Он привел в исполнение план Цезаря, успешно воюя против парфян. Всякий другой пал бы под тяжестью предприятия, где опасности были всегда перед глазами, а ресурсы далеки, где следовало безусловно победить и где после победы нельзя было считать себя в безопасности.
Трудность состояла как в положении обеих империй, так и в способе ведения войны обоих пародов. Можно было отправиться через Армению к истокам Тигра и Евфрата. Но там была гористая и недоступная страна, где невозможно было подводить припасы, так что армия была бы наполовину уничтожена еще до ее прибытия в Мидию. Можно было отправиться гораздо ниже к югу, через Нисибис. Но там была ужасная пустыня, разделявшая обе империи. Можно было отправиться еще ниже, через Месопотамию. Тогда пришлось бы пройти по стране, которая отчасти необработана, а отчасти покрыта водой. Так как Тигр и Евфрат текут там от севера к югу, то невозможно проникнуть вглубь страны, не покидая рек, и отойти от рек, не рискуя гибелью.
Что касается способа ведения войны обоих народов, то сила римлян заключалась в их пехоте, самой сильной, самой стойкой и самой дисциплинированной на свете.
У парфян не было пехоты, но они имели замечательную кавалерию. Они сражались издали, за пределами досягаемости римского оружия. Дротик мог их редко поразить; их оружие состояло из лука и страшных стрел. Они скорее осаждали армию, чем сражались против нее; преследовать их было бесполезно, потому что они сражались, убегая и отступая назад по мере того, как к ним приближались. Они оставляли в крепостях только гарнизоны. Когда брали эти крепости, их необходимо было разрушать. Они нарочно выжигали всю местность вблизи неприятельской армии, так что не оставалось даже и травы. Они вели войну тогда приблизительно так, как ведут ее теперь в этих же странах.
Далее, иллирийские и германские легионы, которых перевезли туда, не были приспособлены к этой войне. Солдаты, привыкшие в своих странах много есть, почти все погибали.
Таким образом, парфянам удалось то, что не удалось ни одному народу, — избегнуть ига римлян. Это произошло не потому, что они были непобедимы, а потому, что они были недоступны.
Адриан отказался от завоеваний Траяна, ограничив империю Евфратом. Удивительно, что после стольких войн римляне потеряли только то, чего не хотели удержать за собой, подобно морю, которое занимает меньшее пространство только тогда, когда оно отступает само.
Поведение Адриана вызвало сильный ропот. В священных книгах римлян было написано, что когда Тарквиний хотел построить Капитолий, то нашел, что наиболее подходящее место для него уже было занято статуями многих богов. Он употребил свой дар прорицания, чтобы узнать, желают ли они уступить свое место Юпитеру; все согласились, за исключением Марса, Юности и бога границ — Термина. Отсюда возникло три религиозных мнения: что народ Марса никому не уступит занятого им места; что римская юность никогда не будет преодолена и, наконец, что бог римлян Термин никогда не отступит, что, однако, произошло при Адриане.
Глава XVI О состоянии империи от Антонина до Проба
В это время стоическая школа распространилась по империи и стала пользоваться значительным влиянием. Казалось, человеческая природа сделала усилие, чтобы из самой себя произвести эту удивительную школу, похожую на те растения, которые порождает земля в местах, куда никогда не проникает луч солнца.
Римляне были ей обязаны своими лучшими императорами. Невозможно забыть первого Антонина, а тем более — усыновленного им Марка Аврелия. Мы чувствуем тайное удовольствие, говоря об этом императоре. Читая о его жизни, испытываешь некоторый род умиления. Она производит такое впечатление, что мы начинаем думать лучше о себе самих, потому что мы имеем лучшее мнение о других.
Мудрость Нервы, слава Траяна, мужество Адриана, добродетель обоих Антонинов внушали уважение солдатам. Но когда новые изверги заняли их место, злоупотребления военного правления обнаружились во всей своей силе. Солдаты, продававшие империю, убивали императоров для того, чтобы получить новое вознаграждение.
Говорят, некий государь старается в течение 15 лет уничтожить в своем государстве гражданское правление, чтобы ввести вместо него военное. Я не хочу заниматься праздными рассуждениями по поводу этого намерения; скажу только, что для охраны жизни государя достаточно 200 гвардейцев, а не 80 тысяч, не говоря уже о том, что опаснее притеснять вооруженный народ, чем невооруженный.
