Рейтинговые книги
Читем онлайн Крестьянин и крестьянский труд - Глеб Успенский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24

Тщетно старался я возвратить утраченное спокойствие — убийственные газетные листки разверзли уже начавшую было заживать душевную язву, и я уже не мог оторвать своей мысли от картины, представлявшей "положение" так называемого образованного человека и общества, в котором он вращается, общества, в котором, говоря словами апостола Павла, "сердца исполнены горькой желчи и в узах неправды".

Удивительнее всего то, что об этом пребывающем в узах неправды не мужицком обществе заставил думать меня исключительно мужицкий процесс, напечатанный в судебной хронике одной из газет, привезенных Иваном Ермолаевичем. Процесс этот всем известен, и пересказывать я его во всей подробности не буду. Характернейший признак процесса — сопротивление крестьян властям: приехал судебный пристав описывать имущество крестьян за неплатеж долгов помещику, и крестьяне оказали ему сопротивление. Пристав начал палить из пистолета, одного убил, троих ранил и убежал. Крестьян судили, обвинили, наказали и все по порядку. Но роли мужиков и не мужиков во всей этой истории в высшей степени оригинальны, по крайней своей противоположности. В течение двадцати лет мужики преследуют одну совершенно реальную, определенную цель, выражая ее в требовании увеличения земельного надела. Двадцать лет без передыху они твердят одно: "земли мало!" В течение шестнадцати лет из двадцати они ходят с этими простыми словами по всем инстанциям, заполненным немужицким народонаселением; ходят в управу по крестьянским делам и в управу земскую, ходят к предводителю, к председателю, к исправнику; ходят в присутствие, в канцелярию, в комиссию; через шестнадцать лет, наконец, им привозят план на "всю землю", которая, по их мнению, им нужна и которою они всегда пользовались. На плане действительно изображена та самая земля, какая им нужна. За план этот они платят деньги, и не кому-нибудь, а самому становому приставу, который вручил план именно им, а не помещику, по мнению крестьян с 1861 года оттягавшему часть принадлежащей им земли. Получив план, крестьяне входят во владение, как видно, в полном сознании права и в полной уверенности в этом праве: у них "плант", за который отданы деньги, и они желают пользоваться только той землей, которая "на плану", — чужого им не надо. Но тут-то, когда, повидимому, кончились все мучения, все хождения и траты на просьбы и канцелярии, крестьян начинают убеждать, даже "внушать", что план этот ничего не значит, что план этот должен бы быть вручен им в 1847 году, тридцать пять лет тому назад, хотя того плана, настоящего плана, который следовало им иметь после 1861 года, им не дали: даже уставной грамоты не выдали. Имея все основания не верить этим "увещаниям" и внушениям, ибо опять-таки у них в руках план, за который заплачено и который вручен становым, крестьяне не могут понимать ни исков к ним помещика, не могут думать даже, что они должны; решительно не понимают оснований, по которым является пристав в сопровождении почти шестидесяти человек вооруженного народа и начинает хватать поросят, а потом палит из пистолета. Даже находясь на скамье подсудимых, они продолжают твердить: "мало земли", и продолжают не понимать всей этой путаницы. Не поймут они ее и в арестантских ротах и даже на каторге в Сибири. Несомненно, что они люди темные, что они не могут разобрать, какой привезли им "плант", что значит вот эта линия, оттененная синей краской, что значат эти А, В, С и т. д. Но цель их ясна — "земли мало!" С этой мыслью они шлялись по судам, с этой мыслью были на скамье подсудимых, с этой мыслью будут сидеть в арестантских ротах. Так же ли просто и ясно выражали свои требования или давали ответ на такое простое, ясное заявление, как: "мало земли", и те многочисленнейшие учреждения, наполненные не мужиками, к которым крестьяне обращались? Сказали ли они просто и решительно: "Нет тебе земли! Не будет!.." И вообще преследовали ли они какую-нибудь определенно поставленную, по отношению к крестьянам, свою, не крестьянскую цель? Но вот именно этой-то ясности, простоты и твердости в поступках немужицкого общества и нет в отношениях к обществу мужицкому. Сию минуту, сидя в арестантских ротах, мужики знают, что "земли, стало быть, не дадут!" Но ведь не дать ее господа образованные люди могли еще в 1861 году, то есть двадцать лет тому назад, и это принесло бы, как увидим ниже, несомненную пользу как мужикам, так и помещику. Но вот на эту-то решительность, определенность в поступках образованная половина процесса и оказалась неспособною. В подлинном процессе сказано, — что с 1861 года по 1877 год, то есть в течение шестнадцати лет, крестьяне на свои просьбы не получили никакого ответа, не получили даже плана и уставной грамоты. Но на деле они непременно получали ответы, и притом, наверно, всякий раз при посещении инстанций, наполненных образованными людьми. Им отвечали примерно так: "Еще не рассмотрена просьба… приходите через два месяца…", или: "Председатель не приезжал… уехал в Петербург…", или: "Рассматривается… вчерашний день доложено…" Так говорили мелкие сорта образованных людей. Но несомненно, что и крупные сорта также удостоивали их разговором… Не раз "застигали" они председателя врасплох, где-нибудь на подъезде, даже на улице; не раз застигали они и предводителя где-нибудь в швейцарской, или в магазине, или на подъезде церкви, и всегда эти господа удостоивали их