— Предложите мне сначала сесть в автомобиль, — перебила его Лола. — Итак, что же это за предложение? — спросила она, оказавшись в машине.
— Я дам вам определенную сумму, достаточную для того, чтобы прожить пару лет за пределами Англии, пока главная Лягушка не проиграет, а это случится непременно. Я довольно долго наблюдал за вами и хочу сказать, не сочтите за дерзость, что вы мне нравитесь. В вас есть что-то притягательное… Нет, нет — я не собираюсь ухаживать за вами, просто… как бы это сказать… Я люблю вас из сочувствия, что ли… И хочу предупредить: может произойти нечто ужасное, что неминуемо заденет и вас.
Лола ответила не сразу. Она и сама испытывала последнее время тревогу, а слова американца усилили ее.
— По-видимому, вам известно, что я замужем?
— Я догадывался, — просто ответил Броад. — Можете взять его с собой. А что вы будете делать с мальчишкой?
Лола даже не пыталась отрицать той роли, которую она играла в этом деле. Жозуа Броад настолько подавил ее своим превосходством, что ей и в голову не приходило обмануть его.
— Вы говорите о Рае? Не знаю. Он у меня на совести. Вы смеетесь?
— Только не над тем, что у вас есть совесть. Я просто подумал, какие чувства испытывал к вам Рай и что может означать его отпущенная борода?
— Об этом я ничего не знаю… Но почему я все это вам рассказываю? Кто вы такой, мистер Броад?
— Обещаю, что вы первая узнаете это, когда настанет время. А пока напишите пентонвильскому надзирателю, что вы уехали из города и в ближайшие десять лет не появитесь здесь.
Лола молчала. Американец взял ее изящную ручку и произнес:
— Если вам потребуются деньги для отъезда, я дам вам подписанный бланк чека. Поверьте, что ни для кого другого на всем свете я бы этого не сделал.
Лола, кивнув, вышла из машины. В глазах блестели непривычные для нее слезы.
Глава 26
Эзра Майтланд сидел в столовой своего великолепного дворца, который приобрел у принца Кокса. Он сидел, сгорбившись, в кресле, сложив руки на животе, и смотрел в пространство. Перед ним стояла большая кружка пива.
Выпив ее до дна, старик вновь принял прежнее положение. В дверь постучали, и вошел лакей в золотой ливрее.
— Трое господ желают с вами говорить: полковник Гордон, мистер Эльк и мистер Джонсон! — доложил он.
— Проводите их сюда.
Не обращая внимания на присутствие офицеров, Майтланд сердито обратился к Джонсону:
— Что вам здесь нужно? Как вы осмелились явиться?
— Это я попросил мистера Джонсона сопровождать нас, — попытался успокоить его Гордон.
— Вы? Так-так!
— Мистер Майтланд, — обратился к нему Эльк, — объясните нам, почему вы раньше жили в той жалкой квартире на Эльдорской улице?
— Врать не стану, но и правды не скажу, — проворчал старик. — Вы меня можете посадить, но я все равно ничего не скажу. Ну, посадите меня! Я вас всех мог бы купить. Я Эзра Майтланд! И в исправительном заведении я сидел, и в «дыре» сидел. Вот так!
Гордон видел, что продолжать разговор бесполезно, но все же попытался задать еще один вопрос.
— Почему вы недавно ездили ночью в Хорсхем?
— Я не был в Хорсхеме! — заревел старик. — Не знаю, о чем тут болтают! Ничего не скажу. Правды не скажу и врать не стану.
Выйдя на улицу, Джонсон удивленно заметил:
— Я не знал, что он пьет.
Отпустив Джонсона, Дик обеспокоенно сказал Эльку:
— Нам еще сегодня нужно направить к Майтланду двух наших людей, но под каким предлогом?
Сыщик почесал подбородок.
— Этого я не знаю.
— В таком случае нам необходимо его арестовать.
Лишь в четыре часа дня им удалось получить приказ об аресте, и в сопровождении полицейских офицеров они вернулись во дворец.
Впустивший их лакей заявил, что мистер Майтланд отправился отдыхать и приказал себя не беспокоить.
— Где его комната? — спросил Дик. — Я должен срочно переговорить с ним.
Лакей поднял их на лифте и указал на громадную двустворчатую дверь.
На требовательный стук никто не отозвался. Тогда, к удивлению Элька, Гордон со всей силой ринулся на дверь: послышался треск, и дверь распахнулась.
Эзра Майтланд лежал на кровати, свесив ноги. На полу у его ног распростерлось тело старухи, которую он называл Матильдой.
Они были мертвы.
Гордон бросился к кровати и все понял.
— Застрелены! И произошло это совсем недавно. Этого я и боялся, — с досадой проворчал он.
— Разве вы ожидали этого? — удивился Эльк.
