Волосы иллирийца были тщательно завиты локонами и посыпаны золотой пудрой – ретиарий должен быть красив и нравиться женщинам, хотя что они видят-то со своей верхотуры? К тому же в данный момент вся гладиаторская молодежь не делилась на секуторов, ретиариев, гопломахов и прочих, да и какого-либо защитного снаряжения на них не было – одни набедренные повязки да палки с хлыстами.
Ага! Увлекшийся нападением Тирак вдруг резко отскочил назад, скривился от боли – кто-то достал его хорошим ударом в бок. Иллириец мог бы упасть, если бы не Рысь, ухвативший его за руку. Поблагодарив товарища взглядом, Тирак отдышался и вновь бросился в бой. А вот Рысь пропустил-таки тычок в грудь – да такой силы, что едва не лопнула кожа. Ах ты ж…
– Ну, ты, что ждешь, кусок дерьма? – смеялись на ближних трибунах.
Рысь неожиданно обиделся: ах, вы так? Посмотрим еще, кто из нас кусок дерьма! А ну…
Превозмогая боль, юноша извернулся, откатился в сторону, царапая о песок кожу… Несколько хороших ударов пронеслось мимо! Вот так-то! Теперь побыстрее пролезть, протиснуться между ногами беспорядочно топчущихся соперников – гладиаторов утренней смены еще нельзя было считать собственно гладиаторами. В основном тут и были недавно прибывшие в школу парни, ну и такие, как Рысь с Тираком, выпущенные, чтобы привыкали к арене.
Оказавшись позади всех, Рысь быстро вскочил, вырвал палку у зазевавшегося вражины, туповатого галльского парня, и хорошенько врезал тому промеж лопаток.
– Так его, так! – одобрительно закричали зрители.
Рысь на секунду вскинул глаза и увидел в почетной, украшенной разноцветными ленточками ложе тучную фигуру устроителя игр. Тот улыбнулся и, видимо, узнав юношу, помахал рукой. Ага… В этот момент судья подал знак к перестановке, и теперь борьба пошла по-иному: наиболее подготовленные новички, в том числе Тирак и Рысь, получили по длинному шесту, а их соперники – человек восемь – хлысты с металлическими кошками на концах. При хорошем ударе такой хлыст мог запросто вырвать изрядный кусок кожи… Вот, вырвал уже! Скользнул по спине иллирийца, хорошо, тот успел-таки извернуться…
– Давай, давай, кудрявый! – засвистели на нижнем ярусе. – Не спи!
Ах вы ж… Рысь, успешно отбиваясь шестом от наседавших вражин, – вот где пригодились уроки Плавта и Энея! – краем глаза заметил, что у его приятеля дела идут куда хуже. Поняв, что с Рысью им справиться трудновато, нападавшие весь свой пыл направили на Тирака, и тому пришлось несладко. Вертясь, как рыба на сковородке, иллириец отмахивался сразу от шестерых, окровавленные бичи свистели в воздухе, на трибунах уже вовсю заключали пари. Видя это, в ложе довольно улыбался ланиста.
Да, гладиаторский бой – каждый сам за себя, на арене нет и не может быть друзей. Сумел вызвать у кучи врагов страх? Хорошо! Соперники набросились на соседа? Еще лучше! Так и должен думать всякий, кто хочет выжить. Только вот Рысь так сейчас не думал. Может быть, вспомнил свой род, где все были за одного, а один – за всех, может быть, просто жаль стало Тирака, а скорее, даже не жаль, а неловко как-то вдруг почувствовал себя Рысь, словно бы вот сейчас предавалась их дружба.
– Давай, бей кучерявого! – к радости ланисты, вопили трибуны.
Рысь, удерживая на расстоянии двух оставшихся врагов, неожиданно схватил шест за конец, разбежался и, уткнувшись другим концом в песок, перелетел через головы парней, окруживших уже выдыхающегося Тирака. Обернулся, подмигнул:
– Ничего, продержимся!
Прыжок Рыси вызвал в стане врагов некоторое недоумение, зрители же довольно рукоплескали – такого они еще не видели, по крайней мере здесь, в Ротомагусе, провинциальном городке Лугдунской, «Косматой» Галлии, где большая часть населения до сих пор носила браки – и с трудом понимала латынь.
А они все стояли плечом к плечу, Ант Юний-Рысь и воспрянувший духом Тирак. Их шесты со свистом рассекали воздух над головами, не давая соперникам никакой возможности подойти ближе. Да те, похоже, и не собирались больше этого делать, лишь лениво помахивали своими хлыстами. Тупиковая ситуация разрешилась вмешательством судьи, по приказу которого глашатаи громко объявили обеденный перерыв.
Знать и богатые нувориши вроде Памфилия Руфа, поднявшись со своих мест, покидали амфитеатр на время обеда. Те же, кто был победнее, обедали прямо здесь, в цирке. Вездесущие мальчишки-торговцы, бегая по рядам, громко предлагали лепешки, разбавленное вино и печеную рыбу.
Гладиаторов утренней смены развели по камерам цирка. Принесли виноградные выжимки и кашу из заправленного льняным маслом проса. Посреди камеры на полу появилась деревянная бадья с водой…
– Вы неплохо показали себя. – Подошедший ланиста Луций Климентий Бовис одобрительно похлопал по плечу Рысь. – Прыжок с шестом – это был хороший трюк. Что ж, пока отдыхайте… Я прикажу принести вам мяса и вина. – Он направился к выходу и, лязгнув дверью, обернулся на пороге камеры. – Думаю выпустить вас и после обеда, в парные бои!
– Друг против друга? – сглотнув слюну, тихо осведомился Тирак.
