взгляд скользит по моему лицу к губам, затем медленно вниз, задерживаясь на определенных местах, отчего мои соски снова твердеют под плотным бюстгальтером пуш-ап. Закусив губу, я немного ёжусь под его обжигающим взглядом, но затем в нем вспыхивает ярость, и я резко принимаю защитную стойку.
— Какого черта на тебе надето?
У меня отвисает челюсть, а потом я злюсь.
— Что же не так с тем, что на мне надето, Левит?
Его ноздри раздуваются от старого прозвища, но затем он проводит рукой по лицу.
— У тебя нет ничего, в чем бы ты не походила на стриптизершу? Надень обратно те проклятые штаны.
Я стискиваю зубы в ответ на его тон, затем упираюсь руками в бедра и смотрю на него.
Мой наряд чертовски сексуальный, но точно не для стриптиз-клуба. Черт, да прогуливаясь по Оушен Драйв, можно увидеть более откровенные наряды. Конечно, мужская рубашка свисает с одного плеча, застегнутая только на две пуговицы посередине, и открывает ярко-фиолетовый бюстгальтер пуш-ап и пупок, но короткие черные кожаные шортики и колготки в крупную сетку прикрывают почти всю задницу. Руки прикрыты, спина прикрыта, а армейские ботинки, которые я планирую надеть, будут доходить до середины икры.
Я слишком одета, во всяком случае, для Майами.
— Если тебя не устраивает мой наряд, тогда возвращайся к своим братьям из братства и валите на пляж. Может, тебе повезет, и песок, который наберется тебе в задницу, перетрется в жемчужину.
Я произношу последнюю фразу с милой улыбкой, хлопая ресницами, и он возводит глаза к потолку. Он ничего не говорит, и чем дольше вдыхает и выдыхает, не глядя на меня, тем больше я злюсь.
Какого черта он так взбесился? У него нет права контролировать то, как я одеваюсь.
Сорвав подушку с лежащего на полу матраса, замахиваюсь на него и попадаю в живот. Он хмыкает и сгибается пополам, прижимая подушку к себе и резко поворачиваясь, вырывает ее из моих рук. Затем, быстро, как всегда, бросает ее обратно, и та бьет меня по лицу.
Напряжение уходит до того, как мое дыхание со свистом покидает тело, и мы одновременно начинаем смеяться. Когда наши взгляды встречаются, мое волнение от его присутствия вспыхивает снова.
Не могу, бл*ть, поверить, что он здесь, в моей маленькой арендованной спальне в Майами, штат Флорида. Да еще и после появления в клубе во время моего выступления.
Боже, такое ощущение, что прошло гораздо больше, чем три года.
Я борюсь с желанием закрыть глаза от некоторых воспоминаний, которые атакуют меня.
Интересно, испытал ли он столько же, сколько и я? Как сильно эти три года его изменили. Он выглядит совсем иначе, чем в последний раз, когда я его видела. Все еще по-мальчишески, но все же повзрослевшим. Выше ростом. Щеки не такие пухлые. На челюсти небольшая щетина, а в волосах — средство для укладки. Но как только мой взгляд остановился на нем, я тут же его узнала.
Он все тот же Леви.
Когда наш смех стихает, я отправляю подушку обратно на матрас и поднимаю армейские ботинки. Проходя мимо него, пихаю его плечом и ухмыляюсь, когда он ойкает, затем оглядываюсь на него через плечо.
— Пошли, пиписька. Мы опоздаем.
Глава 9
ЛЕВИ
Я изо всех сил стараюсь не морщиться, оглядывая захудалый бар, но почти уверен, терплю поражение.
— Зачем мы здесь?
Саванна оглядывается на меня через голое плечо и смеется.
— Почему ты выглядишь так, будто только что унюхал вонь?
Я округляю глаза.
— Потому что здесь воняет.
Она снова смеется, на этот раз громче, и я качаю головой. Она в восторге от моего дискомфорта, и я не могу не улыбнуться. Такое ощущение, что она никогда не уходила. Сав всегда любила заставлять меня извиваться, и как бы я ни старался притворяться, она видела, что это беспокоило меня меньше, чем я показывал.
Я тащусь за ней вдоль барной стойки, не сводя глаз с ее плеч, несмотря на тягу опустить взгляд ниже. Мне понадобится лоботомия, чтобы забыть зрелище ее топлесс с крохотными пластиковыми цветочками на сосках. Мне больше нет нужды добавлять контент «на работе открывать небезопасно» в папку «Саванна».
Потому что ощущение ее на моих коленях…
Я стискиваю зубы и слегка качаю головой.
Когда ребята обманом заманили меня в тот стриптиз-клуб, я пришел в ярость. Я немного вырос со времен библейских лагерей и лекций о непорочности, но мысль о том, чтобы сидеть в переполненном зале и смотреть, как женщины раздеваются на сцене, по-прежнему вызывала у меня реакцию «бей или беги».
В сознании невольно закрутились стихи о похоти и скромности, от которых у меня моментально разболелась голова. И только я начал отвлекаться статьями об архитектуре на своем телефоне, когда взрыв из прошлого вырвал его из моих рук и ошарашил.
Сначала я был шокирован. Не мог поверить своим глазам. Саванна Шоу, живая и здоровая, ухмыляется мне. Ее взгляд — которым она всегда смотрела на меня, намеренно пытаясь разозлить, — мгновенное взбудоражил меня. Мне захотелось вскочить и схватить ее в объятия, с силой сжать и громко рассмеяться. Не думаю, что когда-либо я был так счастлив.
В последний раз, когда я видел Саванну, я поцеловал ее, потому что думал, мы больше никогда не увидимся. Весь следующий год после ее ухода я мечтал о ней. Беспокоился о ней. Все время торчал в библиотеке, рыская в Интернете в поисках новостей о беглецах. Посвящал Саванне каждую трапезную молитву, умоляя Бога, чтобы следующий громкий заголовок не был о ней. Молил о ее безопасности. Чтобы она обрела счастье. Говорил себе, что отсутствие новостей — это хорошая новость.
Увидев, как она стоит надо мной с этой ухмылкой, с моей груди слетели три года кирпичей, и было восхитительно, наконец, вновь вдохнуть ее аромат. На целых две секунды.
Пока я не почувствовал целую кучу новых ощущений, от которых у меня закружилась голова.
Ее руки на моем теле, сжимающие мои бицепсы, ее губы возле моего уха.
Проклятье.
Я провел с ней целый год в своей постели, большую часть ночей спал, прижимая ее к своей груди, но ничто из этого не шло ни в какое сравнение с теми первыми секундами контакта в том клубе. Я чувствовал, что мое тело горит. Думал, что умру только от этого.
Но поскольку это была Саванна, ей захотелось пойти дальше.
Как насчет танца, здоровяк?
Долгие годы я буду воспроизводить это воспоминание снова и