ответом: "Знаю… Знаю… Вам сказано, что пришлется бумага. Все будет в свое время… Еще не рассмотрено — кажется, говорят вам русским языком!" Или: "Будет, будет рассмотрено… Не вы один… И кроме вас целые сотни таких же дел… Нельзя вдруг… Вас уведомят" и т. д… Иногда, так лет через пяток, их ошарашивали вопросом: "А почему не представлена уставная грамота?" — "Да мы не получали, батюшка!" — "Как же так не получали? Не может быть! — Иван Иванович! Вот не получали уставной грамоты…" — "Успеть нельзя-с!.." — "Ну, а без уставной грамоты ничего нельзя… Что ж я буду делать, не зная, в чем дело? Ты вот старый человек, ходок, ну рассуди, ты сам, ну что возможно сделать без уставной грамоты? Погодите! Получите грамоту, тогда и можно входить с прошением, ходатайствовать… Что же я могу сделать теперь? Который раз вы совершенно понапрасну являетесь, отрываете меня от дела…" — "То-то бы грамоту-то надобно!" — "И надо погодить! Нельзя всем вдруг, вы не одни в уезде… Ведь тут не тысячи человек работают… всем вдруг угодить нельзя. Надо ждать… А тогда и приходить!" Таким образом, ответы были и, как видите, ответы, даже разъясняющие крестьянам их темноту; но, с другой стороны, можно также вполне справедливо заключить, что ровно никаких ответов и не было, ибо до сей минуты, несмотря на разъяснение необходимости иметь уставную грамоту, этой самой грамоты крестьяне все-таки не получили… Становой пристав, вручивший или, вернее, "всучивший" крестьянам "плант", поступал еще рельефнее в смысле отсутствия определенности в поступках. Он привез план собственно для вручения г-ну помещику. Явясь в его дом, он сказал: "Вот план… по размежеванию… позвольте получить пятьдесят рублей за составление!" — "Какой план?" — спросил помещик. "План по размежеванию 1847 года". — "Да на какой он мне чорт, этот план? Теперь 1877 год, с тех пор прошло тридцать лет, совершилось освобождение крестьян, тут в плане должно быть означено что — их и что — мое… Мне надо план 1861 года, а 1847 года мне не нужен. Куда мне его…" — "Но как же-с, пятьдесят-то рублей?" — "А мне какое дело? Привозили бы его в 1847 году, тогда бы вам и уплатил старый владелец…" — "Так не благоугодно?" — "Нет, не благоугодно…" Почесал становой за ухом, подумал и пошел к мужикам: "Не возьмут ли хоть они. Ведь они все добиваются какого-то плана… Так ли, сяк ли, а пятьдесят целковых — привези!" И вот он стал убеждать мужиков принять план. "Вот, — сказал он, — план на всю землю". Слово всю он вставил собственно потому, что знал симпатию крестьян к этому слову. "На всю нашу землю?" — спросили крестьяне; тут становой подумал и придумал такой ответ. "Да! — сказал он совершенно твердо и прибавил: — на всю, которая находилась в вашем пользовании при прежнем владельце". — "Старинной, стало быть, нарезки!" — "Да! — тоже твердо ответствовал: — план старинной нарезки!" — "Как в прежнее время было?" — "Как в прежнее… Это план старый; именно как в прежнее время!" Таким образом, становой тоже давал ответы, не молчал, и притом давал ответы правдивые! Что он сказал? — "Это план старой нарезки". Разве он солгал, что ли? Он сказал крестьянам сущую правду… Надо ему пятьдесят-то рублей получить… Разве он виноват, что они не так его поняли? и т. д. Но кроме этих официальных образованных людей, даже помещик, с которым тягались крестьяне, и тот не выказал в этом деле спасительной твердости. Ведь и он мог привести "к одному знаменателю" своих противников еще в 1861 году, и притом по закону, а главное, двадцать лет знал бы, что делать, то есть находился бы в положении совершенно определенном. Стоило только твердо и решительно определить и установить свои права, а он-то, лицо, прямо заинтересованное в ясности постановки дела, действует почти так же, как становой и вышеупомянутые инстанции образованных людей. Он совершенно нерасчетливо позволяет крестьянам путаться в неосуществимых надеждах — двадцать лет; молчит, как будто ничего не понимает, — когда становой "всучит" мужикам ненужный план, думая вероятно: "пускай, пускай, попутаются с ним… приду-ут!" И в конце концов из всей этой нерешительности, то есть отсутствия решимости и смелости предъявить свои права и цели в полной ясности и простоте, вышло нечто непереваримое по срамоте внутреннего содержания. Поступая в этой тяжбе помещика с крестьянами решительно и прямо, все действующие в этом деле лица, и мужики и не мужики, никогда не пришли бы к тому жестокому, бессмысленному и разорительному для обеих сторон результату, к которому пришли теперь. Держали ли "образованные люди" руку помещика? Как будто бы и держали; они вот не препятствовали крестьянам путаться и не давали им прямых ответов; смотрели на это сквозь пальцы. Но, с другой стороны, они и разорили помещика; они на двадцать лет остановили правильность его хозяйства, и теперь, хотя арестантские, роты и доказали мужикам, что, стало быть, не будет и что, следовательно, им приходится поклониться насчет земельки помещику, приходится пойти к нему в батраки, но помещик ничуть от этого не выиграл: он окружен населением недоброжелательным, населением, которое ему приписывает теперешнее свое разорение, — населением, думающим, что он двадцать лет мутит их, заставляя тратиться и разоряться… Будут у него работники, и работники деловые, но не дай бог жить с такими работниками…

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Крестьянин и крестьянский труд - Глеб Успенский бесплатно.
Похожие на Крестьянин и крестьянский труд - Глеб Успенский книги

Оставить комментарий