Командир и комиссар корпуса, несмотря на мои настаивания предать суду командиров 12-й и 13-й кд за трусость и паникерство, также не приняли с ними соответствующих мер, которые, бросив столько техники и без нужды, а по собственной глупости, измотав людской и конский состав, были представлены к правительственным наградам и повышению в звании.
Общий вывод. Части корпуса серьезных боев с противником не имели, а были вовлечены в поток отходящих пехотных частей. Корпус кулаком нигде не действовал, а действовал разрозненно дивизиями, что ослабляло его как боевую единицу, и возможных сокрушительных ударов по противнику нанесено не было. Корпус – его штаб на протяжении всего времени находился в сравнительно далеком расстоянии (от линии фрронта. – Б.С.) – 40–60 км, что затрудняло управление и непосредственное руководство частями корпуса. Приказы опаздывали, противник упреждал (пехотными частями! – Б.С.).
Командир корпуса Кириченко сам решений никогда не принимал, слушал советы начальника штаба Дудкина, не имеющего практики и опыта Отечественной войны человека, и за все время боев частей корпуса ни одного раза не выезжал к ним.
Изложенные факты являются всеми основными операциями, так неудачно проводимыми корпусом. Остальное же время части корпуса отходили на новые рубежи, не имея боев с противником.
Этим письмом я хочу довести до Вашего сведения все факты в правдоподобном виде, а не так, как командование корпуса доводило их до сведения штаба фронта и Ставки.
Точно так же нечестно отнеслось командование корпуса и при представлении лиц к Правительственным наградам, что особенно имело место в самом штабе корпуса, где наравне с заслуживающими лицами был представлен ряд лиц, которые не участвовали в боевых операциях и абсолютно никак не проявили себя за время работы в корпусе, как то: командиры 12-й кд и 13-й кд генерал-майоры Миллеров и Тутаринов, военфельдшер Бражник Ольга С., старший батальонный комиссар, комиссар штаба корпуса Тырышкин, который сам заявляет, что не знает, за что получил орден Красной Звезды, батальонный комиссар – зам. начальника политотдела Шутковский, начальник штаба корпуса Дудкин и начальник политотдела полковой комиссар Маналис, получившие ордена Ленина за Кущевскую операцию, описанную мною выше, за что они должны были понести дисциплинарное взыскание, так как операция при неправильной тактике и никуда не годной организации была провалена, и ряд других.
Правда, освещая все происходящее в корпусе в ином, прикрашенном свете, трудно сказать, что преследовали при этом командир корпуса Кириченко, комиссар Очкин, начальник штаба Дудкин, быть может, их соблазнило создание блестящей карьеры, что ни в коей степени немыслимо в нашей стране! Я же лично не в силах был сколько-нибудь повлиять на ход событий, так как на все мои вмешательства и предложения получал резкий ответ от командира корпуса, что вы, мол, только заместитель и обязаны выполнять мою волю, а остальное вас не касается. Так был получен резкий ответ – не твое, мол, дело, когда я был искренне возмущен посланной в штаб фронта сводкой об уничтожении 5 тыс. немцев и взятии 300 человек в плен, в то время как их было уничтожено 500–600 человек, о предложении предания суду командиров 12-й и 13-й кд за трусость и паникерство, о нескольких других вариантах проведения Кущевской операции и других операций. Благодаря этих, правильных, я считаю, вмешательств, командир корпуса Кириченко, имея незаслуженно большой авторитет, настоял на моем откомандировании из корпуса, мотивируя это всякими небылицами в лицах.
Прошу обратить внимание на мое письмо, чтобы в дальнейшем подобные явления не имели места. Одновременно прошу Вас довести эти факты до сведения наркома Обороны товарища И. В. Сталина».
Из письма видно, что генерал Кириченко не способен был ни грамотно организовать проведения боевой операции, ни проследить за выполнением боевых приказов, а его корпус шел от поражения к поражению, за что был удостоен высокого звания гвардейский. Боюсь, что даже Бардадин преувеличивал потери, нанесенные немцам в бесславном бою под Кущевкой. Ведь корпусу в тот день, 29 июля, противостояли неприятельские войска численностью никак не больше дивизии. Согласно дневнику Гальдера, в период с 21 июля по 31 июля 1942 года потери германской Восточной армии составили 37 604 убитых, раненых и пропавших без вести. Средние ежедневные потери в этот период составляли 3 419 человек. К тому времени немцы на Восточном фронте имели 178 дивизий и еще пять дивизий – в Финляндии. Неизвестно, входили ли эти последние в приводимую Гальдером сводку потерь, но даже если не входили, то в среднем на каждую дивизию в день должно было приходиться 19 убитых, раненых и пропавших без вести. Конечно, дивизии южного крыла, наносившие главный удар, могли терять больше. Но все равно потеря одной дивизией в один день 500–600 человек была бы событием чрезвычайным, и наверняка запечатлелась бы в дневнике Гальдера, в немецких мемуарах и исследованиях. Но все источники с той стороны дружно молчат о геройстве казаков Кириченко. Скорее всего, потери немцев в бою под Кущевкой вообще не превышали нескольких десятков человек.
