их присвоить. Господь свидетель – эта женщина потребляла гораздо больше электричества, чем ей было положено по нормам. Может, она продавала его за читы…
– Это официальное обвинение? – осведомился Марнс, демонстративно доставая из кармана блокнот и щелкая механической ручкой.
– Э-э… нет. Повторю – мы не хотели беспокоить вас. Но вы сами видите, что она не из тех, кто достоин начать карьеру по охране закона. От механика я ожидаю честности. И боюсь, этой кандидатке следует остаться там, где она есть, «на глубине».
Бернард похлопал по папке, как бы подводя итог.
– Таково ваше предложение, – уточнила Джанс.
– Да. И я думаю, поскольку у нас есть наготове прекрасный кандидат, желающий служить и уже живущий на верхних этажах…
– Я приму ваше предложение к сведению.
Джанс взяла со стола новенький листок с договором и намеренно сложила его пополам, а затем прогладила сгиб ногтем по всей длине. Потом сунула листок в одну из папок, пока Бернард с ужасом наблюдал за этой процедурой.
– И поскольку у вас нет формальных жалоб против нашей первой кандидатки, приму это за ваше молчаливое согласие на разговор с ней по поводу работы. – Джанс встала и подхватила свой рюкзак. Сунув папки в наружный карман, она застегнула клапан и взяла прислоненную к столу трость. – Спасибо, что встретились с нами.
– Да, но…
Бернард выскочил из-за стола и догнал направившуюся к выходу Джанс. Марнс встал и последовал за ними, ухмыляясь.
– Что я скажу Питеру? Он ведь уверен, что в любой момент может приступить к работе!
– А не надо было ничего ему говорить, – отрезала Джанс. Остановившись в холле, она пронзила Бернарда взглядом. – Я послала вам свой список не для разглашения. А вы все разболтали. Поймите, я ценю все, что вы делаете для укрытия. Мы с вами уже давно и мирно работаем вместе, наблюдая процветание, какого, возможно, у наших людей никогда еще не было…
– Именно потому… – начал Бернард.
– Именно потому я вам прощаю нынешнее злоупотребление. Это моя работа. Мои люди. Они доверили мне принимать подобные решения. Вот почему мы с помощником и решили спуститься. Мы дадим нашему главному кандидату возможность ответить на все вопросы. И я обязательно зайду к вам на обратном пути, если понадобится что-либо подписать.
Бернард развел руками, признавая поражение:
– Ну хорошо. Извиняюсь. Я лишь надеялся ускорить процесс. А теперь прошу вас, отдохните немного. Вы мои гости. Позвольте принести вам еды, может быть, фруктов?
– Мы пойдем дальше, – сказала Джанс.
– Хорошо. – Он кивнул. – Но хотя бы воды? Наполнить ваши фляги?
Джанс вспомнила, что одна из фляг уже пуста, а им нужно пройти еще несколько этажей.
– Это будет очень любезно, – согласилась Джанс.
Она подала знак Марнсу, и тот повернулся, чтобы она смогла достать его флягу из рюкзака. Затем сама повернулась к нему спиной, подставляя свою флягу. Бернард махнул одному из своих работников, чтобы тот взял и наполнил фляги, сам же все это время не сводил с путников глаз.
11
Они спустились почти до пятидесятых этажей, прежде чем к Джанс вернулась ясность мыслей. Ей все казалось, что она ощущает в рюкзаке тяжесть контракта с Питером Биллингсом. Отставший на пару ступеней Марнс что-то бормотал себе под нос, ругая Бернарда и едва за ней поспевая. Джанс поняла, что зациклилась. Усталость в ногах смешалась с нарастающим ощущением, что их путешествие может оказаться напрасным. Сперва отец предупредил, что его дочь не согласится. Потом на нее стали давить в АйТи, чтобы она остановилась на другом кандидате. И теперь каждый шаг вниз она делала со страхом и одновременно с новой уверенностью, что именно Джульетта – правильный выбор. Им нужно будет уговорить эту женщину из механического согласиться на пост шерифа – хотя бы ради того, чтобы утереть нос Бернарду и сделать тяжелое путешествие ненапрасным.
Джанс была стара, она являлась мэром уже давно – отчасти потому, что хорошо выполняла свою работу, отчасти потому, что ей удавалось предотвращать многие неприятности, но в основном благодаря тому, что она редко поднимала шум. У нее крепло чувство, что сейчас самое подходящее время поднять шум – именно сейчас, когда она достаточно стара, чтобы не обращать внимания на последствия. Оглянувшись на Марнса, она поняла, что это справедливо и для него. Их время почти вышло. Лучшее и самое важное, что они еще могут сделать для укрытия, – обеспечить, чтобы их старания не пропали даром. Никаких восстаний. Никакого злоупотребления властью. Именно поэтому ее кандидатура была единственной на нескольких последних выборах мэра. Но теперь Джанс ощущала, что приближается к финишу, а молодые и крепкие бегуны готовятся ее обогнать. Сколько уже судей она утвердила по просьбе Бернарда? А теперь еще и шерифа? И долго ли ждать, пока сам Бернард станет мэром? Или, что еще хуже, хозяином марионеток, протянувшим веревочки по всему укрытию.
– Не торопитесь, – попросил Марнс, отдуваясь.
Джанс осознала, что идет слишком быстро, и пошла медленнее.
– Этот мерзавец вас разозлил, – сказал он.
– Ты тоже лучше помалкивай, – прошипела она в ответ.
– Вы проходите мимо садов.
Джанс взглянула на номер площадки и увидела, что Марнс прав. Если бы она обращала внимание на окружающее, то почувствовала бы и запах. Когда двери на следующей площадке распахнулись, из них вышел носильщик с мешками фруктов на плечах, выпустив на лестницу ошеломляющий запах пышной влажной растительности.
Время стояло послеобеденное, и этот аромат опьянял. Носильщик, хотя и был сильно нагружен, все же увидел, что они выходят с лестницы на площадку, и придержал для них дверь ногой, потому что руки у него были заняты большими мешками.
– Мэр, – поприветствовал он Джанс кивком головы, потом кивнул и Марнсу.
Джанс поблагодарила его. Большинство носильщиков были ей внешне знакомы – она неоднократно видела, как они доставляли грузы по всему укрытию. Но они никогда не задерживались на одном месте достаточно долго, чтобы она успела их о чем-нибудь спросить и запомнить, как их зовут, а память на имена у нее была отменная. Входя вместе с Марнсом на гидропонную ферму, Джанс задумалась: успевают ли носильщики каждый вечер вернуться домой, к семьям? И есть ли у них вообще семьи? Может, они в этом смысле живут как священники? Она была слишком стара и слишком любопытна, чтобы не знать о таких вещах. Но возможно, нужно провести целый день на лестнице, чтобы оценить работу носильщиков. Они были подобны воздуху, которым она дышала, – всегда на месте, всегда за работой, настолько необходимые, что стали вездесущими и воспринимались