Коммод наследовал своему отцу Марку Аврелию. То был изверг, который следовал не только всем своим страстям, но и всем прихотям своих министров и придворных. Те, которые освободили мир от него, поставили на его место Пертинакса, почтенного старца, которого преторианские солдаты вскоре убили.
Они стали продавать империю с аукциона, и Дидий Юлиан получил ее, обещав солдатам несметные сокровища. Эго вызвало всеобщее возмущение, ибо, хотя империю часто покупали, однако, никто еще ею не торговал. Песценний Нигер, Север и Альбин были провозглашены императорами, а Юлиан, не имея возможности уплатить громадные суммы денег, обещанные им, был покинут своими солдатами.
Север разбил Нигера и Альбина. Он имел великие достоинства, но ему недоставало кротости — этой первой добродетели государей.
Власть императоров могла гораздо легче казаться тиранической, чем власть нынешних государей. Так как их звание слагалось из всех римских магистратур и они были диктате-рами под именем императоров, народными трибунами, проконсулами, цензорами, верховными жрецами и, когда хотели, консулами, то они часто распределяли награды и наказания. Это легко могло навлечь на них подозрение в том, что осужденные ими несправедливо подвергаются истязаниям, ибо народ обыкновенно судит о злоупотреблении власти в соответствии с ее обширностью. Вместо этого короли Европы, будучи законодателями, а не исполнителями законов, государями, а не судьями, отказались от той части власти, которая может навлечь на них ненависть; оставив за собой право помилования, они поручили особым чиновникам наложение наказаний.
Мало было императоров, которые так ревниво оберегали бы свою власть, как Тиберий и Север; между тем ими управляли самым позорным образом: первым — Сеян, а вторым — Плавтиан.
Злополучный обычай проскрипций, введенный Суллой, продолжал действовать и при императорах. Чтобы отказаться от него, государь должен был бы быть в некоторой степени добродетельным, ибо его министры и фавориты, стремясь в первую очередь к конфискациям имущества граждан, говорили ему только о необходимости наказаний и об опасностях, связанных с милосердием.
Проскрипции Севера привели к тому, что многие из солдат — Нигера ушли к парфянам. Они научили их совершенствовать свое военное искусство, а именно: не только употреблять римское оружие, но и изготовлять его. Результатом было то, что эти народы, которые обычно ограничивались обороной, потом почти повсюду перешли в наступление.
Стоит отметить, что во время этих непрерывно продолжавшихся гражданских войн командиры европейских легионов почтя всегда побеждали командиров азиатских легионов. Мы читаем в истории Севера, что он не мог взять в Аравии города Атра, потому что он принужден был воспользоваться сирийскими легионами ввиду мятежа, поднятого европейскими легионами.
Это различие стало заметно, когда начали набирать войска в провинциях; армии отличались между собой в такой же степени, как и сами пароды, которые больше или меньше способны к войне, в зависимости от природы или воспитания.
Эти наборы, производившиеся в провинциях, приводили к другому результату: императоры, избиравшиеся обыкновенно из военных деятелей, были почти все иностранцы, а иногда и варвары. Римляне перестали быть владыками мира и были принуждены повиноваться законам всех народов.
Каждый император вводил что-либо из своей страны. Эти нововведения касались или поведения, или нравов, или государственного устройства, или богослужения. А Гелиогабал намеревался уничтожить все культы в Риме и вывезти богов из храмов, чтобы поставить там своего бога.
Не говоря о тайных божьих путях, известных только ему одному, можно считать, что эти нововведения сильно способствовали утверждению христианской религии, ибо жителям Римской империи ничто не казалось чуждым и все они были подготовлены к принятию тех обычаев, какие только пожелал бы ввести император.
Известно, что римляне приняли в свой город чужеземных богов; они их приняли как победители и носили их во время триумфов наравне с другими вещами. Но когда чужеземцы хотели ввести свое богослужение, против этого были приняты решительные меры. Кроме того, известно, что у римлян был обычай давать чужеземным богам имена тех своих богов, которые были больше всего похожи на них. Но когда чужеземные жрецы хотели побудить римлян почитать их богов под их собственными именами, им не позволили этого; это очень сильно препятствовало распространению христианской религии.