А то, как 13 пленных в донесении волшебным образом превратились в 300, доказывает, как кажется, неосновательность подозрений германских историков, будто в советском плену умерло не полмиллиона человек, как гласят официальные данные, а как минимум вдвое больше. Похоже, что в действительности десятки и сотни тысяч немецких пленных существовали только в боевых донесениях. Хотя были и многочисленные случаи убийств пленных и издевательств над ними.
Письмо Бардадина поступило к Георгию Маленкову – фактическому заместителю Сталина по партийным делам и вскоре было передано генералу армии Жукову – заместителю Сталина как Верховного Главнокомандующего. Георгий Константинович поручил провести расследование по существу изложенных в письме фактов главе инспекции кавалерии Оке Ивановичу Городовикову. 29 января 1943 года Жуков представил Маленкову результаты расследования, сопроводив их просьбой «при определении заслуг тов. Кириченко иметь в виду его личную характеристику». То есть, не наказывать его слишком сурово – заслуги, мол, у бравого казака действительно есть. Расследование же, проведенное полковником Лавровым и подполковником Карышевым, выявило неприглядную картину состояния 4-го гвардейского кавкорпуса. Равно как и некоторые весьма специфические заслуги военфельдшера Ольги Бражник и некоторых других награжденных. Городовиков докладывал Жукову: «Произведенным расследованием установлено, что в боевой обстановке управление дивизиями со стороны штаба корпуса было недостаточным. Штаб корпуса во время боевых действий находился от дивизий, ведущих бой, на удалении от 40 до 60 км, а в донесениях штабу фронта имели место преувеличенные данные о противнике и его потерях.
Расследованием также установлено, что военфельдшер 200 ППГ (полевого подвижного госпиталя; иногда расшифровывался как «походно-полевой госпиталь», отсюда ироническое «походно-полевая жена» (ППЖ). – Б.С.) Бражник О. С. и машинистка оперативного отдела штаба корпуса Кондрус получили правительственные награды первая «Орден Ленина и вторая «Медаль за боевые заслуги», не имея оснований к этому, так как будучи в составе 4-го Казачьего Кавкорпуса за все время боев действительно находились при штабе корпуса и в боях участия не принимали. Представление военфельдшера Бражник к Ордену Ленина якобы за вынос 131 человека раненых в 1941 году в составе 38-й кавдивизии считаю не верным, так как это не подтверждается документами, а к тому же за вынос раненых в составе 38-й кавдивизии военфельдшер Бражник награждена орденом «Красная Звезда».
За слабое управление частями корпуса во время боевых действий, преувеличение данных о противнике и его потерях, а также за необоснованное представление к правительственным наградам военфельдшера Бражник и машинистку Кондрус, со своей стороны, считаю необходимым на командира 4-го гвардейского казачьего корпуса генерал-лейтенанта Кириченко наложить дисциплинарное взыскание».
И сам Городовиков, и Лавров с Карышевым прекрасно понимали, что признать главные пункты обвинений, выдвинутых Бардадиным в полном объеме – о паническом бегстве, фальшивом «окружении», несправедливом производстве комдивов в генералы, награждения их и Кириченко орденами Ленина и присвоения корпусу звания гвардейский – себе дороже. Представления-то шли через все ту же инспекцию кавалерии и командование Северо-Кавказским фронтом. А им руководил член Ставки маршал Буденный. Не разжаловать же генералов обратно в полковники, не отбирать же у них ордена Ленина, не лишать же корпус гвардейского звания. Тогда будет скандал на всю Красную Армию, и Оке Ивановичу с Семеном Михайловичем не сносить головы. Поэтому Лавров и Карышев утверждали в своем докладе: «Бардадин не прав, что корпус «серьезных боев с противником не вел, а был вовлечен в поток отходящих частей». По отзывам руководящих работников штаба Северо-Кавказского фронта, приказам СКФ и Черноморской группы войск Закавказского фронта 4-й гвардейский кавкорпус в период отхода частей Красной Армии на территории Северного Кавказа дрался с войсками фашистской Германии мужественно, стойко и являлся среди войск Северо-Кавказской группы одним из наиболее организованных и боеспособных соединений, которое нанесло серьезные удары по противнику, уничтожив большое количество живой силы и техники врага. Личный состав корпуса героически дрался за Советскую Родину и вполне заслуженно, своей кровью завоевал Гвардейские знамена (прилагается приказ Черноморской группы войск Закфронта и письмо члена Военного совета Л. М. Кагановича).
