Николай промолчал. Он уже сильно жалел о том, что показал "императору" документ, не сумев сдержаться. Сам же "царь", повеселев, сунул паспорт членам своей свиты, направо и налево, ткнул пальцем в чудноiе слово "мещанин", чем вызвал всеобщий смех, а после обратился к Николаю:
- Батюшка, что ж получается такое? Верю, что по всей стране одноименных с императором людей - что карасей в садке, но разве каждый станет себя царем именовать с превеликой дерзостью и опасностью навлечь на себя гнев царя истинного?
Николай промолчал, не просто не желая пускаться в объяснения с каким-то проходимцем, затеявшим рискованное предприятие с самозванством за счет случайного сходства с ним, с помазанником, но и потому, что знал - все доводы и объяснения здесь никого убедить не смогут, ибо всей этой разбойничьей братии нужен был свой император, такой же, как они, по повадкам, характеру и нравам.
- А раз ты Романов Николай, назвавший себя императором, ничего вразумительного мне и всем моим подданным сказать не можешь, то я своей властью, - "император" возвысил голос, сделал его нарочито грозным, повелевающим, - своей властью буду сейчас тебя казнить, как казнили таких вот воров и самозванцев все мои предки. Прилюдно тебя казню, чтобы другим таким вот мещанишкам было неповадно посягать на мой отеческий государев престол.
И, обращаясь уже к своему конвою, бросил резко:
- Фомка, Кузьма, мой царский приговор приведите к полному натуральному соответствию, то бишь расстреляйте наглого смутьяна.
Фомка и Кузьма с охотой спрыгнули с коней, хоть по шеренге пассажиров и прокатилась волна ропота, сдержанного недовольства, и, когда охранники "императора" шли к Николаю, по дороге доставая из-за спин карабины, вдруг раздался высокий мальчишеский голосок, и крик, с плачем вперемежку, пролетел над строем пассажиров и достиг слуха человека с золотыми эполетами:
- Не убивайте его-о-о! Не убивайте-е! Это - папа мой, он на самом деле бывший император! Не самозванец он!!
"Император" так резко повернулся в седле, чтобы рассмотреть, кто там кричал, что сочно проскрипела кожа английской выделки. Увидев невысокого худенького парнишку в линялой гимнастерке, препоясанной тонким ремешком, удивленно вскинул брови и спросил:
- А это ещё что за воробей там прочирикал? Ну-кась, подойди сюда скорее!
К всаднику, лошадь которого не могла стоять на месте, взматывала головой, пыталась лягнуть кобылу конвойного, Алеша подходил медленно, но с высоко поднятой головой. Еще не дошел, как от строя отделилась Анастасия, с плачем бросилась за братом, после Татьяна, Мария, Ольга, не устояв на месте, тоже побежали к "императору", чтобы удостоверить человека в эполетах, что их отец - не самозванец.
- Ну, и кто же вы такие? - совершенно опешив от неожиданности, видя перед собой умолявшие глаза девушек-красавиц и мальчика-подростка, спросил лже-Николай.
- Мы - дети того, кого вы изволили назвать самозванцем! - со слезами на глазах заговорила старшая дочь Николая. - Меня зовут Ольгой.
- А я - Татьяна, - сказала вторая.
- А я - великая княжна Мария! - подала голос третья.
- Великая княжна Анастасия - это я, - представилась резвая с виду девушка, а мальчик, не успевший утереть слезы, пролегшие на щеках блестящими дорожками, сказал:
- Меня же зовут Алексеем Николаевичем Романовым.
"Император" и все, кто был поблизости от него, удивленно моргали глазами, глядя на августейшее семейство, а к детям уже спешила Александра Федоровна, чья величавая осанка сразу выдавала в женщине царственную кровь. Вот уже мать была рядом со своими птенцами и обнимала сразу же Алешу и Анастасию.
- Если вы, сударь, - с вызовом заговорила она, - представлялись здесь защитником монархии, - не знаю, право, какого вы сами-то роду-племени, так уж взгляните на нас внимательно. Узнаете ли царственное семейство? Полагаю, наши портреты вам видеть приходилось. Если в Николае Александровиче вы не признаете бывшего монарха, так его супругу и детей узнайте, чтобы не мололи чушь про нас, что мы-де самозванцы.
