бы познакомить вас с кухней, которая мне по вкусу. Вы ведь позволите мне, пригласить вас на поздний обед?
Было заметно, что Муромцева собиралась возразить, но под осуждающим взглядом Лидочки вынуждена была кивнуть.
— Тогда идемте, — заключил я и направился к дверям. — До понедельника, Лидия.
— До понедельника, Василий Михайлович, — ответила секретарь.
Уже у двери я остановился, обернулся и произнес:
— А вы…
— Увы, у меня еще много дел, — с сожалением ответила девушка. — Так что сегодня я скорее всего задержусь до вечера.
Я кивнул:
— Если будет нужно — я готов выйти в свои выходные. Так что если будут интересные дела…
— Ваш график составлен на два месяца вперед, мастер Юсупов, — ответила девушка. — Но если возникнет сложная ситуация — я вам сообщу.
— Спасибо.
Я улыбнулся, повернул дверную ручку и вышел в коридор.
— Похоже, вы и правда неплохой душеправ, — произнесла Виктория, когда мы спускались по лестнице. — Для практиканта.
Я обернулся к девушке и уточнил:
— С чего вы взяли?
— Ну, раз в первый день ваш график уже расписали на два месяца вперед, то видимо вы хороший специалист.
Я не стал говорить Муромцевой, что штат скорее все не до конца укомплектован. Как и то, что принимать я должен всего три дня в неделю. А за зарплату, которую я попросил, Евграфов забьет мой рабочий день по максимуму. Вместо этого ответил.
— Увы, Виктория Ильинична, но я не в праве давать оценку своей специализации. Я просто должен быстро и хорошо выполнять свою работу. А про мои умения должны говорить мои дела.
— Какой скромный, — покачала головой Муромцева.
— Тщеславие — грех, — пожал плечами я. — А путь светлого должен обходить пороки.
— Ну, в монашеской жизни есть свои плюсы, — согласилась девушка.
Я уже открыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент мы вышли в холл. Где стояли двое уже знакомых мне жандармов. И я решительно направился к ним.
— Еще раз добрый день, — начал я, поравнявшись с ними. — Как продвигается допрос свидетелей?
— Добрый, — ответил Листьев, убирая пачку бланков в папку. — Свидетелей еще много.
— Можете передохнуть в моем кабинете, — предложил я. — Секретарь сделает вам расслабляющий чай.
Жандармы переглянулись. И Листьев осторожно произнёс:
— Были бы очень признательны, мастер Юсупов. Просто сейчас еще много работы…
Я улыбнулся:
— Как решите — вы знаете, где мой кабинет. Этого Холодова конечно очень жаль, но и отдыхать тоже нужно.
Листьев кивнул:
— Ваша правда, мастер Юсупов. Среди журналистов редко можно встретить хорошего человека.
— Он был журналистом? — удивился я, и жандарм взглянул на меня так, будто решил, что я только что вышел из дремучего леса:
— Еще какой, Василий Михайлович. Святослав Иванович Холодов был корреспондентом шестнадцатого полка. Именно он заподозрил заговор в рядах «Серых Волков», и попытался его раскрыть, но отступники уже устроили чистку рядов и встали на площади. Тогда, Холодову едва удалось спастись.
— Вот как, — пробормотал я. — И правда значимая фигура. Спасибо за минутку просвещения.
— Посмотрите его документальные расследования про отступников, — произнес напарник Листьева.
— Обязательно, — заверил я. — Ну, мне пора. До встречи, мастера.
— До встречи, Василий Михайлович, — ответили жандармы, и я направился к выходу.
— Вы умеете заводить друзей, — признала Муромцева, когда мы уже вышли из здания.
Я прищурился от яркого солнца и ответил:
— Это несложно, Виктория Ильинична. Достаточно просто быть дружелюбным. Вот и весь секрет. Ну и светлые способности.
Я спустился по ступенькам и направился к машине.
— Какие способности? — мигом уточнила девушка.
— Разве вы не слышали? — удивился я.
— Нет, — растерянно ответила Муромцева.
— Иногда если нужно получить нужную информацию быстро, лекари прибегают к убеждению. Нужно только добавить в слова немного силы — и вуаля.
Я не стал уточнять, что эту способность приходится очень долго тренировать. Да и работает она далеко не со стопроцентным результатом. Но сказанного мной вполне хватило. Девушка встревоженно посмотрела на меня, словно пытаясь понять, говорю ли я правду, или это очередная шутка.
— Ну что вы так смотрите? — удивленно спросил я. — Это способность необходима для лекаря. С ее помощью гораздо проще убедить хворого, что нужно постоянно принимать микстуры, или пройти курс лечения в лекарне.
— Надеюсь, на мне вы эту способность не применяли? — грозно нахмурив брови, уточнила она.
Я вздохнул и ответил, постаравшись добавить в голос сожаления:
— Пока нет, Виктория Ильинична. Но когда-нибудь, я попрошу вас станцевать на столе. И вы не сможете мне отказать.
Девушка зло засопела и не проронила ни слова, пока мы не вышли на парковку. Уже там она произнесла:
— Я не одета для ресторана. Не хочу вас смущать. Быть может вы…
— Прекратите, — отмахнулся я. — Вы пытаетесь навязать мне образ сноба, но сами ведете себя некрасиво. Вы прекрасно выглядите. А если перестанете кривить лицо от каждой моей фразы, то окажетесь вполне симпатичной девушкой, с которой не стыдно зайти в приличное место.
— Вы пытаетесь меня обидеть? — начала было секретарь, но я ее перебил:
— Вовсе нет. Просто говорю как есть.
Виктория замолчала, обдумывая. Затем обошла авто и села за руль. Я же разместился на заднем диванчике.
— Куда едем? — обернувшись ко мне, уточнила девушка. — Здесь неподалеку есть неплохое заведение.
— Доверюсь вашему вкусу, — откинувшись на спинку, произнес я. — Едем.
Девушка завела двигатель, и машина выехала с парковки. Я же задумался о произошедшем убийстве.
— Выходит, этот Холодов и правда хороший человек, — протянул я. — Раз уж даже жандармы хорошо отзываются о журналисте. Такое, признаться, я вижу впервые. Вы слышали о Холодове, Виктория Ильинична?
Девушка взглянула на меня в зеркало заднего вида и ответила:
— Нет.
Я кивнул:
— Слишком уж много времени прошло со времени Восстания. Хотя, вы должны были с ним пересекаться, если журналист делал документальные фильмы про отступников.
Муромцева покачала головой:
— Я точно нет. Возможно, кто-нибудь из Братства…
Я задумчиво взглянул в окно. И Виктория, которая то и дело косилась на меня в зеркало заднего вида, не выдержав, уточнила:
— О чем задумались, Василий Михайлович?
— О том, почему ветеран гвардии
