прилетал в страну летом, перед последним годом в НХЛ.
Настя — горячая девочка без лишней скромности и космических запросов. Расстались мы тогда вполне миролюбиво. Надеюсь, она еще не успела выскочить замуж? Иначе это будет тот еще провал.
Захожу в переписку, заношу палец, собираясь набить сообщение, но торможу себя. Увеличиваю фотку старой «подруги». До смешного — я крайне последователен в выборе женщин. Один и тот же типаж, что три года назад, что три дня. Настя — копия Марты на минималках. Но, вынужден признать, уступающая оригиналу копия.
Сворачиваю приложение мессенджера.
В пекло!
Телефон в моей руке оживает входящим. От имени вызываемого абонента из моего рта вырывается мученический стон.
Матушка. Да, класс, очень вовремя, ма.
На доли секунды допускаю малейшую возможность не взять трубку. Но тут же отметаю эту идею. Знаю родительницу — просто так она не отстанет. С нее станется, соберется и приедет на другой конце город посреди ночи. Нет уж, спасибо.
Приходится ответить на звонок бодрым:
— Кхм, мам?
— Сенечка, сынок, что-то ты долго не брал трубку. У тебя все хорошо?
— И тебе привет. Да, у меня все хорошо. Был немного… э, занят.
— Чем ты был занят в десятом часу ночи? У тебя же завтра игра, разве твой режим не предполагает ранний отбой?
Я вздыхаю, растирая переносицу. Я люблю свою мать. Правда. Но иногда ее заботы бывает слишком много. Временами кажется, будто она до сих пор не смирилась с тем фактом, что ее Сенечке уже давно не пятнадцать и он взрослый самостоятельный мужик, которому не надо напоминать почистить перед сном зубы и завести будильник.
— Не настолько ранний, мам. Но спасибо за беспокойство.
— Я всегда о тебе думаю, ты же знаешь это?
— Разумеется. Как твои дела, как папа?
— У нас все хорошо. Вот на следующих выходных поедем на дачу к Мироновым. Помнишь тетю Вику и дядю Женю? Они купили себе дом в Подмосковье, представляешь? Ну как купили? Им дочь подарила. Ну, Ликуся, ты, наверное, ее помнишь? Красивая такая, статная, фигуристая, хорошая девочка. С годами только краше стала! У нее, кстати, свой фитнес-центр в столице. И…
Ну вы поняли, да? На-ча-лось. Доставайте попкорн и занимайте места в первом ряду. Шоу «Давай поженимся» выпуск сто первый. Интересно, у матери когда-нибудь вообще переведутся «дочери подруг»? Когда уже, блин, их всех повыдают замуж, чтобы для меня не осталось ни одной «статной и фигуристой» кандидатки с собственным бизнесом. Твою бабушку!
— Мам, заканчивай, я знаю, к чему ты ведешь, — обрубаю дальнейшее матушкино воркование.
— Сенечка, родной, но что в этом плохого? — слышу возмущенный визг. — В конце концов, мне не пятьдесят уже. Чай, не девочка! Я внуков перед смертью еще понянчить хочу. А сам ты с этим делом совсем не торопишься.
— И именно поэтому надо срочно под меня подложить какую-нибудь хорошую дочку хорошей подруги? Прости, но в быки-осеменители я точно не записывался. Давай не будем снова мусолить эту тему. У меня хоккей…
— А у меня давление и проблемы с сердцем! Мне, может, жить осталось пару лет!
— Мам, — вздыхаю, — мы оба прекрасно знаем, что у тебя богатырское здоровье.
— Но я…
— Не-а, даже не пытайся. Я сам лично тебя в прошлом месяце на полный чек-ап организма отправлял. Я видел все твои анализы и беседовал с заведующим клиникой. У тебя идеальные показатели для твоих пятидесяти девяти лет.
— Врачебная тайна в наше время — пустой звук! — обиженно фыркает матушка.
— Ага, — киваю, ухмыляясь, — особенно если врач — фанат хоккея.
Ирина Георгиевна обиженно сопит в трубку.
Я улыбаюсь.
Ну, хоть один раунд в этой битве, которая длится уже без малого пару лет, я успешно выиграл. Заработал себе отсрочку на недельку-другую, пока еще у какой-нибудь тети Зины или бабы Люды не найдется не пристроенная дочка, внучка или того хуже «правнучка». Да, черт, и такое было! Матушка сбрендила и решила меня на двадцатилетней пигалице женить. Я тогда, честно, оборжался. Никогда не понимал, что мужики в тридцать с хвостом делают с этими глупыми малолетними козами, у которых в башке одна ваниль и тик-ток? Ни потрахаться нормально. Ни поговорить. Губищи на пол-лица надуют, ресницы наклеят такие, что ветром, на хер, сдувает, и строят из себя пуп Земли. Больная, короче, тема.
— И все же, Арсений, я настоятельно рекомендую тебе подумать, — не унимается мать.
— Ага, — бросаю в трубку, — обязательно подумаю. А сейчас прости, но… — не договариваю, зависая, когда на всю квартиру начинает орать дверной звонок.
— Что это, сынок? — тут же встрепенувшись, спрашивает матушка, которая, разумеется, его тоже слышала. — К тебе кто-то пришел?
— И самому интересно, — бросаю в трубку. — Повиси минутку, — прошу и топаю к двери, все еще держа телефон у уха.
Врубаю свет в коридоре и мажу взглядом по картинке на экране видеодомофона.
Моя бровь медленно ползет вверх в немом удивлении.
Да ладно?!
Бросаю в трубку:
— Мам, я тебе завтра перезвоню, — и без лишних зазрений совести скидываю вызов. Надеюсь, божественный гнев не обрушится на мою голову в самую неподходящую минуту, ибо так с родительницей поступать, конечно, нельзя.
Снова пробегаю взглядом по экрану. Хмыкаю. Беру пару секунд этакой «передышки», чтобы немного унять забурлившую в венах от возбуждения кровь. Маньячила ты, Бес! Вырубаю звук на телефоне, оставляя его на полке в прихожей. Снова звонок.
Что ж…
Открываю дверь и первое, что слышу:
— Где он? — Царица складывает руки на груди и гордо задирает подбородок.
Я прохожу по ее фигурке надменным взглядом, сканируя от светлой макушки до массивных ботинок на высоком каблуке. И… чтоб мне провалиться! Забудьте про утренние джинсы. Это были цветочки по сравнению с черной юбкой, в которой девчонка просто ходячий секс! А ее божественные стройные ноги кажутся еще длиннее, чем я их запомнил. Буквально от ушей! Она хороша. По всем пунктам — «галочка». Знаю, проверял.
— Где мой паспорт? — вырывает из пошлых фантазий женский рык.
— И тебе привет, Мар-та, — впервые произношу ее имя вслух, и знаете, оно приятно перекатывается на языке, сладостью застывая на самом его кончике, который я сейчас с преогромным удовольствием запустил бы в ее горячий болтливый ротик.
А не вот это вот все…
— Я задала вопрос.
— Я его услышал. Он где-то… — оглядываюсь себе за спину, — здесь, полагаю, — пожимаю безразлично плечами. — Не помню. Проблемы с краткосрочной памятью.
— На льду отбили, наверное? — едко улыбается зараза.
— Узнала, значит? — расплываюсь в широченной улыбке я.
— Очень не по-мужски было врать.
— Очень по-мужски не хотелось тебя разочаровывать.
— Похвальное
