Женщины были сильны, и недостаток силы они восполняли быстротой и изобретательностью. Они были хорошо обучены и знали, что будут сражаться за свою жизнь и жизнь своих мужей. Я понятия не имела, сколько из них выживет, если такая битва когда-нибудь произойдёт, но знала, что их враг будет мудр, если не станет недооценивать их.
Рейчел говорила, что небесные воинства — это враги. Конечно, это было неправильно. Рай — это место, куда попадают хорошие люди после смерти, счастливое место, полное старых друзей и улыбающихся лиц. Как у небес может быть армия?
С женщинами я демонстрировала больше своей силы, чем с более сильными мужчинами. У меня было стойкое намерение обмануть падших ангелов, заставив их поверить, что я, по сути, ничего не стою как воин, женщина с несколькими хитрыми приемами, но не более того. С женщинами я давила сильнее, подгоняя их, заставляя использовать свой ум и каждую частицу своего мастерства, как это сделал бы хороший учитель. Я не хотела, чтобы эти женщины умерли, и хотела сделать всё возможное, чтобы расширить их возможности. Ангелы могли сами о себе позаботиться.
В какой-то момент я почувствовала на себе взгляд Михаила и поняла, что он стоит в тени у открытых дверей тренировочного зала, так что его не видно. Мне не нужно было смотреть. Я уже знала, как ощущался его взгляд — прохладное омовение моей разгорячённой кожи. Я вспомнила ощущение его рта на моём. Я облизнула губы, ища его вкус, но соль океана вытеснила его. Я упустила свой шанс, он никогда больше не поцелует меня.
Я тут же споткнулась и упала на песок под торжествующий крик Марты. К тому времени, как я поднялась обратно на ноги, он уже ушёл.
Было достаточно просто уходить всё дальше и дальше от них, делая новые движения. У меня была изрядно потрёпанная серия упражнений, которые я проделывала, и хотя я смягчила их для всех, кто, казалось, наблюдал, я была в состоянии углубляться дальше по пляжу, уходя от других.
Я разогрелась, потянулась и немного побегала на месте, чтобы подготовить мышцы к перемене. А потом я отправилась в обычный спринт, просто ещё один бегун, работающий на выносливость.
К тому времени, как я пробежала около двух миль по пляжу, я чувствовала себя менее оптимистично. Не было никаких признаков цивилизации, никаких домов, никакой границы, отделяющей Шеол от остального мира. И я стала гадать, а не на острове ли мы.
Береговая линия осталась прежней, смесь травы и камня, высокие утёсы справа, океан слева, в противном случае я могла бы подумать, что бегу кругами. Я начала понемногу уставать и снова пошла пешком. Я была уже достаточно далеко, минимум, на миль десять ушла, по моим прикидкам. Им потребуется слишком много времени, чтобы догнать меня.
Я была голодна. У меня не хватило здравого смысла захватить что-нибудь поесть из вечно заполненной кухни, но опять же, я решила соскочить без твёрдого плана. Не самая мудрая идея, но я так отчаянно хотела уйти, что воспользовалась первым же подвернувшимся шансом.
Было уже поздно, тени становились всё длиннее, пока я шла по пляжу. В это время года, в конце марта, солнце здесь садилось рано, около шести часов. У меня будет ещё несколько часов, чтобы двигаться дальше, чтобы обеспечить свою безопасность. Я не могла позволить им найти меня.
Тень скользнула мимо моего сознания, и я подняла глаза, щурясь от солнечного света. Очертания огромной птицы пронеслись мимо. Но это была не птица, и я была идиоткой. Поскольку под их одеждой не было никаких знаков, я забыла, что у ангелов было ещё одно оружие.
Их крылья.
Я начала бежать.
* * *
ОН СПИКИРОВАЛ ВНИЗ, КАК ХИЩНАЯ ПТИЦА, И ПОЙМАЛ ЕЁ НА ПОЛПУТИ, прижимал к себе и потом вновь взлетел, взмывая вверх, так высоко, пока воздух не стал разрежённым и холодным, а её сопротивление не стихло, пока иней не засверкал на носу, который он хотел поцеловать, на коже, которую он хотел лизать, сосать и покусывать. Он развернул её в своих объятиях, баюкая, глядя на её бледный, мягкий рот, и у него возникло внезапное непреодолимое желание вдохнуть в неё тепло. Он склонил голову ближе, и она открыла глаза, глядя на него, как будто знала, чего он хочет. Он отпрянул назад, не сводя глаз с неба. Он больше ни разу не посмотрел на ней, пока не спустился к Шеолу, держа на руках свою надоедливую заблудшую жену.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
По правде говоря, он понятия не имел, почему пошёл за ней. Она могла бы идти дни, недели и не найти ничего, никакого спасения от будущего, для которого она была рождена. Она ничего с собой не взяла, и он знал, что она гораздо умнее. Её отчаянное желание убежать от него было настолько сильным, что затуманило её разум.
