- Лизи, ты опять сжимаешь губы. Так нельзя. Гораздо красивее, когда рот полуоткрыт, как для разговора. Фрейлейн Вульстен, я бы попросила вас внимательнее заняться этой мелочью, которая, в сущности, совсем не мелочь… Ну, а как стихи ко дню рождения?
- Лизи очень старается.
- Что ж, тогда и я исполню твое желание. Можешь сегодня пригласить к нам после обеда маленькую Фельгентрей. Разумеется, сначала сделай уроки… А теперь, если фрейлейн Вульстен не возражает (та поклонилась), можешь погулять в саду, где захочешь, только во двор не ходи - туда, где яма с известью и доски на ней. Отто, ты бы, кстати, распорядился, доски совершенно прогнили.
Лизи была счастлива, что ей предоставлен целый час свободы; поцеловав ручку мамы и выслушав еще предостережение касательно бочки с водой, она удалилась вместе с фрейлейн Вульстен; супруги смотрели девочке вслед, а она еще несколько раз оглядывалась и благодарно кивала матери.
- Собственно говоря,- промолвила Елена,- я охотно посидела бы с Лизи и занялась бы английским; у Вульстен так не получится, и произношение у нее прескверное, so low, so vulgar[47], но я вынуждена повременить до завтра, ибо наш разговор необходимо довести до конца. Я не хочу порицать твоих родителей, я знаю, что это неприлично, и знаю также, что при твоем упрямом характере (Отто усмехнулся) это только увеличит твое упрямство; однако вопросы приличия, равно как и ума, нельзя ставить выше всего на свете. А я рискую совершить эту ошибку, если и впредь буду хранить молчание. Позиция твоих родителей в данном вопросе оскорбительна для меня, и тем паче для моих родителей. Ты уж не взыщи, но что в конце концов представляют собой Трайбели? Этого предмета лучше не касаться, и я воздержусь, если, конечно, ты своим поведением не принудишь меня сравнивать оба семейства.
Отто молчал и балансировал на указательном пальце чайной ложечкой. Елена продолжала:
- Мунки датского происхождения, одна их ветвь, как тебе хорошо известно, получила графство при короле Христиане. Будучи уроженкой Гамбурга, дочерью Вольного города, я не придаю большого значения титулам, но кое-что они значат. А возьмем теперь материнскую линию! Томпсоны - патрицианская семья. Ты делаешь вид, будто это пустяки. Ладно, не будем спорить, но я хотела бы добавить только одно: наши корабли уже ходили в Мессину, когда твоя мать резвилась в жалкой лавчонке, откуда ее извлек твой отец. Колониальные товары и пряности! У вас это тоже называется быть купцом… Не будем спорить, но есть купцы и купцы.
Отто сносил все безропотно, а сам поглядывал в сад, где Лизи играла в мячик.
- Отто, ты вообще намерен отвечать или нет?
- Предпочел бы не отвечать, моя дорогая. К чему? Ты ведь не можешь требовать, чтобы я в этом вопросе разделял твои взгляды, а раз так, незачем и отвечать, чтобы еще сильней тебя не раззадорить. Я считаю, что ты требуешь больше, чем вправе требовать. Моя мать проявляет по отношению к тебе величайшую предупредительность, и не далее как вчера доказала это, ибо я очень и очень сомневаюсь, что ей так уж был нужен этот обед, данный в честь нашего гостя. Кроме того, тебе известно, что она бережлива, если речь идет не о расходах на ее собственную персону.
- Ха-ха, бережлива,- расхохоталась Елена.
- Ну, пусть скупа, мне безразлично. И, однако же, она не скупится на знаки внимания и не пропустит без подарков ни одного дня рождения. Но это тебя никак не смягчает, напротив, твоя неприязнь к мама растет, и все по одной причине: она не скрывает от тебя, что свойство, которое папa называет «гамбургскими штучками», отнюдь не самое прекрасное в мире и что господь сотворил землю не ради одних только Мунков…
- Ты повторяешь ее слова или добавил что-нибудь от себя? Похоже на второе, у тебя даже голос дрожит.
- Елена, если ты хочешь, чтобы мы спокойно обсудили и взвесили все справедливо и осмотрительно, не подливай масла в огонь. Ты настроена против мамa, потому что она не желает понимать твои намеки и не собирается приглашать Хильдегард. Но ты совершенно не права. Если все сводится к отношениям между двумя сестрами, пусть одна сестра приглашает другую, а мама здесь решительно ни при чем…
- Очень лестно для Хильдегард, а заодно и для меня…
- …но если здесь преследуются иные цели, а ты призналась мне, что так оно и есть, то как ни желанен и для Трайбелей второй союз между обеими семьями, все должно идти непринужденным, естественным путем. Если ты приглашаешь Хильдегард и если месяц или, скажем, два спустя это приводит к помолвке между Хильдегард и Леопольдом, это будет как раз то, что я называю непринужденным и естественным путем; но если приглашение пошлет моя мать и напишет, как счастлива она будет надолго видеть своей гостьей сестру дорогой Елены и радоваться счастью обеих сестер, то такое приглашение прозвучит как весьма откровенное искательство благосклонности, а этого фирма Трайбель предпочла бы избежать.
- И ты с этим согласен?
- Да.
- По крайней мере, все ясно. Но ясно еще не значит правильно. Итак, если я верно тебя поняла, все сводится к вопросу, кто сделает первый шаг.
Отто кивнул.
