лёва», — приказал он себе.
— Раечка, заранее простите, но мне придется задать вам один не очень приятный вопрос.
— Всего один? Ну, задавайте, я переживу, — кивнула Раечка.
— Вы их ждали?
— Их приезда? Да, конечно.
— А они не приехали? — Рогаткин не сводил глаз с Гулян. — Почему же, в таком случае, вы никак не отреагировали на это?..
Раечка уныло посмотрела на стену с отставшими обоями позади следователя.
— Я же сказала вам, что звонила им всю ночь и утро, но мне никто не отвечал! Проверьте автоответчик Хазарова…
— Ну, а утром разве вы не видели по телевизору — в новостях, обрушившийся дом Хазарова? — Лев Тимофеевич залпом выпил стакан предложенного чая и покосился на кувшин.
— Господи, да после бури у нас в Грибаново больше недели не было света! — Раечка кивнула на лампочку над столом. — Я даже телефон зарядить не могла, не то, что телевизор смотреть.
У Льва Тимофеевича вытянулось лицо, он встал и протянул руку к выключателю. Электричества действительно не было…
— Но, следуя элементарной логике, почему же вам не пришло в голову поехать в Москву и узнать, что случилось? — Лев Тимофеевич обескуражено почесал лоб и посмотрел на Раечку.
— Знаете, я думала, затаюсь, и беда обойдет меня стороной, но не вышло, как видите, — Раечка вытерла мгновенно выступившие слезы. — Два дня назад приехал сменщик Ахата и рассказал обо всём, что произошло… Я эту стеклянную крышу вообще не одобряла, хотя кто меня спрашивал? Кто я и кто они?.. Наверное, у Лили было какое-то предчувствие беды, вот она и пыталась отправить внучек ко мне. Другой причины я просто не вижу… — Раечка запнулась. — Знаете, есть ещё один момент, в общем, Лиля Юльевна никогда не принимала ванну.
— Вы хотите сказать, что она не мылась?.. — хмуро поинтересовался Лев Тимофеевич.
— Нет, что вы, просто Лиля Юльевна предпочитала душ, — Раечка показала на левую сторону груди. — У неё были слабые сосуды и сердце.
— Надо же, какой интересный факт… И всё-таки, Раечка, скажите, почему вы ушли с такой престижной работы? — напоследок спросил Рогаткин.