Похоже, на всех, кроме всадника, выдававшего себя за царя, эта сцена произвела впечатление веселящее. Кого-то больше волновала проблема сохранности своего багажа, безбожно потрошившегося "лохматыми". Кто-то думал, что и всадник с эполетами, и бородач из толпы пассажиров то ли разыгрывают друг друга, то ли ведут какую-то игру, непонятную им. Во всяком случае, никто из числа пассажиров не верил, что среди них присутствует хотя бы один монарх. Лишь Томашевский и Ваганов знали истину, а "лохматые" давно уже поняли, что их атаман лишь прикрывается именем государя, но на самом деле только лихой и дерзкий человек, решивший поиграть в царя. Вдруг все оторопело посмотрели на "императора", ловко соскочившего со своего жеребца, подошедшего к Александре Федоровне, низко поклонившегося ей и поцеловавшего ей руки. Украсившись обаятельной улыбкой, "император" сказал, обращаясь к Николаю и Александре Федоровне поочередно:
- Ваши императорские величества, я льщу себя надеждой на то, что вы не откажетесь посетить мое скромное жилище.
И деревенский "император" рукой, затянутой в грязненькую перчатку, указал в сторону домов и прибавил:
- Правда, кареты у меня нет. Если угодно, я и мои гвардейцы предложат вам своих лошадей. У нас у всех прекрасные донцы.
Боясь навредить себе отказом, Николай и Александра Федоровна приняли приглашение, но от донцов вежливо отказались. В сопровождении спешившегося "императора" они двинулись по направлению к деревне, дети шли за ними следом, "императорский конвой" со свистом и гиканьем гарцевал со всех сторон процессии, а остальные "лохматые" остались вместе с пассажирами и машинистами.
Скоро все, что привлекло внимание сторонников "императора", перекочевало в их мешки, и пассажирам предложили занять вагоны или, если пожелают, погулять на свежем воздухе, ибо до особого распоряжения "императора" поезд задерживался на том самом месте, где был остановлен. Пассажиры повздыхали, а потом расселись вдоль насыпи, чтобы закусить жалкими остатками провизии.
Подходя к деревне, Николай, коротко отвечавший на вопросы "императора", разглядел трехдюймовую полевую пушку, поставленную на довольно удобной закрытой позиции, а по обе стороны от неё - стволы "максимов", грозно направленных в сторону железной дороги.
- Это ещё не все, - с гордостью заметил "император", увидев, куда смотрит его гость. - Пулеметов имею двадцать, а пушки в количестве двенадцати штук расставлены со всех сторон моей резиденции. У нас тут неприступная крепость, Верден, честное слово, Верден! - и шепнул на ухо: Это я вам не случайно сообщаю, ваше величество...
- А с какой же целью? - поинтересовался Николай.
- Ах, подождите, подождите, ваше величество, - заговорщицки зашептал "император". - Интересный и важный разговор ещё впереди.
Вошли в деревню, оказавшуюся довольно зажиточной, и "императору", похоже, доставляло удовольствие то, что он демонстрировал не бедность своей резиденции, а достаток.
- Всем бы в России так жилось, как у меня гражданам живется, - ни тебе налогов, ни податей, - служи только мне исправно на воинском поприще, но и армию мою корми, не без этого. Суд у меня свой есть, полиция, даже почту недавно завел, у меня особые люди на конях корреспонденцию в мешках машинистам поездов передают, за плату, разумеется. Вот и сегодня притормозили малость ради такой наживы машинисты, но мы имели на этот поезд другие виды... зато уж с вами повстречались, Николай Александрович. По гроб судьбу за это благодарить стану, фортуну то есть...
Прошли деревню. На пригорке, на видном месте красовался барский дом с колоннами - помещичья усадьба.
- Так вы, я понимаю, дворянин, помещик? - немного оживился Николай, надеясь найти в "императоре" человека благородного происхождения.
Но "император" улыбнулся с лукавым самодовольством и ответил так:
- А это-то самое главное и есть, самое главное! После обо всем вам поведаю, ваше величество.
И вот по выщербленным известняковым ступеням поднялись к парадному входу в барский дом, где рядом, между колоннами, стояли тоже два пулемета с подготовленными к бою патронными лентами, с двумя бойцами у каждого: только знак подай - застрочат за милую душу. Вошли в зал, завешанный картинами, портретами, на которых красовались, должно быть, предки владельца дома, только ныне изображения были не в порядке, потому что кто-то сделал из портретов мишени для пулевой стрельбы, и все эти люди в париках и кафтанах, с лентами через плечо и без, были продырявлены во многих местах.
- Мои ребята пошалили, - улыбнулся "император", снова угадывая, куда смотрит его гость. - Но это не беда! Зато сервиз немецкий на сорок персон мне удалось сберечь, и он сейчас нам пригодится, ой как пригодится!
И тут же "император" прозвонил три раза в медный колокольчик, взяв его с длинного, но непокрытого скатертью стола, и, когда точно из-под земли выросли два дюжих молодца в красных шелковых рубахах, похожие на трактирных половых, сказал им:
