— Иди переодень свитер, Полина, — Бабушка целует ее в макушку, — Надела задом на перед, — девочка послушно скрывается за дверью, а я молчу, поражённая совпадением.
Женщина поднимает на меня глаза и долго смотрит, будто размышляя, сказать что-то или не стоит.
— Я, наверно, пойду, — робко улыбаюсь, стараясь разрядить наше долгое молчание, — Всего хорошего, с наступающим, — нажимаю ручку двери, а женщина меня останавливает.
— Как вас зовут? — ее рука мягко ложится на мое плечо, и я оборачиваюсь.
— Александра…Саша
— Саша, — подавляет судорожный вздох, — В нашей семье сейчас непростой период, папа Полины лежит в больнице после аварии, — я вспоминаю желание маленькой снежинки и чувствую острую горечь глубины детских переживаний, доверенных самому доступному по ее мнению Чуду. Только чудес не бывает, а человек слаб и совсем невсемогущ. Прости, детка, я бы сейчас тоже от капельки волшебства не отказалась, — Сегодня мы с моей невесткой и врачом должны решить важный вопрос. Не хочу, чтобы внучка слышала его содержание. Раз она вас знает, побудьте с ней пару часов, пожалуйста. В клинике хорошая детская комната. Я заплачу, конечно, сколько скажете…
——
Во рту резко становятся сухо. Язык прилипает к небу, и я молчу, широко распахнув глаза. Догадка прошивает сознание насквозь и рикошетит тремором по нервным окончаниям. Этого не может быть… Таких совпадений в жизни просто не бывает. Полина не может быть дочкой Игната, та холодная кукла Барби — ее мама не может быть женой. Или может? Тогда, эта милая женщина — его мама? История так ошеломительно похожа. Господи, какой кошмар! Ощутив потребность в опоре, прислоняюсь спиной к стене и, не мигая, смотрю на стрелку красивых настенных часов. Чек… Стрелки сливаются на цифре двенадцать и по циферблату начинают вертеться красивые зеркальные узоры, острые, как ледяные осколки.
— Саша? — по повышенной интонации понимаю, что зовёт меня женщина не первый раз, — Что скажите? К сожалению, так мало времени…
— Я согласна, — прерываю речь женщины и киваю головой, — Как вас зовут?
— Плисецкая Инга Ионовна, — отвечает женщина, а в моей голове взрывается атомная бомба, — Я вам очень благодарна. О том, чтобы оставить Поленьку дома не может быть и речи, — ее голос проседает до шопота, — Внучка очень любит отца. А ее мать… — она в сердцах даже прикрывает глаза, — А ее мать потратила целое состояние на психологов, чтобы девочка забыла моего сына. Даже фамилию ей сменила, отчество я запретила, — на глаза женщины набегают слёзы, — Не вышло у неё ничего, вот мне сдала ребёнка, как игрушку бракованную. Говорит, что она ей мужа напоминает, оправиться не даёт. Только вы мне скажите, Сашенька, — женщина хватает меня за руку и смотрит в глаза, — Да разве ж так бывает, чтобы любимого человека забыть хотелось? Всего месяц прошёл, а люди и по несколько месяцев лежат. Она должна за каждую возможность хвататься, бороться. Деньги не проблема… — Инга Ионовна резко замолкает и отходит от меня, услышав за дверью комнаты топот маленьких ножек, — Простите, ради Бога, я напугала вас. Сорвалась, — она качает головой и стирает с щёк тыльной стороной руки сорвавшиеся крупные слезинки. А мне кажется, что это мои.
Теперь сомнений не осталось. Волею случая я пришла в дом Игната. Хочется позвонить Денису самой и узнать результат разговора с Борисом. Ожидание становится невыносимым. Ведь у него же все получилось? Но тогда почему в глазах этой женщины сейчас боль и тоска. Если между двумя близкими людьми может проскочить искра, то я хочу, чтобы эта связь сейчас состоялась, беру мать Игната за руку, и «вливаю» в неё свет, тепло, все хорошее, о чем сейчас могу вспомнить, прося мысленно принять, почувствовать, что она на самом деле не одна. Женщина вздрагивает, смотрит на меня каким-то туманным и удивленным взглядом, а я вижу возле уголков глаз точно такие же морщинки, как у Игната. Чтобы не разрыдаться, резко зажмуриваюсь…
— Бабуль, — Полина выходит в коридор и настороженно, на столько, на сколько могут быть чувствительны дети, оглядывает нас, — Я готова. Ты мне поможешь обуться?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я помогу, — первая прихожу в себя и нахожу силы улыбнуться девочке, — А вы пока одевайтесь, — киваю головой женщине, сажаю снежинку на пуфик и заговорщицки интересуюсь, — И курточку? — Поля кивает головой.
— Только замочек вставить…
— А дальше ты сама, — подмигиваю ей, — Я помню. Поля, ты не против, если я поеду с вами к папе в больницу?
— Нет, — девочка застегивает курточку и берет меня за руку, — Ты ему понравишься, я вас познакомлю, — серьезно отвечает ребёнок, снова разрывная мое сердце на полярные эмоции.
— Едем? — Бабушка Полины берет в руки сумку и накидывает на голову меховой капюшон.
— Вызвать такси? Сейчас немного пробок, — я достаю из кармана телефон.
— Нет, я вожу машину, — дама демонстрирует мне брелок сигнализации на ладони.
— Вы уверены, что можете? — осторожно интересуюсь.
— Да, — уголки ее губ дергаются вверх, — Я в порядке. Ко всему привыкаешь, Сашенька, а я пока ещё очень сильная.
Александра 15
О том, чтобы пройти в палату к Игнату не может быть и речи. Сейчас у него мама, жена, Борис и ещё мужчина с женщиной, которых я не знаю. Мы с Полиной сидим в детской комнате возле ресепшн. Подол голубой шубы истерзан моими нервными пальцами, скрупулёзно, по одной, вытаскивающими нитки из подкладки. Украдкой от девочки набираю номер Дениса, но его телефон недоступен. Малышка таскает мне разные настольные игры, объясняя правила. Я искренне стараюсь вовлечься в игру, пытаюсь убедить себя, что сделала для Игната все, что могла и даже больше, что не имею никакого морально права сейчас стоять там, с его родными, вмешиваться и принимать решение о судьбе, но мысли упорно прокручивают наши диалоги, наши встречи. И какая-то часть меня категорически не согласна с тем, что я ему чужая.
— Полина, я отойду в туалет, — беру пульт от телевизора, включаю ей мультики, — Не будешь скучать? — она отрицательно мотает головой и забирается с ногами на диванчик, зависая глазами на экране, с первыми аккордами музыкальной заставки.
Плотно прикрываю за собой стеклянную дверь и подхожу к девушке-администратору.
— Здравствуйте! — она поднимает глаза от компьютера.
— Здравствуйте, — расцветает в услужливой улыбке, — Чем могу вам помочь?
— Подскажите, пожалуйста, где я сейчас могу найти Дениса Витальевича? — девушка на секунду задумывается, а потом без запинки отвечает.
— А его ещё нет, — щёлкает что-то на компьютере, — Вот, все верно. Дежурство с двадцати ноль ноль.
— Вы уверены? — меня начинает прошибать холодный пот и потряхивать, — Может быть, с ним можно связаться как-то ещё?
— К сожалению, личный номер я дать вам не могу, — она снова делает несколько щелчков клавишами ноутбука, — Я проверила. Его рабочий компьютер не в сети. У нас своя внутренняя сеть для обмена файлами.
— Спасибо… — в состоянии полной фрустрации отхожу от девушки и пытаюсь сообразить, как мне поступить дальше. Так, выходит, что Инга Ионовна сейчас с ними совсем одна, пытается отстоять сына. Наверно, я зря не попыталась рассказать ей, что знакома с Игнатом. Но как бы я это сделала при девочке? И как бы она поступила, узнав правду? Спокойно общалась с врагами родного ребёнка? Да любая нормальная мать попыталась бы закопать ползучих гадов на месте и собственноручно. Или просто посчитала бы меня сумасшедшей? Вот, это вероятнее. Ведь мой призрак больше не стоит за спиной, а у женщины больное сердце. Как бы она не храбрилась, нитроглицерин — это не витамины. Денис — тот человек, которому женщина смогла бы поверить, но куда он запропастился?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Заметив, что медсестра вставила в уши наушники, осторожно прохожу вдоль стены к лестнице на второй этаж. Я должна проверить кабинет Дениса, категорически не верю в то, что он отступил или спрятался. Стараясь не попасться никому из персонала на глаза, двигаюсь по коридору, дохожу до заветной двери, дёргаю ручку… Она действительно заперта! Как это так вообще? Неожиданно слух улавливает громкий мужской шопот из-за соседней двери.