Хорошо. Это будет держать её на расстоянии. Единственным его желанием было, чтобы она исчезла с его глаз и из его мыслей. Но он не хотел, чтобы она умерла на пляже, одна, в муках. У неё оставалось так мало времени, меньше обычного хрупкого человеческого существования, и он не хотел, чтобы его у неё украли.
К тому времени, как он добрался до лагеря, она начала шевелиться, и ощущение её тёплого, сильного тела в его руках сделало то, что он и ожидал. С его членом всё было в порядке, ничего не пропало в его желаниях. Он просто решил не обращать на них внимания. И с течением времени это становилось гораздо труднее.
Он легко приземлился у французских дверей, пинком распахнул их, вошёл в комнату и бросил её на кровать. Она тут же попыталась подняться, но он просто толкнул её обратно.
— Я не собираюсь прикасаться к тебе, — сказал он. — Никогда. Тебе не нужно рисковать своей жизнью, убегая в никуда, и поверь мне, пляж ведёт абсолютно в никуда. Единственный выход из Шеола — через ворота, и они охраняются, защищаются, оберегаются. Ты не сможешь их открыть. Так что перестань пытаться сбежать, и я обещаю оставить тебя в покое.
Она ничего не ответила. Она лежала на середине кровати. Её тёмные волосы выбились из косы, лицо было ещё бледнее, чем обычно, зелёные глаза сверкали, глядя на него. Ему становилось всё труднее и труднее отводить взгляд от восхитительной округлости её груди, от соблазна её рта. "Нет, — он резко напомнил себе. — Нет".
— Даёшь ли ты мне слово, что не попытаешься сбежать?
— Нет.
— Прекрасно, — он развернулся на каблуках и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Замки и обереги со щелчком встали на место, запечатывая комнату. Она сможет открыть окна, впустить морской бриз, но не сможет убежать. Пусть она снова попробует радости домашнего ареста, и посмотрим, как ей это понравится.
Его же это вполне устраивало. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя. Он чуть не поцеловал её снова. Должно быть, он сошёл с ума. Потому что если он позволит себе это, то прекрасно знал, что последует за этим, так же точно, как ночь следует за днём, а он этого не хотел. Он не мог этого хотеть.
"А почему бы и нет? — потребовал голос в его голове. — Кому это может повредить? Марта говорит, что ты должен. Она всё равно умрёт. Так почему бы и нет?"
Сто лет безбрачия, двести лет кормления только от Источника — и это сделало его сильным, непобедимым. Он наблюдал за развитием истории со своего места рядом с Уриэлем, видел бедствия, вызванные похотью. Похоть поставила Падших на колени, разрушила города и миры. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы рисковать потерять хоть каплю своей силы.
Его кожа была натянута, сердце колотилось, и он всё ещё был твёрд, его проклятое, предательское тело говорило ему то, в чём он не хотел признаваться. Отрицать это было пустой тратой времени. Он хотел её. Нуждался в ней.
Он не возьмёт её.
ГЛАВА 12
Я ДОЛГО НЕ ДВИГАЛАСЬ С МЕСТА. По крайней мере, на этот раз у меня не возникло той тошноты, которая сопровождала меня в первый полет с ним, но я не хотела двигаться. Мне было о чём подумать. О том, как я открыла глаза во время этого короткого, бездыханного полёта и увидела, что он пристально смотрит на меня сверху вниз. Я хотела, чтобы он поцеловал меня, по-настоящему поцеловал. Я посмотрела ему в глаза, и, если бы я правда была богиней, я бы пожелала, чтобы он прижался своим жестким, красивым ртом к моему, вдохнул в меня жизнь и тепло. Желание было настолько мощным, что казалось осязаемым, настолько сильным, что я была более чем уверена, что он тоже это почувствовал, но затем он взмыл вверх, в ледяную холодную ночь, и всё потемнело, и я осталась без поцелуя. И мне было интересно, испытывает ли он такое же желание, то же самое сожаление об упущенных шансах.