- Но раз дело обстоит таким образом, почему тогда Трайбели не желают сделать первый шаг? Почему, я спрашиваю. Сколько стоит земля, инициатива всегда исходила от жениха, от поклонника.
- Ты права, дорогая Елена, но до жениховства дело пока не дошло. Пока речь идет только о предварительных действиях, о наведении моста, а уж мост должна наводить та сторона, которая больше заинтересована.
- Ах,- рассмеялась Елена,- мы, Мунки… и вдруг больше заинтересованы. Нет, Отто, не тебе бы так говорить, не потому, что это роняет достоинство мое и моей семьи, а потому, что это ставит всех Трайбелей и тебя в первую очередь в нелепое положение и, следовательно, угрожает авторитету, на который вы, мужчины, обычно претендуете. Ладно, ты меня вынудил, и я буду откровенна: это ваша сторона больше заинтересована, вашей стороне оказывают честь. И вы должны подтвердить, что сознаете это, подтвердить недвусмысленно,- вот каков первый шаг, о котором я говорила. И раз уж пошло на откровенность, я добавлю, что такие вопросы помимо серьезной, чисто деловой стороны имеют еще и личную. Надеюсь, тебе и в голову не придет равнять своего брата с моей сестрой по внешним данным. Хильдегард - красавица, она вся в бабку, в Елизабет Томпсон (по которой наречена и наша Лизи), у ней есть шик, как у настоящей леди, с чем ты и сам прежде соглашался. А теперь возьмем твоего брата Леопольда! Он добрый человек, он завел себе верховую лошадь, потому что непременно желает ее выездить, он каждое утро подтягивает стремена высоко, как англичанин, но ничего ему не поможет. Как он был, так и останется воплощенной посредственностью, если не хуже, во всяком случае, на кавалера он не похож, и если Хильдегард согласится за него выйти (а я боюсь, что она не согласится), это будет для него единственная возможность сделаться джентльменом. Так и передай своей матери.
- Я бы предпочел, дорогая, чтобы это сделала ты.
- Кто происходит из хорошей семьи, тот избегает сцен и дрязг.
- Но устраивает сцены своему мужу.
- Муж - это другое дело.
- Да,- засмеялся Отто, но смех его звучал невесело.
Леопольд Трайбель, работавший в фирме брата, но проживавший в родительском доме, намеревался отслужить призывной срок у гвардейских драгун, но был забракован по причине впалой груди, что нанесло всему семейству жестокое оскорбление. Трайбель-старший первым оправился от удара, советница страдала дольше, но всего больней отказ ударил самого Леопольда, и в качестве морального реванша он решил, по крайней мере, брать уроки верховой езды, о чем при каждом удобном случае и, в частности, нынешним утром вспоминала Елена. Ежедневно Леопольд проводил в седле два часа и выглядел при этом вполне прилично, потому что старался изо всех сил.
Вот и сегодня, в то время как старые и молодые Трайбели обсуждали одну и ту же рискованную тему, Леопольд отправился на обычную прогулку - от родительского дома, по пустынной в этот час Кёпникерштрассе, мимо виллы брата и саперных казарм до Трептова, нимало не подозревая, что именно он служит поводом и предметом этих щекотливых разговоров. Когда Леопольд проехал Силезские ворота, часы на казарме пробили семь. Верховая езда всегда доставляла ему удовольствие, а тем более сегодня, поскольку события минувшего вечера и особенно разговоры между мистером Нельсоном и Коринной все еще волновали его, волновали до такой степени, что, даже не состоя в духовном родстве с рыцарем Карлом фон Ай-хенхорстом, он всей душой разделял желание последнего «в безумной скачке обрести покой».
Правда, для уроков верховой езды в его распоряжение был предоставлен отнюдь не скакун датских кровей, а смирная градицкая лошадка, уже отслужившая немалый срок в манеже и потому едва ли способная к неожиданным поступкам. Леопольд ехал шагом, хотя предпочел бы мчаться, как вихрь. Лишь постепенно он перешел на легкую рысь и сохранял этот темп, покуда не достиг канала Шафграбен и лежащей в некотором отдалении Силезской рощи, где, если верить последнему рассказу Иоганна, не далее как вчера вечером снова ограбили двух женщин и одного часовщика. «Конца нет этим безобразиям! Куда смотрит полиция?» Конечно, при дневном свете роща уже не представляла такой опасности, и Леопольд мог в свое удовольствие наслаждаться гомоном дроздов и зябликов. .Однако еще большее удовольствие испытал он, выехав из Силезской рощи на открытую дорогу, где с правой стороны тянулись поля ржи и пшеницы, а с левой - текла Шпрее, обрамленная парками и бульварами. Все это было так красиво, исполнено такой свежести, что Леопольд снова пустил лошадь шагом. Но как он ни медлил, лошадь вскоре доставила его к тому месту, где был перевоз, и покуда он придерживал ее, чтобы без помех наблюдать за происходящим, мимо по шоссе промчалось из города несколько всадников да проехала конка в Трептов, хотя, сколько он мог судить со своего места, никаких пассажиров она не везла. Это его обрадовало, ибо завтрак на свежем воздухе - удовольствие, которое он доставлял себе каждое утро,- терял половину своей прелести, если поблизости располагалось с полдюжины разбитных берлинцев, заставляя привезенного с собой пинчера либо прыгать через стулья, либо таскать поноску. Но сегодня этого можно было не опасаться, если, конечно, перед замеченным им вагоном конки не прошел другой, битком набитый.
