– Мира! Смотри! – завопил Криспин, балансируя с большим сундуком на одной руке. Мира подняла голову. Криспин перебросил сундук на другую руку с такой легкостью, словно тот был сделан из пемзы.
– Осторожнее! – запоздало вскрикнула Мира, вскинув руки, когда Криспин боднул сундук головой, будто футбольный мяч, и, ойкнув, схватился за лоб.
– Да, сундук стал легче, но не мягче, – наставительно произнес Кочевелу. Поднял упавший сундук, вскинул на плечо еще один и повел вновь прибывших из ангара. И вот они впервые увидели Марс: купол поселка, обработанный песчаными бурями так, что стал почти непрозрачным, и порталы в Трубы, расходящиеся по разным направлениям. По одну сторону находилась Эфесская миссия, откуда доносился аромат курящихся благовоний, самым причудливым образом смешивавшийся с вонью метана.
– Так это и есть Марс, – пробормотала Мира, стараясь не выказать разочарования.
– О нет, дорогая, – возразил Кочевелу. – Это – не Марс. Широко улыбаясь, он повел ее к переходному шлюзу.
– Маски на месте? Можете надеть шлемы. Мы выходим Наружу. Он нацепил свою маску, из-под которой во все стороны забавно торчала борода, и, протянув им тяжелые скафандры, терпеливо подождал, пока они оденутся и застегнутся, после чего снова зашагал к переходному шлюзу. Молодые люди последовали за ним, крепко держась за руки.
– Вот он, Марс! – воскликнул Кочевелу.
Он свалил их сундуки в кузов хлипкого на вид транспортного устройства с надувными шинами и, повернувшись, обвел рукой безбрежную красную пустыню. Скалы, похожие на струпья засохшей крови, валуны мандаринового и кирпичного цветов, исхлестанные ветрами каменные шпили и вершины, словно горы из кар-ри. Вдалеке по равнине лениво клубились розовые вихри. Перед ними возвышался некрутой склон, который все поднимался, поднимался к небу, но выглядел вовсе не таким уж невозможно высоким, пока люди не увидели на горизонте скопление крошечных зданий.
Мира в жизни так не мерзла. Все казалось столь бескрайним, безмолвным и грубовато-прекрасным. И совсем не выглядело поверхностью иной планеты.
«Но ведь это не так, – подумала она. – Теперь мы марсиане. Это наш дом».
К тому времени как развалюха прогрохотала по склону горы и остановилась у скопления маленьких зданий, пейзаж показался Мире еще более ошеломляющим. Холод стоял такой, что терпеть дальше было невозможно, и поэтому гости с облегчением ввалились через переходной шлюз в помещение, по контрасту казавшееся теплым и насыщенным паром, как сауна.
– Вот и они! – прогремел Кочевелу, поднимая маску. Криспин и Мира последовали его примеру. Они оказались под куполом, в темноте, пронизанной светом редких ламп, разбросанных по столам. Одна, горевшая чуть ярче, находилась над… над стойкой бара?
Да, именно! Здесь стоял густой запах прокисшего эля и жареного мяса, который везде считался бы невыносимым, но по сравнению с вонью Поселения казался приятным и даже каким-то домашним. Здесь собралась целая толпа, и взгляды всех присутствующих были устремлены на Криспина и Миру.
Вперед протолкалась немолодая леди крепкого телосложения.
– Добро пожаловать в «Королеву Марса», дорогие. Вы уже поселили гостей, мистер Мортон? Нет, еще бы! А, неважно! Мэри Гриффит, рада познакомиться. Манко, будь лапочкой, отнеси сундуки в лучший закуток. Роуан, устрой их в кабинку. Садитесь, дорогие.
Вперед пробралась девушка с пишущим элементом и пластинкой.
– Пожалуйста… нельзя мне получить ваш автограф, мисс Сурейя?
– И мне тоже, – встрял мужчина, судя по виду шахтер или старатель, до такой степени покрытый красной пылью, что выглядел живой статуей. – И ваш, мистер Деламар.
– Мистер Деламар, мисс Сурейя, я из «Арес таймс», – объявил джентльмен с легким поклоном. – Можно попросить вас встать перед голокамерами? Чиринг Скузен, счастлив познакомиться… и я тут подумал… не дадите ли интервью, немного позже, конечно?
Мира искоса глянула на Криспина, который ответил торжествующей улыбкой. Значит, все будет хорошо!
* * *
И все было хорошо даже после первого визита Миры в клинику Базы Поселения, когда она узнала, что рождение ребенка на Марсе означает полную невозможность эмиграции в любую часть Вселенной, особенно на Землю, где ребенок, рожденный при марсианской силе тяготения, просто не выдержит земной, по крайней мере, покуда не станет взрослым, когда его можно будет приучить к тяжкому бремени собственного веса и земной тяжести.
Все было хорошо даже после того, как Кочевелу устроил им экскурсию по равнинам, и они увидели маленькие курганы из красных камней, насыпанные то там, то сям над телами умерших от удушья и переохлаждения старателей, выходивших Наружу, не имея ясного представления об ожидавших их опасностях. Кочевелу провез их мимо разрушенного фундамента большого Эфесского храма, уничтоженного очередным ураганом, после чего добрые матушки были вынуждены выстроить здание поскромнее, в Поселении, хотя и невыносимо вонючем, но надежно защищенном куполом.
Все было хорошо даже после того, как они обнаружили, что многие соседи оказались бывшими пациентами больниц: шахтеры и старатели вовсе не выглядели людьми, способными нарушить общественное спокойствие. Чаще всего они вели себя вежливо и предупредительно и только иногда смеялись слишком громко или затевали драки в баре. Но вокруг не обнаружилось ни одного монитора общественного здоровья, показания которых позволяли надеть на буянов наручники и потащить в специальное заведение. Если хорошенько присмотреться, психи казались такими же нормальными людьми, как и все остальные.
Все было хорошо, потому что у Криспина и Миры были бесплатная еда и крыша над головой в одной из смешных маленьких мансард, прикрепленных, как ласточкино гнездо, к внутренней стенке купола «Королевы Марса». Более того, им обещали жилье получше, как только работники мистера Мортона закончат новый многоквартирный дом, первый на Марсе!
Все было хорошо, потому что их интервью с мистером Скузеном появилось на первой странице «Арес таймс», и куда бы они ни пошли, с ними обращались как с членами королевской семьи.
Все было хорошо, потому что они скоро привыкли к смраду, и Мире становилось худо, только когда они отправлялись в Поселение. Кроме того, в хозяйственном магазине Матушки Гриффит продавались душистые фильтры для устранения запаха, которые можно было прилепить поверх воздушных масок, так что в носу стоял только аромат «Айленд спайс», «Берри попурри» или «Спринг боукей» note 13.
И все было хорошо, потому что, впервые шагая к Центру искусств Эдгара Аллана По, Мира взглянула на черные шпили, резко выделявшиеся на фоне фиолетового марсианского заката, и увидела над ними взмывающие в небо очертания купола, который строился для защиты нового города. Блестящая сталь отражала последние лучи солнца, крохотные голубые точки вспыхивали в тех местах, где на невозможной высоте работали сварщики в скафандрах. Мира глядела на эту красоту, и ей впервые показалось, что в животе шевельнулся ребенок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