Дик утвердительно кивнул и шепотом приказал своим людям:
— Задержите всех служащих в доме!
Через коридор они прошли в маленькую комнату, где, по-видимому, жила сестра Майтланда.
— Стреляли отсюда, — сказал Дик и, наклонившись, нашел на полу две гильзы от автоматического револьвера.
Осмотрев открытое окно, он увидел под ним узенький выступ, по которому можно было свободно добраться до окна гостиной, расположенной на этом же этаже. Убийца, по-видимому, и не старался замести следы. Через всю гостиную от окна вели мокрые отпечатки ботинок в коридор, затем по лестнице наверх, где были расположены комнаты прислуги. Дверь первой комнаты оказалась запертой.
Дик, отступив на шаг, ногой проломил дверь, и они вошли в пустое помещение. В нем было слуховое окно, выходившее на крышу. Не раздумывая, полицейские выбрались туда и на четвереньках поползли к узенькому настилу, проложенному вдоль гребня крыши. Сбоку настила имелись перила. Здесь они встали на ноги и побежали. Вероятно, это был запасной путь на случай пожара во дворце. Пробежав вдоль крыши, преследователи наткнулись на коротенькую лесенку, перекинутую на плоскую крышу соседнего дома. На ней также находилось слуховое окно. Оно было открыто, и вниз вела лестница.
Спустившись, полицейские очутились во дворе. У дальней стены какой-то человек чистил автомобиль, и они поспешили к нему.
— Да, сэр! — ответил он, вытирая пот со лба. — Минут пять назад тут пробежал кто-то. Швейцар или лакей, я не разглядел.
— У него была шляпа?
— Как будто была. Он побежал в ту сторону.
Гордон с Эльком бросились в указанном направлении.
Как только они исчезли, человек, чистивший автомобиль, повернулся к закрытой двери гаража и тихонько свистнул.
Дверь медленно открылась, и из нее вышел Жозуа Броад.
— Благодарю вас, — произнес он, сунув шоферу в руку монету.
Вернувшись после безрезультатной погони во дворец, Гордон установил, что убийцей мог быть лакей, исчезнувший из дома перед их появлением здесь. К счастью, нашлась его любительская фотография, и увеличенная, со всеми приметами, она в тот же вечер появилась на столбах и во всех газетах.
— Майтланд был самой настоящей «лягушкой», — доложил Эльк, после того как трупы отправили в морг. — На левой кисти руки у него была вытатуирована замечательная лягушка.
В тот же день удалось установить, что бежавший лакей получил после обеда телеграмму. Телеграфное управление передало содержание: «Покончить и исчезнуть».
Контора Майтланда была закрыта полицией, шла систематическая проверка документов и книг.
В семь часов вечера Эльк отправился на Фитцрой-сквер. Удивленный Джонсон открыл ему дверь. Весь коридор был уставлен мебелью и ящиками.
— Вы уже собрались? — спросил сыщик.
— Да, я уезжаю, — подтвердил Фило. — Здесь слишком дорого для меня, а получу ли я еще место, неизвестно.
— Если не получите, тоже не страшно. Мы нашли завещание старика. Он все оставил вам.
Джонсон широко раскрыл глаза:
— Вы, конечно, шутите?
— Никогда еще я не был так серьезен. Старик оставил вам все до последнего пенса. Полагая, что это вас заинтересует, я снял копию, — ответил сыщик и достал из кармана бумагу.
Джонсон стал читать:
«Я, Эзра Майтланд, проживающий в Лондоне, Эльдорская улица, 193, в здравом уме и твердой памяти объявляю моей последней волей нижеследующее:
Я завещаю все свое движимое и недвижимое имущество, все поместья, дома, акции, все драгоценности, автомобили, кареты, одним словом, все мое состояние, исключительно Филиппу Джонсону, Фитцрой-сквер, 59, чиновник в Лондоне.
Объявляю, что он единственный честный человек, которого я за всю свою долгую, печальную жизнь знал, и предписываю ему посвятить себя неустанной заботе уничтожения организации, известной под именем «Лягушки», которая в продолжение двадцати четырех лет вымогала у меня огромные суммы».
Завещание было подписано рукой Майтланда и засвидетельствовано двумя особами, имена которых Джонсон хорошо знал.
— Я прочел об убийстве в вечерних газетах, — сказал Фило после долгого молчания. — Как он был убит?
— Его застрелили, — ответил сыщик.
— Ну, как он отнесся к наследству? — спросил Гордон, когда Эльк вернулся.
— Бедняга совсем растерялся — мне просто его жаль. Никогда бы не подумал, что способен жалеть человека, у которого столько денег… Но эта перемена в жизни Джонсона означает и перемену в жизни Рая Беннета, как вы считаете, господин полковник?
