прижимая к себе поднос.
-Да как ты смеешь?!
-Господи! – вскидываю руки к потолку, -Да не трогай ты ее, больной ублюдок! – выпаливаю раньше, чем понимаю, что сказала. – Ты же ко мне пришел, а не к ней!
Боби с дурацкой ухмылкой направляется к барной стойке, за которой я уже пытаюсь сообразить, куда могу дать деру отсюда.
-Ты права, пе-чень-ка, - отчеканивает каждый слог столь ненавистного мной прозвища. –К тебе и пришел, шлюшка моя милая! Вот давай и поговорим! – понимаю, что ту ночь он не забыл. В его глазах сейчас плескалось столько дикой злобы, что мне даже стало страшно. Не могу припомнить, чтобы когда-нибудь я его видела в таком состоянии.
– Может быть, ты хочешь поговорить о своих «чувствах» ко мне? - пальцами показывает кавычки, приближаясь все ближе. –А? Не хочешь? О чем еще ты хочешь поговорить?! Тварь! Ты мне ответишь за все!
Он начинает сыпать на меня ругательствами. Еще шаг и нас будет разделять только лакированная барная стойка. А мне даже сбежать некуда.
-Перестань орать, как ошпаренный! Ты не имеешь никакого права меня так оскорблять! Если ты не умеешь разговаривать спокойно, это не мои проблемы!
-А как мне тебя еще называть?! После того, что ты сделала?! Как? Натрахалась со своим новым приятелем? – кидает мне в лицо острые слова, которые режут душу в лохмотья. Внутри зарождается злоба, раскручивая тугие витки спирали, что сковывала мое сердце все это время.
Урсула удивленно пялится на нас.
Твою мать, Боби, я тебе точно череп раскрою надвое. Он пришел не выяснять отношения, он пришел публично оскорбить и унизить меня. Ведь прошлых унижений ему было мало. Ему во что бы то ни стало, надо доказать, что я ничтожество. Это так низко и так похоже на Боби.
-Это. Не твое. Дело. – стараюсь говорить спокойно, но руки трясутся от злости. –Понятно?
-А чье же? Ты вроде как моя девушка!
-Была! Я БЫЛА твоей девушкой, пойми ты это! Если бы не вел себя как последний придурок, все было бы нормально!
-Это ты ловко придумала! То есть я виноват во всем этом дерьме? -налетает на барную стойку, обрушивая на лакированную поверхность сжатые кулаки. Я подпрыгиваю, а где-то за спиной на стеклянных полках звякают бутылки с алкоголем.
-Это все ты! За моей спиной спала со всеми подряд! А я! Я тебе верил! Любил тебя! – на этих словах меня чуть не стошнило. – А стоило мне отвернуться, уже шпилишься с первым попавшимся?
Желваки на его лице ходят ходуном, а в глазах застыла злоба и…обида? Или это говорит в нем чувство униженного достоинства? Сомневаюсь, что он действительно меня любил. Ущемленная гордость и вспыльчивый характер дают буквально взрывную смесь.
-Боби, я даже объяснять и оправдываться перед тобой не буду, все равно это бесполезно. Я не хочу с тобой больше разговаривать. Никогда! Просто уходи! Между нами все кончено! – вжимаюсь в стройные ряды алкоголя за спиной, желая увеличить между нами дистанцию. – Можешь считать меня кем угодно, мне все равно. Просто уходи.
Распахивается дверь кухни, и на наши крики вылетают Берни с Диланом. Берни держит увесистую сковородку над головой, а в руках Дилана покоится скалка.
-Что тут происходит?! – кричит повар, оглядывая сидящую на полу Урсулу, бешеного Боби, сжимающего до треска барную стойку, и меня, пытающуюся раствориться в воздухе словно дым.
Боби переводит на ребят бешеный взгляд.
-О! Твои дружки подоспели? С ними ты тоже трахаешься?
Лицо Берни вытягивается, а Дилан делает два шага вперед, мерно постукивая скалкой по ладони.
-Боби, кажется, сегодня ты ошибся адресом! Хочешь – выйдем поговорим? Со мной или моей деревянной подружкой! Чего ты тут разорался, как на футбольном поле? Выйди за дверь и ори сколько влезет!
-Значит, трахаешься! – Боби вскидывает руки в победоносном жесте. –Я же говорил, что ты шлюха!
Дилан делает еще один шаг, почти поравнявшись с Боби. Бывший, видя серьезный настрой моих друзей, отступает и пятиться к выходу, поднимая руки вверх.
-Ладно, хорошо, видать, трахаешься, раз так за тебя заступаются целыми пачками! Мне проблемы с вами, - он разворачивается в сторону поваров, - не нужны. Я уже давно все понял! Я пошел! Нравится шпилить ее по очереди – пожалуйста! Не мне вам запрещать! У нее дырка что надо! А что касается тебя, - он переводит взгляд на меня, -с тобой, тварь, еще не закончили.
Лишь когда за ним закрывается входная дверь, шумно выдыхаю, понимая, что последние минуты почти не дышала. Слезы подкатывают к глазам, но нельзя позволить им пролиться. Только не из-за Боби. Он того определенно не стоит. Нашла из-за кого плакать!
Ребята помогают подняться Урсуле, что все это время так и просидела на полу с подносом в руках. Она подходит к барной стойке, в которую я уперлась, пытаясь взять себя в руки, хлопает подносом по лакированной поверхности и шумно выдыхает.
-Нет, ну какой подлец! Каков говнюк! Просто хамло!
Закрываю глаза, слушая ее тираду, соглашаясь с каждым словом, но в ответ ничего не могу произнести. Я так хочу помолчать и побыть в тишине. Мне иногда кажется, что тишина это идеальный спутник – они никогда от тебя ничего не потребует, ни в чем не упрекнет. Она всегда будет рядом, надо всего лишь выключить свет.
-Эй, Джес! Как ты? – Урсула пытается заглянуть мне в глаза.
-Я… Я не знаю.
-Только не говори мне, что его слова задели тебя?
-Вовсе нет, просто… - поднимаю глаза на нее, не зная, что еще можно сказать в сложившейся ситуации.
-Слушай, подруга, если хочешь, можешь пойти домой, я прикрою тебя. Не проблема, иди, прими горячий душ, выпей какао с мороженым! Давай!
Признаваться ей в том, что мы было страшно и одиноко возвращаться туда, где меня больше никто не ждет, я не стала.
-А можно я лучше ребятам на кухне помогу?
Они все еще стоят рядом и переглядываются между собой на мою просьбу, словно решая насколько опасно в таком состоянии мне доверить нож. Или увесистую деревянную скалку.
-Если обещаешь сильно не мешаться, - протягивает Дилан.
-Как скажешь! Я не буду отсвечивать!
-Тогда заметано!
Я закивала и скрылась за тяжелыми кухонными дверями следом за ними.
Ребята молча продолжили работать, лишь изредка бросая на меня косые взгляды. Дилан хоть и пытался иногда вставлять случайные фразы на подобие «какая сегодня погода» или «помидоры