– Нет, – ланиста покачал головой и расхохотался. – Ты будешь сражаться с Савусом, кимвром, а ты, Рысь, – с Автебиусом.
Рысь довольно вскинул глаза. Вот это дело! Проучить наконец зарвавшегося забияку-галла, встретившись с ним в открытом бою!
Бовис осклабился:
– Смотрю, тебе по душе этот будущий бой, Ант?
Рысь лишь молча кивнул.
Ланиста вышел, и не успели друзья отхлебнуть принесенного слугой вина, как вошел Плавт.
– Не советую вам пить перед боем, – с усмешкой заметил он. – Возможно, придется еще и выдержать групповую схватку.
– Как? – хлопнул глазами Тирак. – Ведь это же не по правилам!
Римлянин хохотнул:
– Так и выставлять вас, «утренних», в парный бой – тоже не по правилам, однако Бовис все же решил поступить по-своему. Сказать честно, вы просто будете тянуть время. Толстяк Памфилий заказал в Лугдуне пару могучих бойцов – сражаться с нашими, их-то все и ждут.
– А если они не приедут? – осторожно поинтересовался Рысь. – Мы так и будем сражаться целый день, с утра и до вечера?
– Возможно, – сухо кивнул Плавт. – Вы ведь гладиаторы, парни. Впрочем, – он неожиданно улыбнулся, – могу вас утешить: заказанные бойцы обязательно явятся, иначе ланиста из лугдунской школы заплатит нашему крупную неустойку.
– Да, – проводив глазами ушедшего римлянина, прошептал Тирак. – Хорошо бы они прибыли вовремя.
Вовремя лугдунцы, конечно, не прибыли, и хитрый ланиста принялся всячески тянуть время. Сразу же после обеденного перерыва на арене появилась шикарная колесница, запряженная четверкой белых коней. Колесницей самолично правил устроитель игр Децим Памфилий Руф, поверх парадных туник которого на этот раз была накинута роскошная, шитая золотом мантия, бордовая, под цвет колесницы. И мантию, и колесницу, и лошадей Памфилию предоставил напрокат ланиста. А где именно Бовис все это взял, оставалось только догадываться, поскольку ни колесницы, ни коней Рысь что-то в гладиаторской школе не видел. Правда, может быть, ланиста хранил все это у себя дома? После того как устроитель игр, красный от важности и осознания своего торжества, сделав несколько кругов, вновь поднялся в ложу, судья дал знак к началу нового боя, на этот раз – парного. Одновременно в разных концах арены сражались четыре пары, в том числе и Тирак – кимвр и Автебиус – Рысь. Все, как и обещал ланиста.
На этот раз приветственные крики звучали куда стройнее и громче, нежели утром, что и понятно – начинались серьезные игры. Рысь стоял в тяжелом закрытом шлеме с маленьким гребнем, с выгнутым как у легионеров, щитом, в сияющих на солнце доспехах, прикрывавших в основном правую руку с предплечьем и часть груди; живот и спина оставались обнаженными, чтобы соперникам было удобней нанести кровавые раны. Сквозь маленькие дырочки забрала юноша видел соперника – ретиария Автебиуса, хитрого, жилистого, в короткой тунике, с острым трезубцем и сетью. Рядом с ним в таком же наряде стоял и Тирак. Его завитые локоны были тщательно посыпаны золотой пудрой, так что шевелюра иллирийца сверкала не хуже, чем доспехи секуторов. Все пары разошлись по своим углам, и Рысь краем глаза заметил, как, поглядывая на Тирака, недобро усмехается кимвр.
Махнув белым платком, судья подал знак к схватке. Рысь быстро принял оборонительную позу, как учили, выставив вперед щит и левую, закрытой тяжелой металлической пластиной, ногу. Горячий, раскалившийся на солнце песок ощутимо жег голые пятки – все гладиаторы сражались босыми. Автебиус с нахальной усмешкой угрожающе закрутил над головою сеть, замедлил шаг, полностью концентрируясь на схватке… Какое смрадное дыхание у врага! Прям как у того тигра… Ушлый галл вдруг сделал длинный выпад трезубцем и едва не поразил соперника в живот. Подняв тучу пыли, Рысь резко бросился на колено, и удар пришелся в защищенное доспехом плечо. Раздался железный лязг. Автебиус отпрыгнул в сторону, закружил, стараясь занять такую позицию, чтобы солнце светило анту в глаза. Но и Рысь был уже не лыком шит – уроки Плавта и прочих не пропали даром. Живо проскользнув рядом с трибунами, он вызвал недовольный гул: считалось, что тяжеловооруженный гладиатор не должен прыгать и уклоняться, как ретиарий. Больше не прыгая, – а и незачем было: теперь-то против солнца оказался галл, – Юний удачно отмахнулся коротким мечом от налетевшей сети, кажется даже порвал ее. Публика – о, этот гул! – тут же освистала неловкого ретиария, и тот, закусив губу, снова закружил, помахивая длинным трезубцем. Резко завоняло потом, толпа загудела, подбадривая обоих бойцов. Рысь, как секутор, не мог достать соперника своим коротким мечом и, таким образом, вынужден был подлаживаться под все его действия. А хитрый Автебиус явно провоцировал соперника на спешку – скакал козлом, – вот откуда пот, вонища, – размахивал сетью, вызывая своими ужимками смех и благоволение зрителей. Впрочем, этот надоедливый гул постепенно уходил, словно бы улетал куда-то высоко в небо, и зрителей будто бы уже не было на трибунах, во всяком случае Рысь не слышал их воплей – во всем мире остались теперь лишь только двое – он и враг. Юнию приходилось несладно под тяжелым шлемом, хорошо хоть подшлемник впитывал пот, а иначе б…
